Тот нахмурился, лапищи медленно опустились вдоль тела.

— Совсем не смешно? — с упреком спросил он, откладывая остатки самокрутки в чашу с пеплом.

— Было смешно только первые раз сто, — улыбнулся я.

— Байши… — пробормотал чу-ха. Вернулся за стол и старательно затушил окурок. — Ладно, рассказывай. Чего сука хотела на этот раз?

— Информацию, конечно. — Смена темы удалась, и гаденький Ланс в моей голове торжествующе захлопал в ладоши. — Пришлось немного пересыпать. Про район, про мягкое подминание. А еще она вынюхивала про Хатама-Крик… Что там вообще стряслось?

Отчим скривился, словно в морду ему сыпанули перца.

— Байши! Вот же заварили лапши… Вкратце, мой мальчик — не бери в голову. Но что бы ты ни услышал про ту заварушку, помни — твой старик выделил отдельный отряд, чтобы развести жителей по норам и ни в коем случае не выпускать на перекресток до окончания дела. Но нет, же, байши, целая стая тупых местных все равно решила, что сегодня их не возьмет ни одна фанга…

Он казался расстроенным, причем сильно, отчего мне стало еще больнее передавать ему новые детали разговора с Магдой.

— Кхм… В общем… Еще она подозревает тебя в возможных генетических манипуляциях на районных фермах.

Нискирич оглушительно рыкнул.

— Тупая дырка!

Принялся разворачивать выкуренный оковалок, бережно откладывая уцелевшие листки.

— Ладно, мой мальчик, я понял. Все в порядке, это точно делу не повредит. Кажется, я знаю членососа, который ковыряется в ДНК фасоли, и тоже этому не рад… В следующий раз назовешь ей пару имен. А бонусом сольешь адрес грибной фермы, где тоже мутят подобные непотребства. Помни, что твоя главная задача: заставить ее верить, что мы все делаем тихо и правильно, и смирпам нет абсолютно никакой нужды лезть в наши дела, сисадда?

— Разумеется.

— Мой мальчик! Ты молодец, Ланс! Все делаешь очень правильно. — Он широко оскалился в сомнительном, но все же приятном мне комплименте: — Мы можем на многое смотреть по-разному, сынок, но кое в чем ты стал самым настоящим чу-ха!

Я кивнул ему с почти церемониальным почтением.

— Никогда не забывал, кому обязан всем, что у меня есть.

Нискирич вернул мне поклон, поднял скрещенные пальцы и коснулся правой брови, испачкав ее в пепле истлевшего «бодрячка».

— Продолжай. Но не подставляйся. Помни: ты нужен семье целым и невредимым.

Это уж точно, старик… а уж до чего я нужен целым и невредимым самому себе!

— Клянусь, что буду осторожен, — подтвердил я, в очередной раз оскорбив знаменитый кабинет откровенным враньем.

Переложив спасенные ошметки в отдельную шкатулку, старший фер Скичира отодвинул золоченую чашу и вдруг предложил:

— Останешься сегодня в крепости? Выпьем, поболтаем, я покажу тебе новые болиды?

Признаюсь честно, это выглядело крайне заманчивым предложением. Но даже спустя годы привязанность к Наросту мешалась у меня с устойчивым отвращением, и я не горел желанием узнать победителя этой схватки.

— Благодарю за приглашение, отец, но я лучше уползу в собственную нору.

— Никаких «приглашений», умник, — Нискирич недовольно нахмурился. — Это и твой дом тоже! Впрочем, как скажешь…

И вдруг стал серьезным, деловым, каким его и знавало большинство окружающих:

— Твой долг сестре обсудим позже, когда… когда закончатся бурные деньки. А то накопилось, знаешь ли, да еще и эти *бучие «Шуты» на границах. Поднимайте тревогу, держитесь стаей, точите ножи! Сисадда?

Он задумчиво побарабанил когтями по столешнице. Стареющий вожак и вправду проседал над ворохом навалившихся задач и вопросов.

— Ох, и нелегкая будет неделька, нелегкая… — проворчал он. Спохватился отсутствием моего ответа: — Так что, нет возражений сдвинуть финансовые вопросы?

Разумеется, я не возражал. Поднялся, хрустнул затекшей шеей и допил сладковатый отвар.

— Прогиба сожгут послезавтра на закате, — добавил хетто «Детей заполночи». — Точное время сообщу позже и пришлю за тобой кого-то из парней…

Я молча кивнул и принялся натягивать кобуру башера.

Да, разумеется, послезавтра на закате; очищающий огонь крематория, призванный разогнать ночь для живущих… Мы еще взглянем друг другу в глаза, пунчи Разрушитель. И я обязательно приду на прощание с парнишкой. Ни за что не прощу себе, если не увижу, как моего секретного спасителя завернут в красный погребальный саван…

Накинув пальто:

— Меня подкинут до «Угля»?

— Конечно.

Нискирич кивнул, но при этом мгновенно углубился в дебри мицелиумных отчетов. Поставки и прибыли, отгрузки и фасовка, баланс угнанного транспорта, сбыт запчастей, ремонты и покупки недвижимости, вербовка новых воинов, распределение мелких уличных партий дурманящего зелья, подвозы сотрудников и неизбежные финансовые потери — в голове этого немолодого чу-ха держалось столько информации, что у меня бы точно лопнул череп.

Когда я пожелал ему доброй ночи и вышел из кабинета, старший фер Скичира что-то буркнул в ответ, но едва ли заметил мое отсутствие…

В следующий миг тяжелая створка кабинетной двери едва не опрокинула на спину бренчащий амулетами комок тряпок. Почти выронив посох, Ункац-Аран с цокотом когтей метнулся прочь и запоздало сделал вид, что с интересом наблюдает за игрой пастеразрывателей отчима. Те не поднимали глаз и неумело притворялись, что все еще увлечены партией, но напряженные плечи и подрагивающие хвосты прекрасно выдавали их замешательство.

— Дерьмовый из тебя шпион, пунчи, — я криво ухмыльнулся шаману и забросил рюкзак на плечо. — Постой-ка, а разве ты не должен проводить некий очень важный и срочный ритуал⁈

Ункац-Аран ничего не ответил. Что-то пробормотал, осенил охранников охранными знаками (не забыв о себе) и исчез в логове Нискирича так быстро, что чуть не прищемил дверью хвост. Я рассмеялся, искренне и устало, подмигнул смущенным казоку-йодда, и вышел из приемной…

Затем меня, конечно же, подкинули до родненького «Комплеблока-4/49», причем сделал это все тот же Пио на все том же облезлом, но весьма вместительном «Габи-шиндо».

На этот раз в комплеблок я входил не черным ходом, а через парадный и милую сердцу чингайну. Чему работавшая в ночную смену Сапфир, несомненно, оказалась очень рада. Настолько, что минут пятнадцать пытала у стойки, попеременно и по кругу пытаясь то накормить меня, то напоить, то невзначай ощупать в поисках свежих ран.

При этом подруга выглядела усталой и подавленной, а ее синеватая шерсть потускнела и будто бы покрылась белесой пылью. Я настоятельно посоветовал ей меньше работать. Она ответила тем же и наотрез отказалась отпускать наверх без полноценного осмотра. Я поклялся, что обязательно сокращу количество рабочих часов, но только когда у меня появятся такие же жуткие мешки под глазами. Она довольно болезненно шлепнула меня по отбитому боку и едва ли не силой заставила занять барный стул.

Сдавшись и позволив синешкурке заново обработать рассечение на скуле, я решительно отказался и от чинги, и от горячей лапши, после чего, наконец, устало поплелся наверх.

Все мысли занимала уютная теплая кровать. Ладно: сначала туалет и старательное обтирание антисептиком, а затем кровать. Надолго. Очень надолго и без сновидений. Усталость давила так, словно в прошедшие несколько дней вместились годы.

Впрочем… как уже неоднократно доказывала жизнь в Юдайна-Сити, планы — это вторая по хрупкости субстанция в мире после настроения самки…

Мысли текли вяло и вязко. В них проскакивали даже образы отпуска, причем долговременного, и плевать, что я на нуле, а долги придется отдавать. Даже если нечем станет платить за нору (и вторую), а Сапфир уже не сможет прикрывать от отца, я всегда смогу переступить через гордость и снова заехать в Нарост. Несмотря на убогость твердыни, там будут кормить и даже поить, да и койка сыщется.

Натирая кожу шершавыми гигиеническими салфетками, вместе с грязью я решительно смыл и образы бесцельного прозябания в бездействии, ведь хорошо знал, что уже утром от них не останется и следа.