Сидящий на крыше снайпер внимательно смотрел на упавшего человека. Мертв. Все всяких сомнений. Пуля попала точно в сердце. Однако опыт и профессионализм, научили его страховаться от случайностей. Щелчок затвора и третья, последняя пуля попадает цели точно в голову. Вот теперь все. Мужчина быстро разобрал портативную винтовку и сложил ее в рюкзак. Отсутствие свидетелей и ночь давали ему достаточно времени, чтобы не торопиться…

Дождь лил и лил за окном, погружая окружающий маленький домик пейзаж в размытую туманом сказку. Иван Андреевич, перевернул очередную страницу книги и поудобнее устроился в кресле у камина. Дождь он любил и никогда не жаловался на плохую погоду, хоть от нее и частенько ломило кости. Сидеть у камина, или даже на холодной веранде, глядя на струи дождя и стекающие по навесу капли… это красиво.

Еще бы внуки приехали… Дети давно уже жили в другом городе. Хорошая семья, любимая работа, карьерный рост и отличная зарплата, что еще можно пожелать в современном обществе своим отпрыскам? Вот только своими приездами они баловали стариков нечасто. Каждое лето выехать на природу и пожить у старичков за городом — это само собой, но хотелось бы и чаще. Внуки. Иван Андреевич тепло улыбнулся. Он обожал детей и никогда не упускал возможности поиграть с ними или сходить куда-нибудь прогуляться. Походы, рыбалка, экскурсии, новые места и открытия, а вечером обязательная сказка в его исполнении. Это была своего рода традиция. Без нее уложить этих сорванцов в кровать было просто невозможно.

Вспоминая брюзжание и вечное недовольство молодежью своих коллег, он только головой качал. Как можно не любить малышей? Это вечное ворчание и недовольство всем миром, старых маразматиков, заставило его оборвать большую часть своих старых связей. Да и не так уж и много их осталось, по правде говоря. Какой смысл в общении со своими ровесниками, если главной темой их разговоров является упоенное перечисление собственных болячек и постоянные жалобы?

В свои девяносто три Иван Андреевич выглядел от силы на шестьдесят, регулярно делал зарядку, бегал по утрам и, не смотря на панические крики врачей, занимался с гантелями. Однако возраст все-таки брал свое. Как говорил один его шутник-коллега, таким людям у нас уже прогулы на кладбище ставят.

Тихонько бомкнули часы на стене, сообщая тонное время. Надо бы сегодня лечь пораньше. Как-никак завтра две первых пары. Студенты, у которых вел лекции старичок, старались никогда не опаздывать на занятия. Рассказывать об истории, бывший разведчик умел как никто, постоянно шокируя аудиторию интересными подробностями и вполне известными, но не описанными в учебниках случаями. «Модные историки», как он в шутку называл некоторых псевдоученых, что толком не умели ни выразить свою мысль на бумаге, ни тем более на словах, выдумывали события, зачастую существующие только в их головах. Сейчас это стало модно, когда один пишет ерунду, а другой вынужден ее разоблачать. Наука уже давно превратилась в бизнес, как и многие другие сферы современной жизни.

Он же — старался показывать еще и жизнь, которая за всем этим стояла. Не только скупые цифры и факты, хотя и они были, безусловно, важны, но и какой она была тогда. Как мыслили люди, что для них было в порядке вещей, а что нет и как им жилось вообще. Все эти лозунги о том, что история должна быть тщательно дозирована, что всего в один учебник не впихнешь и прочее вызывали у него только презрительную усмешку. Если писать учебник не с целью прибыли, а наоборот, с целью просвещения — то это удается довольно легко. Старик вздохнул. Из-за таких как они, а также посильной помощи американских режиссеров, молодежь свято уверена, что война — это романтика. Что когда человек падает от удара меча или пули, он тут же благородно умирает, а не дергается в страшных конвульсиях исходя кровью и испражнениями. Что холостым патроном нельзя убить человека. Что, поиграв в игрушки про ассасинов и почитав Акунина, они лучше узнают историю, чем из хроник. Эх, да что там говорить, перечислять последствия подобной халатности можно до утра. История должна быть живой, должна быть с примерами, и он старался показать ее такой, какая она есть. Показать с человеческой точки зрения, а не с сухой статистики отсчетов экономистов (хотя и они тоже важны). Если ты не учишь свою молодежь сам, ее научат другие.

Резкий звонок в дверь отвлек его от размышлений.

— Милый, кто там? — раздался сонный голос жены из спальни.

— Не знаю, Оля. Ты сиди, я открою.

Нашарив на полу мягкие тапочки, Иван Андреевич поднялся из кресла и, слегка поморщившись от боли в спине, пошел в коридор. Здесь всегда был легкий полумрак, но света, идущего из гостиной, вполне хватало.

— Кто? — спросил он, подходя ближе и по привычке становясь чуть сбоку от тонкого дерева двери заводской работы.

В ответ раздались тихие хлопки, и дверное полотно украсилась множеством дырок на уровне груди, там, где он только что стоял. Следом раздался мощный удар в район замка, и дверь распахнулась настежь, пропуская вперед первого, закованного в штурмовую броню бойца.

Старый разведчик среагировал моментально. Резкий перехват короткого автомата, поворот и длинная очередь пробивает шлемы двух следующих попятам за своим товарищем нападавших. Штурмовик, попавший в незавидное положение не теряется, и поняв, что вырвать автомат из неожиданно медвежьей хватки хилого старичка не получится, бьет локтем в голову. Старик резко уходит вниз, по пути выдергивая из чехла на ноге противника нож, но от мощного пинка в грудь тут же улетает на кухню, в полете нелепо взмахнув руками.

Ударившись об холодильник, Иван Андреевич тут же перекатом ушел в сторону, переворачивая тяжелый дубовый стол и хватая с полки набор столовых приборов. Невесть какое укрытие, но от мелкого калибра спасет. Противник же, оставшийся в коридоре, медленно оседал на пол, держась руками за торчавший в шее собственный нож.

Звон разбитого стекла и в окна летят гранаты. Время останавливается. Уже три таких коротких, но для кого-то бесконечных три секунды до взрыва. Нападавшие ждут, не желая больше терять людей. Цель оказалась не так проста как казалось на первый взгляд.

Неожиданно из двух окон четыре гранаты вылетают обратно, детонируя уже в воздухе. Грохот взрыва в доме гремит одновременно с улицей. Гремит во всех комнатах кроме двух… Спустя еще секунду в них появляются две фигуры, нанося удар по растерявшимся и контуженным штурмовикам. На фоне ружейных выстрелов почти не слышно свиста ножей и вилок. Снайперы, укрывшиеся в зеленке и избежавшие печальной участи штурмовой группы открывают огонь. Им сегодня тоже нашлась работа…

— Ну, вот и все, Оленька, отбегались, — грустно улыбнулся окровавленными губами, сидящий на полу Иван Андреевич, заботливо поддерживаемый женой под спину.

— Все будет хорошо, Ванечка, ты не переживай, — со слезами на глазах проговорила она, перезаряжая старый дробовик, — и не из таких передряг с тобой, бывало, выбирались. Да ты и сам вспомни! Помнишь весенний Берлин?

— Такое не забудешь, — тепло улыбнулся он, предаваясь воспоминаниям, — товарищ сержант медицинской службы. Ты думаешь, это наши?

— Нет, — покачала она головой, — пуля английская, да и рожи тоже не наши. Нужно отходить и звонить в отдел.

— Не успеем, — покачал головой старый разведчик, — они уже идут…

Резко повернув голову, она взглянула прямо сквозь стену астральным зрением. Любимый не ошибся. Прямо по полю, в полный рост и не скрываясь, шагали рослые фигуры с мечами в руках. С мечами! Какой от них смысл? На что они надеются против пусть даже и старенького, но вполне надежного дробовика?! Если только не…

— Да, это они, — муж как всегда каким-то шестым чувством угадывал ее мысли, — Сергей не послушал меня тогда в Праге. А я ведь ему говорил. Убеждал. Не поверили… Сослались на послевоенный шок. Теперь пришло время расплачиваться за это кровью.