-- Я и сам понимаю, -- покаялся я. - А у вас еще медиатор есть?

  -- Какой медиатор? Какой?! Последнюю дозу на вас извел, козлов, прости, господи. Ты же должен понимать... рванет так, что пепла не останется!!!

  Я вежливо выслушал и ответил:

  -- Я понимаю, но что делать?

  Он нервно почесал лысину.

  -- Может, тебе водки налить?!

  -- Налейте, -- согласился я.

  -- И водки нет!

  Он убежал за водкой, оставив нас наедине с ватной тишиной звездолета.

  Сорок пятый заходил из угла в угол. Впервые я видел, что он нервничает. Даже цекулы не произвели на него такого впечатления.

  Один Виктор Ханыков, ни о чем не подозревая, спал беспробудным сном.

  -- Слушай, -- спросил юмон, -- почему ты такой спокойный?

  -- Не знаю, -- признался я. - Спокойный, и все.

  И вдруг я понял - чертово альдабе! Где-то в подсознании крылась мысль, что со мной плохого не случится. Даже не так: вообще, ничего, абсолютно - пусть взорвутся хоть сто тысяч бомб.

  -- Это тебе не город, -- назидательно сказал юмон, -- рванет так, что мало не покажется. А у меня дочка!

  -- Ты женат? - удивился я.

  До этого я не думал, что юмонам можно обзаводиться семьей.

  -- Семь лет... -- вздохнул Сорок пятый.

  -- Сколько ты получишь от комиссарских щедрот? - спросил я.

  -- Ничего не получу, -- ответил юмон.

  -- А проценты? - спросил я.

  -- Нет процентов... -- простодушно ответил он.

  -- Почему? - удивился я.

  -- Потому что так сделан. Совесть, понимаешь ли.

  -- Иди ты! - не поверил я и отвернулся.

  -- Генетическая совесть, -- уточнил юмон. - Ничего не могу с собой поделать. Начинаю деньги брать - совесть мучает, спать не могу, курить начинаю... на жену, пардон, не встает... ну и все такое...

  -- Ну ты даешь! -- восхищенно признался я.

  -- Да, такие мы юмоны, -- похвалил себя Сорок пятый.

  -- Что все-все? - спросил я.

  -- Ну все, но встречаются.

  В этот момент в номер влетел комиссар Ё-моё с бутылкой в руках. Для быстроты дела, он ее уже откупорил.

  -- Пей! - приказал он.

  -- Я не могу без стакана, -- отстранился я.

  -- Пей! Тоже мне, принц датский!

  -- Из горла не буду, -- уперся я.

  -- Какая тебе разница!!!

  -- Я хочу получить удовольствие, -- сказал я и добавил: -- На последок.

  -- О, господи! - заорал комиссар Ё-моё. - Быстро найди ему стакан! - приказал он Сорок пятому юмону.

  Юмон принес пластмассовый стаканчик для зубных щеток.

  -- Прополоскал? - спросил я, нюхая край.

  -- Ну а как же!

  -- Врешь, -- убежденно сказал я и весело посмотрел на юмона.

  -- Вру... -- так же весело признался он.

  -- Дай! - стиснув зубы, комиссар Ё-моё вырвал стаканчик у меня из рук и убежал в душ. - Теперь все нормально, -- вернулся он и с нетерпением уставился на меня. - Давай!

  Я стряхнул со стаканчика капли воды.

  -- А закуска?

  -- Закуски нет.

  -- Слушай, я так не могу. На пустой желудок. Нет, я водку люблю... но не до такой же степени, -- признался я.

  -- Я тебя убью!!! - пришел в бешенство комиссар Ё-моё. - Пей, сволочь!!!

  Я налил и выпил. Словно жаждущие чуда, они уставились на меня.

  -- Ну что?.. - осторожно спросил комиссар Ё-моё.

  -- Ничего... -- сказал я. - Хорошая водка...

  -- Пей еще! - приказал он.

  Я налил и выпил. Потом еще - налил и выпил.

  -- Стоп! - сказал комиссар Ё-моё, накрывая стаканчик. - Хватит, а то напьешься!

  -- Не напьюсь, -- заверил я его.

  -- Почему?

  -- Не напьюсь, и все, -- сказал я, забирая у него стаканчик. - Может, и вам налить?

  -- Пей, -- терпеливо вздохнув, согласился комиссар Ё-моё.

  Он решил действовать наверняка -- слишком мало времени осталось. Я налил и сделал большой глоток. Они синхронно повторили мое глотательное движение. Я потянулся к бутылке.

  -- Нет, так дело не пойдет! - понял комиссар Ё-моё. - Ты просто напьешься и уснешь.

  -- Зато ничего не почувствую, -- признался я и посмотрел на Виктора Ханыкова.

  И все тоже на него посмотрели -- ему можно было только позавидовать: он спал, как пожарник, раздувая щеки. Руки его покоились на животе.

  -- Я давно не сплю, -- улыбаясь, открыл глаза Виктор Ханыков.

  -- Хочешь выпить? - спросил я и вопросительно посмотрел на комиссара Ё-моё.

  -- Хочу, -- он сел на койке. - А в чем сыр бор?

  -- Ладно, пейте, -- комиссар Ё-моё с беспокойством взглянул на часы. - Осталось десять минут.

  -- Подумаешь, -- сказал Виктор Ханыков и сразу влил полбутылки себе в горло. - Жаль закуски нет, -- намекнул он.

  -- Хорошо, сейчас принесу закуску, -- терпеливо, как психиатр, сказал комиссар Ё-моё.

  Похоже, он впал в тихое отчаяние.

  -- И еще чего-нибудь захватите, -- попросил я, щелкнув по горлу.

  Не знаю, услышал он мое пожелание или нет. Когда я оглянулся, то бутылка уже была пустой. Ее содержимое одним махом допил Сорок пятый юмон.

  -- Ну ты даешь! - изумился я. - Юмоны же не пьют?!

  -- Не пили, -- согласился он. - Ё-моё!

  Мы смеялись долго-долго, до коликов в желудке. Даже юмон катался по полу, хотя с юмором у него, я уверен до сих пор, не все в порядке.

  На этот раз комиссар Ё-моё вернулся быстрее прежнего. Он принес бутылку конька и бутылку водки. Из закуски - открытую банку соленых огурцов и круг жареной колбасы.

  -- Так в чем сыр бор? - оживился Виктор Ханыков, ломая колбасу.

  -- В бомбе! Нам осталось жить, -- я посмотрел на часы, -- ровно семь минут, плюс минус тридцать секунд.

  -- У нас куча времени! -- обрадовался он.

  Комиссар заскрипел зубами. Он определенно пожалел, что связался с нами кретинами.

  За две минуты мы выпили весь наркоз и съели всю закуску. Виктор Ханыков даже употребил рассол из банки.

  -- Надо было оставить опохмелиться, -- заметил я.

  -- Козлы! - выругался комиссар Ё-моё.

  Он упал на койку и обхватил голову руками. Он мог воспользоваться своим пистолетом, но даже не притронулся к нему, понимая, что все кончено.

  -- Опохмеляться надо не так! -- заявил юмон.

  -- Будешь меня еще учить?! - воскликнул Виктор Ханыков, входя в раж. - У меня знаешь какой стаж по этому самому делу?!

  -- Какой? - делая еще более глупое лицо, спросил юмон.

  -- Три года!

  -- Ерунда! - уверенно заявил Сорок пятый. - Вот у меня...

  -- Так! - вскочил комиссар Ё-моё. - Я вас сейчас всех убью!

  Он выхватил свой пистолет. Черт! Я как-то о нем совсем забыл. Комиссар Ё-моё передернул затвор и выстрелил. В последний момент я успел уклониться. Пуля просвистела рядом с ухом, и я оглох на одно ухо.

  Больше выстрелить комиссару Ё-моё не дали -- в следующее мгновение мы уже сидели на нем, и даже верный юмон старался изо всех сил. Все страшно напряглись, борясь за оружие. Отчаяние придало комиссару Ё-моё силы. Лицо его надулось и сделалось красным. На шее вздулись вены толщиной в палец. Наконец пистолет, как живой, отлетел в угол.

  Сорок пятый поднял его и, брезгливо держа двумя пальцами, отнес в туалет. Потом вернулся и спросил:

  -- А почему мы не взрываемся?

  -- Да, почему? - удивился я и отпустил комиссара Ё-моё.

  Он сел и ошалело посмотрел вначале на часы в каюте, потом на свои ручные.

  -- Ничего не понял... -- признался он.

  -- А чего здесь понимать, -- беспечно хмыкнул Виктор Ханыков. - Значит, не было взрыва.

  -- Но я сам видел бомбу... -- растерялся комиссар Ё-моё.

  -- Да, бомба настоящая, -- со всей определенностью заверил я юмона и Виктора Ханыкова. -- Комиссару можно верить. Он специалист в этой области.

  -- Ничего не понял, -- подтвердил комиссар Ё-моё. - Бомба есть. Взрыва нет.