Графской душе нужен масштаб и драма, а довольствоваться постными усладами черни – негоже. Попивать кофий с видом на залив и задаваться в мысленном диалоге вечными вопросами – не по нраву Снежане, а вот наведаться в шикарный ресторан, чтобы оставить там за вечер несколько полновесных золотых монет – вполне. Был ли я против? Конечно же нет. Хотелось бы и Ивана с Катей заманить, но она без него идти не захотела, а брат как всегда скрывался в тени большого города.

К моменту, когда наш большой стол уже изобиловал самыми исключительными блюдами, а вино в бокалах источало терпкий аромат, официант передал послание, что Иван ждёт снаружи.

Повысив голос, чтобы перебить громкую музыку заказанную нами, я оповестил девушек, что отойду.

– Что, брат, лечишь душевные раны? – зыркнул он и поманил к себе присесть на скамейку. Он теперь с охраной ходит – четыре крепких обормота рассредоточились неподалёку.

– Да так, пригласили составить компанию, а мне тяжело думать, что мои красавицы будут тут блистать и могут всяких сомнительных кавалеров привлечь.

– Ну-ну, – ухмыльнулся он. – Таких смельчаков точно не много. Мало кому захочется с Александровской братией иметь аудиенцию.

– А кормят знаешь как? – пихнул я его. – Присоединяйся к нам.

Он поморщился, откинул полу плаща и задрал рубаху: на ребрах алеет большой кровоподтек.

– Упал что-ли?

– На ногу одному фраеру.

– А твои где были? – мотнул я головой в сторону охраны.

– Там личное было, – дернул он щекой. – Ребра мне сломал.

– Многого сделать не смогу, но вечером подмагичу.

– Давай, – кивнул Иван. – В общем, не до кутежа мне сейчас.

– Так ты не переедай, главное. Чтобы шлунок рёбра не распирал.

– Нет, брат, я тут не за этим, – остро посмотрел он. – Следят за тобой, знаешь?

С меня слетела всякая праздность. Сосредоточился, чтобы вспомнить не чувствовал ли чего, но ничего так и не всплыло. Помотал головой.

– Я велел своим приглядывать за Удачей, за кафешками, где ты любишь пожрать кофе и подымить, ну и в целом чтобы присматривать, чё там и где делает братец. В общем, говорят сегодня один мутный боец вроде как следил за вами.

– Боец?

– Ну он косил под слоняющегося дворянского сынка, но видно же выучку? Мои крысы безошибочно эти вещи секут, ибо своруешь у такого кошель, а он тебя хвать и к праотцам.

– Скажи своим, чтобы не рисковали тогда, – проговорил я и бессознательно выудил трубку. Так же в задумчивости начал забивать. – Это может быть кто-то из ублюдков, что меня гасили, а у них хорошая школа. Ну по одиночке-то я их вынесу. Чего им надо… мрази!

– Ты давай сам берегись, брат. Тебе нужно раны зализать сначала. Петергоф сейчас подо мной почти. Скажем, все его подвалы. Я велю своим контролировать каждую улицу и переулок. Будем следить. Кого побьют – не переживай, они у меня не за цветами ухаживать пришли.

Поплыл дымок. Усилием воли, я успокоился и рассредоточил внимание. Прислушался к окружающему миру, но ничего тревожного не уловил. Город – не дикая природа, тут с этим сложнее, так что вполне возможно, что какой-нибудь мастер таки караулит сейчас. Сразу вспомнился ещё более могущественный боец – брат Ауки, что умудрился подойти на предельную дистанцию вообще не замеченным. Это при том, что был крайне опасен.

Я вышел из медитации и встретил взгляд белых Ивановских глаз. Проговорил:

– Спасибо, брат. Сейчас мне твоя помощь очень кстати. Всё же, одной магией многого не навоюешь.

– Тогда бывай, – осклабился он. – Приятного вечера, как грица. Я пойду полежу малёху, может засну, но ты подваливай как нагуляешься. Обещал полечить.

Мы легко обнялись, треснувшись лбами. Иван пошёл, а я немного посидел ещё, пока табак оставался в трубке. Ох и неприятное состояние, когда лишён всего спектра возможностей. Скорей бы уже поправиться.

И всё же: Петергоф самое безопасное место из возможных. Караульные, личная охрана, Ивановская братия и я – такими силами можно остановить небольшую армию. Надеюсь, что самый старший из Балабановых, действительно, пока находится в неведении, как же так случилось, что сынок остался погребён в собственной крепости. Иначе, опытный убийца таки сможет найти лазейку и покуситься на наши жизни.

Пока сидим празднуем возвращение Снежаны в Петергоф или её хорошее настроение, меня одолевают мысли, зачем понадобилось этому, предполагаемому пока, бойцу выслеживать меня? Если это кто-то из напавшей группы, то как вообще они узнали, что я в городе? Живут тут? Но ведь мы предположили, что этот отряд был сформирован Балабановыми, поэтому вряд ли штаб может быть здесь. Тогда разведка? В этом случае старшему Балабанову уже известно обо всём. Или нет? Что если инициатива погибшего герцога действительно была не согласована, а значит эта их гвардия сейчас вроде как сама по себе и наедине с проблемой. Что мешает им сознаться? Наверняка в гневе Балабанов старший ужасен, коль про него говорят, что самый хитрый и подлый из интриганов. Может это и есть причина?

Как бы то ни было, мне нужно действовать. Чем дольше ситуация будет отпущена на самотёк – тем выше риски. Тут логика самая простая: раз герцог похитил меня и заключил в крепость, а потом случилась катастрофа, значит как минимум нужно меня допросить, а вероятнее всего сделать виновным. Посему, лучше ускориться. Но и слишком спешить опасно – вдруг эти бешенные волки сбегут? Надо не спугнуть. Раз на дело ходят группой, то где-то должны собираться для тренировок – вот туда мне и надо. Чтобы скопом всех. Это будет рискованно без тщательного плана, но если придумаю хороший, то месть прям с позолотой выйдет: они схитрили и смогли взять меня, а теперь я исхитрюсь и уже их врасплох захвачу. Что же, если не получится обычными методами этот их плацдарм отыскать – использую Северные практики и хоть несколько ночей кряду, но найду схрон.

– Вино в голову ударило, улыбаешься? – спросила Снежана.

– Это же хорошее, а оно, как правило, не крепкое. Улыбаюсь вам, хрусталю сверкающему и радуюсь, что музыка наконец кончилась.

– Хих! – прыснула Огнёвка.

– Ну не скажи, что не крепкое, – пьёшь тут за троих, как не опьянеть?

Это Снежана пеняет на запрет ей пить. Я же под мяско сделал всего несколько глотков из своего бокала, а остальные стоят нетронутые. Откровенно говоря, я могу научить и Огнёвку, и Снежану гасить распространённые яды и контролировать их действие. Вот сегодня как раз звучал вопрос о школе и тайных практиках – а есть такие. Мне не удалось овладеть всем и потом уже, живя в Колывани, я как бы дообучался и сам постигал вещи о которых только слышал. На Севере нет страха перед ядами, ведь порошки Берсеркера ни что иное, как их смеси. Формулы отточенные столетиями и знание хранимое за семью печатями. Жаль, что я раздолбай и потерял их. А в последней схватке ещё и часы.

Просто Снежану учить долго и муторно, пусть даже, как одарённая, она обязательно с этим справится. Марине же отказ от вина дался легко. Тут дело в целом в склонности ко всяким безумствам, а их много. Не одно, так другое.

Я сыто откинулся на стуле и оглядел отстранённо зал. Зацепился за пристальный взгляд уже взрослого дворянина, что в компании мужчин сидит диаметрально в другом конце залы. И чего ему надо? Смотрел бы себе в тарелку или на друзей. Вот он перевёл взгляд на Марину, что по правую сторону от меня. Долго разглядывал, а потом уже на Снежану, что к нему сидит спиной. Наконец, снова на меня. К этому моменту нутро начало подкипать и я бросил на него эфирный “крик” – это своего рода хищный рык, призванный устрашить и подавить противника. Практикуется у шаманов и опирается на объём доступной маны.

Визави поменялся в лице, руки задрожали и из правой выпал нож. Вот он заикаясь попытался что-то ответить друзьям, но я отвернулся и не стал досматривать. Надо же, чего удалось вспомнить… а ведь тоже отцовские уроки. Это не честно, конечно, но на турнире можно использовать. Или когда нельзя действовать прямо, а отвесить пощёчину хочется. Проблема тут в том, что на Руси сложновато было бы рядовому гальдрамадру “крикнуть”, ибо если противник заметно сильнее, то самому шаману будет потрясение – словно эхо.