Через полчаса, когда мы в очередной момент были на пике счастья, она неожиданно сказала:

— Что у нас за война впереди?

— Есть такая компания. «Монолит» называется. Руководство от мира стрелками отгородилось, им расходный материал не жалко. Возможности у них большие. Нет даже достоверных данных об их целях и составе. Но работать мешают, и большие площади делают недоступными для использования и научной работы. За десять тысяч последних лет не придумало человечество другого способа выяснить кто прав, кроме войны. Господа! Улица ваша, и пусть победит сильнейший. Клан «Сталь» и аналитический отдел Департамента разведки против секты «Монолит». Делайте ваши ставки!

— Я бедная девушка, с трудом платящая налоги за старый родовой замок. Я не играю в азартные игры.

— Ты уже не девушка и совсем не бедная.

Вовремя голову убрал. Всерьез били. Попала бы в ухо, опухло бы на неделю. Схватил в охапку, прижал, попыталась вырваться, но не всерьез. Посидели немного, обнявшись, привели одежду в порядок, и дальше поехали. О, эти итальянские аристократки!

Последние километры ехали по горному серпантину, поворачивая через каждые сто метров. Через час остановились во дворе замка. Предмостный маленький форт, две башни. Правильно, чтоб мертвых зон не было, для обстрела недоступных. Красота!

Подал я даме руку и пошли мы к парадному крыльцу. Там уже люди суетились, в количестве трех. Смотритель замка, горничная и повар. Кто-то из них и за садом успевал присматривать. Чувствовалась уверенная рука.

До ужина мы совсем не разговаривали. Со мной все ясно, дорвался. Но ей тоже было хорошо. Видно было. Подходим мы по темпераменту. К столу спустились неспешно, лишь бы дойти, не упасть на ходу. Бокал итальянского кислого вина, выпил по капле, как напиток богов. Давай, повар, все, что есть, будем есть.

Обглодал цыпленка начисто, весь сыр подобрал с соусом, хлеб до крошки. Еще бокал вина, и готов к любым подвигам. Знайте, наша война — это наша любовь, и в этой войне льется нужная кровь. Значит наша любовь — это наша война, и нам этой битвы хватает сполна.

Утром выбрались на большую дорогу, через час в Гаэте оказались. Хороший город. Если бы не американская военная база, можно было бы здесь домик купить. Станет Кеннеди президентом, попрошу его, пусть закроет. Он на мирный атом и его последствия насмотрелся, должен понимать, что к чему.

Маячок четко с Расколотой горой совместился. Одно плохо. Спутник высоту не показывает. Если он в пещере лежит в центре скального лабиринта, то еще неизвестно, как к нему добраться. Дорога километров восемь петляла, а высота всего метров двести. Гора! Холмик с трещинкой. Наверху скульптура деве Марии, метеостанция, кафе и мавзолей римского сенатора. Последнего, той великой Римской империи. Я навигатор в режим ближнего поиска перевожу. Нам в мавзолей. Мне это в итальянцах нравиться. Все рядом, и христианство, и язычество. Ничего не сносят, не ломают. Если меня судьба в диктаторы вынесет, я тоже ничего крушить не буду. Стоит в Москве памятник маршалу Жукову и пусть стоит. Повесим рядом табличку с делами его. В сорок первом погубил три миллиона бойцов кадровой Красной Армии. Допустил блокаду Ленинграда. Еще два миллиона трупов. В сорок втором трагедия Второй ударной армии, и полмиллиона убитых под Ржевом. В сорок третьем положил даром Воронежский фронт. В сорок четвертом выпустил немцев из-под Кишинева. В сорок пятом сжег две танковых армии на улицах Берлина. После войны выпросил себе боевую награду на день рождения, четвертую Звезду Героя. Все юбилейные награды «за дожитие», с нее, родимой, начались.

Пусть памятник стоит. Лошадь, как живая. Жеребец, кличка «Кумир».

Я гидравлическими кусачками все замки срезал. Ни к чему это железо. Все долой.

Распахнули створку дверей. Пыль толстым слоем лежит, давно здесь не ступала нога человека. Изнутри засов закрываю. Сейчас желающим войти за нами, придется стенку ломать. Или крышу. Подкоп здесь не сделаешь, скала под ногами, однако.

Знакомое дело. Вытаскиваю букву латинскую из даты, носитель компьютерный за ней лежит.

— Обычное место. Оба так прячем, — говорю.

Цепляю на Паолу гарнитуру.

— Умник, братишка, у нас в семье прибавление, новый член. Ты не «против»?

И накопитель ему в разъем ввожу.

— Нет, — нам компьютер заявляет.

А я уже точки слева и справа от надгробья фиксирую. В метре от пола, как в укрепрайоне. Те же мастера делали, зачем им новое придумывать, если и старое хорошо работает? Огляделся. А пуск противовеса рычагом. Тоже мне круги Эйлера! Осталось только найти. Светильник в изголовье. Гранитная колонна. Запрыгнул на надгробье, уперся в нее.

— Я же не дал тебе информацию. Откуда ты знаешь? — Умник интересуется.

— Вскрывал без тебя тайник на Радаре, помнишь, когда связи не было. Старые данные плюс чутье.

— А совесть у тебя тоже есть? — свернул куда-то вбок Умник.

— Какая у нас с тобой совесть, побойся гнева Темной Звезды! Двух таких законченных лжецов как мы с тобой, на всем белом свете нет и не надо! Зачем нам конкуренты.

Тут блок сработал и вход открылся. Умник успокоился насчет совести. Чем-то его этот вопрос беспокоил. Плита на полу вниз ушла. Добро пожаловать, сталкер. Цепляю я пояс с артефактами на герцогиню, пистолет Белого Пса ей, «Грозу», подарок Филина, на плечо. Ты думал братишка, что я деньги экономлю, когда решил с дипломатами связаться, почту им привезти? Не угадал. Мне надо было без досмотра все ввезти и вывезти. Дипломатическая неприкосновенность называется. Английский посол так однажды весь мрамор с Парфенона вывез. С диппочтой. С моей точки зрения его извиняет тот факт, что греки в то время решил старый храм в центре города снести и что-то там построить нужное и современное. Типа туалета общественного. Сейчас они этот момент широко не афишируют, но было дело в центре Афин.

Умник у нас детектором ловушек работает. Все простенькое. Плита-перевертыш. Лезвие бронзовое на уровне ног. Потолок опускающийся. Прошли не заметив. Костей в коридоре тоже не лежало. Зашли в пещеру. Морем запахло. Весь зал фонарь не освещает. Кусочками выхватывает.

Сундуки стоят вперемешку со скульптурами. В кожаных мешках монеты. От парусины одна пыль, золото на голом камне лежит. Оружие сталью дамасской блещет, камнями сверкает.

— Фамильная сокровищница королей Неаполя! Мы нашли ее!

— Типа того. Только это наша фамильная сокровищница, — поправляю спокойно.

Смотрит девочка на меня своими большими глазами.

— Умник, — говорю, — ты тут о совести вопрос поднимал. Тут главное, верно себя позиционировать. Добавь к перечню отсутствие уважения к закону и нежелание платить налоги и таможенные сборы. Вот такая, в целом, акварелька получится.

Поцеловал ее в левый глаз, потом в нос.

— В твоем замке подвал надежный есть, с замком на дверях и без окон?

Ответ я получил в нестандартной форме.

— Бери, что понравится, или первое, что под руку попадется, и уходим.

Выбрал я место свободнее, пару статуй мелких пришлось передвинуть, и «телепорт» активировал.

— Это в новостях показывают? Переход Китай — Европа? — спрашивает она.

А в серебристом свете дальняя стена стала видна. Подошли мы к саркофагам. На них короны лежат. Две все в зубцах и с брильянтами, а правая в три зубчика и с изумрудами. Беру ее в руки, надеваю на девичью голову.

— Свет Темной Звезды над тобой, Наместница, — говорю.

Вскинула шею гордо. Взяли монет пуда полтора, и пошли обратно. Закрыли за собой все аккуратно. Засов сняли. Гарнитуру на надгробие положили. Пусть Умник свою долю отрабатывает. Он все языки знает, а для вандалов и наркоманов полиция есть. Вызовет, если что. Да и база американская недалеко.

Вернулись в замок, первым делом в подвал. Что народ о нас подумал, даже гадать не берусь. Мы на пол, брусчаткой мощеный, шар второй выкатили и сразу вместе шагнули.

За час полтонны золота в замок перетащили, когда девчонка неугомонная себе крышкой сундука руку прищемила. На том работа и закончилась. Кожу заклеили, кости целы. Артефакты здоровье восстанавливают, кровать мягкая, простынь шелковая.