Я умылся ледяной водой. Всё-таки, как прекрасно владеть только русской школой боя и все вопросы решать ею! От Академической у меня волосы, наверное, вылезут, а на образовавшейся плеши появится красное пятно зудящих в голове мыслей. Разве не замечательно, когда ты можешь просто собрать всю отпущенную Природой мощь, да влупить этой дубиной по тому же призраку, чтобы клочки бесплотной сущности разметало на сотню вёрст? Это прекрасно! И потому челюсть сжимается до скрежета зубов.

Надёжно приладив камень на лошади, неспешно двинулся к первой точке. И уже почти въехав под кроны, я таки развернул послушную животину, решив сначала проехаться через публичное место, куда выходит другой луч.

Губы зашептали ругательства. В глаза радостно бьёт солнце, сверху небесная бездна, а я на перекрестке – собираю взгляды десятков людей, спешащих на торг. И как здесь ставить камень?

Закурил. Подбежал рыжий пацанёнок и смело так:

– Дядь, дай табачку?

Меня даже на смех пробило.

– А по шее?

– Не, лучше табачку, – щербато ощерился он.

– Ну-ка, отожмись пятьдесят раз, тогда дам.

– А я считать не умею.

– Я сосчитаю, не переживай.

Картинно затянулся и выдохнул. Мелкий не растерялся и скорее плюхнулся на пузо, начав смешно делать упражнения. То оттопыря задницу, то начиная извиваться червём. Сдался он на тридцати пяти.

– Я натренируюсь! Вот посмотришь.

Выудив из кармана несколько монет, я сел рядом с пацаном на корточки.

– Курить можно только магам, – щелкнул я пальцами и вверх взметнулся огонёк. – Простым людям ни хмеля, ни табака брать в рот нельзя. Потеряешь силу. Рожей кривой будешь, да и во рту словно насрал кто. Щас пойду прополощу и травой заем. Нас же поддерживает магия. Лечит, спасает, защищает. Тебя как зовут?

– Валерка, – улыбнулся он.

– Вот держи за труды. Купи еды или ещё чего, а табак стороной обходи. Хорошо?

– Ладно, – полез он чесать затылок.

Я кивнул и вскочил на лошадь.

– Бывай, Валерка.

– Спасибо, дядька! – прокричал он, убегая в сторону ярмарки.

Тяготы ненадолго отступили и губы поддались улыбке. Всё равно он будет пробовать курить, сколько не говори, что вредно и плохо. Чтобы урок был наиболее доходчив, нужно показывать его на своём примере.

Хоть и пришлось бродить по лесу спешившись, а первые два камня я разместил довольно легко. На поиск более точного места уходит немало времени, особенно если таковое оказалось в диком овраге, который даже зверь стороной обходит. Когда уже выбрался, грязный, мокрый и отплёвывающийся, то подумал, что так даже лучше – камень сохранней будет.

Второй тоже попал в глушь, уже лесную – тут его быстро заплетут растения и скроют деревья. От магов, конечно, такое не укроешь, но сколько из них, право слово, знает о камнях концентрации?

Третий камень нужно расположить в императорском заказнике. Наступил тёплый вечер, и я мог оставить это на завтра или даже ночь, но для меня нет никакого труда попасть в заказник, причём даже не придётся обходить егеря. Статус и бляха решают.

Этот лес уже чистят. Ехать легко, и до места добрался быстро. Вязы и дубы перемежаются соснами, но конкретно там, куда указывают часы – едва ли не поляна. Охотничьи облавы обнаружат камень в два счёта.

Натужно выдохнув, я плюхнулся наземь и закурил. Идея пришла неожиданно – если один из концентраторов удалось опустить в глубокий овраг, то почему бы и этот не закопать?

Пришлось ехать за лопатой. Таковая нашлась у егеря. Мы немного поболтали, удобно усевшись на веранде. Жена накрыла на стол. Потом выкурили по трубке из моего табака и, уже по крепким сумеркам, я вернулся к месту. Камень предательски светится во тьме – оказавшись на конце луча уже формирующейся фигуры, да и просто напитываясь разлитым эфиром. Из глубин прозрачного кристалла появляются потоки фиолетового сверкающего тумана, и ближе к лучащимся граням они растворяются, словно в воде. Игра света завораживает.

– Извиняй, братец, но придётся тебя закопать…– выдохнул на последнем слове я и вонзил лопату в мягкую почву.

Вскоре сокровище уже было надёжно сокрыто под тремя штыками земли. Оценив силы, я решил отдать лопату завтра, а сегодня ещё и на перекрёсток загляну. Но только после короткого отдыха.

Лагерь оказался в целостности и сохранности. Накормив всех, в том числе себя, я развёл костёр и растянулся перед ним. На глаза быстро пала полудрёма, полу-медитация. Боевая практика восстановления перед боем. Пусть, впереди просто поездка и не такая уж большая яма под камень.

Мой Зверь разорвал веки и мгновенно привёл тело в высшую готовность. С другой стороны костра стоит человек. Вижу его глаза так, словно они мерцают красным. Высокий, широкоплечий. Запах ауры кажется очень знакомым.

– Кто ты? – хрипло выдохнул я.

– Мой брат был убит тобой. Его звали Аука.

Перед глазами мелькнули картины того кровавого боя. Медленно поднимаясь, говорю:

– Я не хочу драться с тобой.

Воин действительно сильный, но мериться силами нам смысла нет.

– Почему ты думаешь, что можешь выбирать?

– Потому, что мы не враги.

– А кто же? – донеслось из-за костра. Лица я не вижу до сих пор, а значит вокруг воина есть какая-то магическая завеса.

– Если ты хорошо знаешь брата и знаешь, где произошло наше сражение, то можешь сам ответить на этот вопрос.

– Кто-то должен ответить за его гибель.

– Единственный, кто по праву нёс бремя ответственности, ныне принял всю её тяжесть. И упокоен в земле. Я знаю где.

Вскоре он скрылся во тьме. Его Зверь хитрее и сильнее моего. Подойти так близко может лишь великий воин, но сегодня ему точно не победить. И я надеюсь, что больше нам встречаться всё же не придётся.

О дальнейшем отдыхе речи быть не может, потому я снарядил лошадь и снова выехал. Взгляд брата Ауки чувствуется где-то на границе, но сейчас я уверен, что он будет только следить.

Коробку разобрал уже в яме. Ночь ни ночь, а свечение кристалла кто-нибудь, да заметит. Пришлось хорошо потоптаться, слой за слоем засыпая землю. Лишнюю откинул под куст, а поверх свежей ловко набросал мягкой дорожной пыли. Для надёжности походил туда-сюда по набросаному, повторил верхом, и уж когда спокойствие совсем должно было обосноваться в душе, из мрака вышел пошатывающийся мужик. Вообще говоря, он показался мне мелким духом камня, коих всегда полно у дороги. Оказалось, что пьяница упал без сил, перебрав на ярмарке и только сейчас проснулся.

– Му-му-мужик… а т-т-ты чего д-делаешь тут? М-м?

– Бляхи не видишь, деревня? – картинно рыкнул я и прищёлкнул пальцами, высекая огонь.

– Ой! Ма-ма-ма… мои глу-у-у-о-обочайшие извин… извин… извенения! М-м-ма… м-милостливый  г-господин.

Я выяснил, где его дом. Магически снял часть опьянения и велел скорее возвращаться. Уже более связно, он ещё раз рассыпался в извинениях, потом в благодарностях, и поспешил восвояси.

– Фух! – выдохнул я, с радостью осознав, что остался только один камень.

Погода наконец испортилась и утро выдалось хмурым. Хорошо, что хоть без дождя.

Птицы поют менее звонко, но всё же не теряют боевого духа. Я приготовил на огне завтрак, выкурил трубку и снова забрался на лошадь. Очищенная после работ лопата уже приторочена к седлу.

Егерь принял как старого друга, пусть я и взялся отказываться, но усадил за стол и велел попробовать рябчиков, коих поймал час назад. Я едва пальцы не проглотил от удовольствия. Осоловел, в животе образовалась приятная тяжесть, словно не волк я, сточивший когти о каменные вёрсты, а зажиточный дворянин в городском доме. И тысячи душ денно и нощно трудятся, чтобы угодить.

Поклонился хозяйке и хозяину перед уходом. Дал слово, что не забуду и как-нибудь ещё зайду. Лошадь тоже не бедствовала и успела поесть зерна. Так что, к реке мы поехали довольные. Ей, конечно, в воду не лезть, но это уже не сильно меня расстраивает.

Место дикое и свидетелей быть не должно. Я всё равно долго приглядывался и уже потом подтащил к заросшему крепким камышом берегу, найденное неподалёку бревно. Шуганул змею, а минут через десять, после череды манипуляций с ремнями и бичевой, камень оказался надёжно подвешен. Дно стремительно ушло из-под ног и вот уже конструкция заработала как надо.