Грохот наполняет комнату, качаются лампы, сыплется штукатурка, гаснет свет, звенят стекла.

Сталин. Это что такое?

Мигает резервный свет, который дает генератор. Сталин и Свердлов с трудом поднимаются с пола. Тут звонит телефон. Свердлов протягивает руку.

Свердлов. Смольный… да. Спасибо…

Он роняет трубку и сползает на пол.

Сталин. Что еще?

Свердлов. Грушев докладывает, что залп «Авроры» совершился.

Сталин. Это я уже понял.

Гул «авроровского» выстрела еще висит в воздухе, как его подхватывает неудержимый, утробный раскатистый вопль замерзших и промокших пролетариев.

Штурм Зимнего дворца начался.

Мы снова в служебном коридоре Эрмитажа — звуки нарастающего штурма прорываются сквозь открытую дверь, ведущую на баррикаду на площадь. Тускло горят свечи.

По коридору бегут, одеваясь, приводя себя в порядок, обитатели буфета. Зося не отпускает руку Керенского. Их догоняет Пешеходов-Нетудыхата.

Нетудыхата. Товарищ премьер-министр, нам где отсиживаться?

Керенский. А вы где отсиживались?

Нетудыхата. Мы отсиживались вместе с Бундом. Но теперь, я полагаю, это неприлично.

Керенский. Идите, подыщите себе что-нибудь посолиднее.

Нетудыхата. А вы как же? Вы же председатель правительства? Вам пора готовиться к бегству.

Керенский. Во-первых, Зимний дворец еще не взят и неизвестно, когда его возьмут. А пока я не убежал, то я могу участвовать в обороне.

Нетудыхата. Это совершенно исключено. Всем известно, что Керенский трусливо прятался вместе с правительством, ожидая неминуемой кары.

Керенский. Может быть, я бы и следовал этому позорному сценарию, если бы не встретил эту отважную девушку.

Он не замечает, как из двери в кабинет Антипенко выдвигается оператор с кинокамерой в руке, за ним — иностранная корреспондентка.

Корреспондентка. Имею честь беседовать с премьер-министром господином Керенским?

Керенский. Простите, но меня ждут — идет бой.

Корреспондентка. Представьте меня этой отважной девушке. Прошу очень.

Керенский. Пожалуйста.

Зося. Не надо, я пошла… (Пытается вырвать руку.)

Керенский. Зося Ильинская — отважный советский человек, комсомолка, мать-одиночка, и надеюсь, когда ее дочь вырастет, она будет гордиться своей мамой — командиром батальона смерти.

Корреспондентка. Вы говорите — смерти? Вы будете погибать?

Зося. Это наш долг.

Корреспондентка. Вы есть играете в сценарий. Я хочу, чтобы вы построите ваш батальон и кричат «ура!». Пошли туда, где это красиво.

С площали от баррикад входит Симеонов. Он придерживает рукав. Кровь измазала пальцы.

Зося. Саша, что с тобой? Как так?

Симеонов. Пустяки, случайно пулей зацепило.

Керенский. Какой пулей, какой пулей, я спрашиваю? Откуда там пули? Кто им дал пули?..

Зося. Раиса Семеновна, вы где? Где лазарет?

Раиса Семеновна выглядывает из комнаты Антипенко. Она все в той же одежде сестры милосердия.

Раиса Семеновна. Что случилось? Что за крики? Я как раз ищу в аптечке аспирин… Ой, Симеонов, что вы с собой наделали? Что еще за хулиганство?

Она подхватывает Симеонова и ведет его в кабинет к Антипенко. Оператор суется туда, но Керенский прикрывает дверь.

Керенский. Наверное, это не надо снимать. У нас идет веселый праздник, мы повторяем революцию. Вы же знаете, что каждое событие повторяется дважды. Первый раз трагедией, а второй раз комедией.

Корреспондентка. Это есть комедия? Вы смешно?

Керенский. А у нас все комедии с мордобоем. Не знали?

Крики раздаются ближе, еще ближе! Отдельные выстрелы. Оттуда с улицы вбегает адмирал Гунявый. Один эполет висит на ниточке.

Гунявый. Александр Федорович, Саша! Они вот-вот баррикаду возьмут. Уже здесь! Пьяные, ужас!

Керенский. Господин морской министр. Попрошу вас привести в порядок форму.

Гунявый. Как?

Корреспондентка(вынимает заколку и прикрепляет эполет на место). Так лучше, господин генерал.

Гунявый. Адмирал я, морской министр!

Керенский. Вперед! На баррикады!

Он кидается вперед, за ним Гунявый и Зося. Замыкают процессию корреспондентка и оператор.

Несколько секунд сцена пуста — только симфония боя наполняет ее.

Потом из открытых дверей, с площади появляется Колобок. Он вбегает в кабинет Антипенко. За ним спешит перевязанный Симеонов — рука на перевязи. Затем — Раиса Семеновна.

Раиса Семеновна. Саша, Симеонов, ты же ранен, ты должен лежать! Что я скажу твоей маме?

Из дворцовых помещений осторожно выходит Коган. Он увидел Симеонова.

Коган. Это ты, Раиса?

Раиса Семеновна. А ты чего прибежал? Тебя еще не хватало. Сонечка убеждена, что ты скрываешься в безопасном месте.

Коган. Зачем мне сидеть под потолком, как муха, и ждать, когда тебя прихлопнут. Там и без меня достаточно министров-капиталистов, которые ждут, что им принесут бутерброды.

Раиса Семеновна. Ну зачем тебе, Борис, все эти игры? Неужели страна не наигралась ими в семнадцатом году?! Неужели так и будем друг друга штурмовать?

Коган. Надо. Если бы у Павлика Морозова папа был робот, то Павлик все равно бы на него написал. Это были правила игры. Сегодня не только повторение давно прошедшей революции, которую мы никак не можем завершить до сих пор, — это подсказка нам, что в будущем нас с тобой ждут революции.

Раиса Семеновна. Господь с тобой, только без этого!

Коган. Подросло новое поколение, которое хочет власти.

Раиса Семеновна. Но сегодня же у нас праздник!

Коган. Правильно. Как ты умеешь подбирать самые бессмысленные слова! У нас праздник непослушания.

Слышно, как на баррикаде в мегафон кричит Керенский.

Керенский. Господа защитники Эрмитажа! К вам обращается премьер-министр Временного правительства. За нами не только символ утраченной нашими отцами свободы, за нами и сокровищница мировой цивилизации. Все это под угрозой. Я знаю, как вам страшно и опасно! Как вам холодно и неуютно. Но я вам обещаю, что уже на подходе заряды для наших пушек, что пуль у нас будет в избытке.

Пока он говорит, видно, как Мальвина тянет по коридору ящик с чем-то тяжелым — патронами или снарядами. Коган бросается ей на помощь, и они уносят ящик на площадь.

Прошу в первую очередь женщин как можно лучше прятаться за баррикадами. Оказалось, что у нападающих есть боевые патроны. Под шум веселого фестиваля нашлись охотники не только покуражиться и пограбить, но и пострелять в свое удовольствие… Мы обязаны спасти Эрмитаж, мы обязаны защитить наших же отважных женщин, мы обязаны спасти завоевания свободы!

Поднимается новая волна шума — пролетариат пошел на штурм. Слышны многочисленные выстрелы!

По наступающему противнику открыть огонь. Целиться по ногам!

Баррикада огрызается. Потом бухают пушки. Совсем рядом.

Раиса Семеновна, которая выглядывает из коридора наружу, поворачивается и сообщает зрителям.

Раиса Семеновна. Это наши пушки! Сколько огня! Сколько дыма! Испугались? Побежали! Держись, пролетарская революция! Ура!

Ее крик подхватывают защитники баррикад.

Раиса Семеновна бежит в кабинет, выбегает тут же с графином и стаканом воды и спешит на баррикаду.

Оттуда вместо нее появляется Нетудыхата. Он оглядывается. Никого нет.

Он включает динамик. Последние такты бодрой музыки.

Голос диктор а. Наши камеры и микрофоны установлены на площади Зимнего дворца. Громадной бурной волной вырываются ряды возбужденных пролетариев из-под арки Генерального штаба, чтобы, рассыпавшись по площади, заполнив ее взволнованным человеческим морем, смести с лица земли жалкие, отзывающиеся еще огнем баррикады и завалы вдоль цитадели царизма и Временного правительства. Лучи прожекторов проносятся над площадью как кометы…