Тем не менее относиться к делу безответственно не стоит. Пусть дед и знает о полученной в бою с хулиганами травме, но о себе напомнить надо, заодно и в руку ткнуть, мол, болит, пока не могу обучаться. Иван успел уйти раньше – дел хватает, а на месте сидеть брат не может.

На территорию гимназии вошли как раз во время перерыва, и я заметил знакомую группу хулиганов. Рожи скривили, но подходить не рискнули – урок сработал. Может, и другим расскажут, а мне спокойней будет.

Нашего учителя зовут Сергий, ни фамилии, ни отчества. Хмуро оглядев нас с крыльца, он заговорил:

– Мы на когда договаривались?

– Прощения просим! – дружно склонились мы.

– Ух ты! Тренировались, что ли?

– На порыве, – с картинной обидой отозвался я.

– Ладно, заходите. Чаю попьем да поговорим.

Сергий именно пьет. На столе только пахнущий дымом самовар, кружки и пара кадушек.

– В стукарьках чаи. Сам собирал.

Я взял щепотку из левого, а Марина из другого. Заварили. Пока настаивается, дед заговорил:

– В науке пластунского боя нет лишнего. Вы юны и в головах степной ветер, однако ж без дисциплины нет величины. И в распорядке дня, и в еде, и в удовольствиях следует блюсти меру. Чем дальше будете от страстей, тем больше преуспевать станете. Однако, чем меньше остается страстей, тем дальше вы от земного, а значит и целей, которые ставили придя сюда. Отсюда возникает главная задача – поиск собственной меры. Путь любого воина – это канат над пропастью, – посмотрел Сергий каждому в глаза. – Держать равновесие я вас научу, а дальше сами.

В повисшей тишине раздалось громкое сёрбанье деда. Оно разбавило важность момента, и Марина поспешила с вопросом:

– Дедушка, а драться-то я научусь?

Собрав губы в узелок, словно бы собирался чмокнуть, Сергий важно кивнул.

– А скакать и бегать, как Игорь?

– Обязательно.

– Тогда я готова, – улыбнулась девушка.

– Чаек для начала попей, егоза.

Мы послушно отпили душистых отваров, а Сергий стал рассказывать, что воду и еду следует разделять, причем пить следует натощак и только чистую.

– Еще можно травяные отвары, то есть чаи. Выпил, подождал немного, пока уйдет в живот, и можно есть.

Попивая этот самый чай, мы внимательно слушаем и киваем, хотя желудки еще полны еды. Учитель же вещает дальше, описывая аскезу воина-пластуна и свою, к которой пришел уже в зрелых годах. Я нахожу много общего между своей и русской школами боя, вероятно потому, что мир един и правила движения в нем похожи.

Затем мы прошли глубже в здание, в зал для занятий на случай непогоды, что для Петергофа обычное дело. Сергий показал и проследил, чтобы запомнили серию упражнений для утренней разминки и вечернего расслабления. Наказал делать каждый день, растягивая сухие жилы, а с ними и мокрые – то есть мышцы.

На этом первое занятие окончилось. Договорились, что Марина придет завтра утром, а я после учебы в гимназии. Пора уже приступать к основной деятельности в Петергофе, и травмированная рука ей не помеха.

На обратном пути заскочили в общежитие, спросить у соседа по комнате, когда начинаются занятия. Заодно познакомил Марину с Сергеем. Назавтра выпало несколько дисциплин: теория магии, практическая магия или, как ее зовут гимназисты, – магфизра, далее мировая история и урок географии. Впечатлившись, я тут же заручился поддержкой товарища, если чего-то не буду понимать.

Вчерашняя гулянка не прошла бесследно, и после бурной деятельности потянуло на отдых. Прогулка по набережной отменилась, и мы поспешили в гостиницу. Тем более с моря натянуло туч и вот-вот пойдет дождь.

Сон прошел в мятежной атмосфере. Бестелесно я носился по полям и долам вокруг Петергофа в поисках кого-то, причем во сне четко понимал кого, а вскочив на лежанке – нет.

– Что случилось? – проснулась Марина, пытаясь разглядеть меня в сгустившихся сумерках.

– Нормально… все нормально, – склонился я поцеловать. – Сон странный приснился.

– Это хорошо, – тут же успокоилась девушка. – Сны – это ерунда. Ты еще будешь спать?

Я с теплотой в груди глянул на сонную красавицу и помотал головой.

– Нет. Пойду, покурю. Отдыхай.

– Еще чуть-чуть и тоже встану, – промурлыкала она, быстро засыпая.

Душа намокла переживаниями во сне, словно плащ путника под дождем. Толкает мысли на тему поисков: кто же меня так интересовал? Почему это так важно?

Не заметил, как закурил уже вторую трубку. Ливень кончился, растворившись в тумане, и только морось оседает на волосах и коже. Мир наполнился еще большей загадочностью, расплываясь в сырой полутьме.

Решение возникло в голове так, словно кто подсказал. Я ведь обещал Хранителям, что после победы над некромантом вылечу эфирные болячки. Их немного, если вспомнить открытую духами панораму, – за одну-две ночи справлюсь. Хорошо, что поспал вечером, будет проще работать, да и на учебе не придется носом клевать.

Сборы оказались скорыми. Марина все еще видела сны, когда я тихо притворил дверь и закрыл на ключ. Часы, трубка и табак с собой, зайду только на кухню перехватить чего-нибудь, и вперед. После недавних событий работники и хозяин только и просят, чтобы заявлял о малейших потребностях, а уж они будут рады услужить. Так что на кухне встретили радушно. Я рассовал пирожки по карманам штанов и рубахи, выпил молока да отправился в путь, кутаясь в подбитый мехом плащ. Стоило морю дыхнуть на город непогодой, как откуда-то их низин выбрался холод, норовящий пробрать до костей. Но даже у столь слезливой погоды есть хорошая сторона, – вечной скиталице душе она в самый раз. Одиночество, ночь и туман.

Ноет плечо. Своими силами восстановление дается много дольше. Раньше я никогда не получал столь серьезной травмы, поэтому нет опыта для конкретного воздействия, например на зудящую и ноющую кость. Нужно будет и в этом вопросе поднатореть. Вряд ли впереди ждет ровная дорожка, а от способности быстро залечивать раны обычно зависит победа.

Из блеклой тьмы выныривают лесочки и рощицы, из них вытекают ручьи, промывшие себе глубокие овраги, а уж в тех навырастало и деревьев, и всяческих кустарников. То паутину снимешь с шустрым крестовиком, то кожу обдерешь о колючки. Еще и нор хватает, куда ноги норовят провалиться, ибо тех в траве не видно. Иногда беззвучно пролетают совы, стремительно носятся летучие мыши, мелодично и разноголосо поют ночные птицы. Постоянно ловлю взгляды то дремлющего вполглаза зайца, то лукавой лисицы. Мир живет, как и эфир, к сплетениям и узлам которого и нужно лезть в буреломы.

Некромант успел подпортить округу. Обычные застои и переломы токов начали загнивать, как гниет рана во время гангрены. Обычно такого не происходит. Небольшой помощи достаточно, чтобы обратить процессы, и все налаживается естественным образом. Тут же и сил надо прикладывать больше, и вред для сетки сильнее – дня два минимум будет восстанавливаться. Нужно переговорить с Геннадием Ортеговичем и каким-то образом донести мысль о крайней опасности темных магов, но не раскрывать, откуда знаю и умею чувствовать эфир столь хорошо. Можно ведь ужесточить въезд для англов.

Следующий лесок не понравился сразу. Веет опасностью и мертвецким холодом. Густой туман не отходит от деревьев. Когда из него вынырнуло два человеческих призрака, я даже не удивился, словно подспудно знал. По опыту сформировал вокруг ног и правой руки своеобразные магические сферы. Влажный воздух заискрился от энергии.

Ушей коснулся жуткий вой – тихий, но в эфире громкий и угрожающий. От него мое существо задрожало в паническом страхе. Чуть было в бегство не бросился. Воля напряглась до предела, до звона. Часть меня испуганной птицей мечется в клетке боевых качеств.

– Нельзя! Нельзя! Нельзя! – простонал я. – Стой! Нужно держаться.

Призраки девушек успели подлететь на расстояние сажени. Оберегая больную руку, я кинулся в атаку. Пинком залепил в правую фигуру.

Меня подбросило и швырнуло о землю. В левом плече вспыхнула молния боли, но почти не замечая этого, я подскочил, чтобы уклониться от атаки чем-то похожим на меч. Полетели мелкие камни, палки и комья – призраки еще и так могут.