Пока Майкл носился по палубе, изображая из себя морского волка, Мэри-Энн сказала:

— Конечно, я приду завтра тебя провожать, но может так статься, что мы не сможем уединиться…

— Я помню, — сказала Дороти, — У Дхаммапада, пагода Шведагон, монастырь Священного зуба.

— Я не о том.

Мэри-Энн сняла с пальца тонкое серебряное колечко с круглым, стертым от старости, размером с рисовое зерно красным камешком. Она никогда не снимала его, а Дороти привыкла не замечать этого дешевого колечка.

— Не расставайся с ним, — попросила Мэри-Энн, — оно тебе пригодится.

— Как?

— Я никогда не говорила тебе, но у этого камешка есть странное свойство. Он меняет цвет, если тебе угрожает опасность. Он чернеет. Это колечко досталось мне от бабушки, а той — от ее бабушки.

В шестой день после того, как корабли Ост-Индской компании «Дредноут» и «Глория» вышли из устья Темзы и, пользуясь добрым попутным ветром, взяли курс к югу, к берегам Африки, шеф Земной службы ИнтерГалактической полиции комиссар Милодар, невысокого роста, немолодой, жилистый человек с копной седеющих курчавых волос, приехал к профессору Гродно в состоянии бешенства. Профессор Гродно, который руководит лабораторией генетической памяти, и его хорошенькая ассистентка Пегги не смогли скрыть своего удивления, на что Милодар ответил:

— А чего удивляться? Эти бюрократы доведут до клинической смерти даже железного робота, вот так!

— Что же случилось? — спросил малюсенький и потому честолюбивый профессор Гродно.

— А то, что за два полета в Лондон 1799 года я получил выговор! А то, что нам запретили без особой надобности включать мониторинг Коры, то есть Дороти Форест!

— Как так! — воскликнул профессор. — Это же опасно.

— И рискованно для эксперимента в целом, — добавил комиссар.

Пегги ничего не сказала. Она лишь улыбнулась уголками губ. Она недолюбливала самоуверенную Кору, потому что сама была самоуверенной и надеялась связать свою судьбу и ложе с профессором Гродно. В Коре же она чувствовала соперницу. Как, пожалуй, и в каждой молодой женщине.

— Но почему? — спросил профессор.

Он с тревогой поглядел на прекрасное обнаженное тело Коры Орват, неподвижно зависшее в плотном, почти прозрачном, крайне инертном газе саргоне. Тело было опутано проводами и обклеено датчиками, что не могло скрыть его соблазнительности. Это и выводило Пегги из себя.

— А потому что Центр-энерго выставил ИнтерГполу такие счета за наши экскурсы и мониторинги, словно мы поглотили половину энергии всей планеты! — заявил Милодар. — Всего два моих визита в восемнадцатый век для внедрения агента и элементарный мониторинг они оценили в два годовых бюджета моей конторы!

— Я ждал этого, — вздохнул профессор Гродно. — Я тихо молил небо, чтобы эта кара обрушилась на нас попозже, но она была неизбежна.

— Что вы хотите этим сказать?

— В Центр-энерго имеют все основания сердиться на нас. Мы и вправду ограбили Землю.

— Всего один человек…

— Вы забываете, что путешествие во времени на такое расстояние невозможно! Значит, мы отправляли только вашу голограмму. Так вот, стабилизация голограммы на расстоянии в триста лет вообще непредсказуема по расходу энергии. Вам, полицейским, все равно. Отдал приказ — выполняйте. На меня же работали математический институт и три физические лаборатории — все в один голос утверждали, что голограмма до восемнадцатого века не доберется. Я же сделал так, чтобы вы добрались, причем в одном куске.

— Спасибо, — сказал комиссар. — Вы выполнили свой долг, я выполнил свой долг. Значит, энергетики должны выполнить свой долг. Почему они этого не делают?

— Потому что тогда погаснет свет в школах, закроются космические порты, а в подводные города хлынет вода!

— Не драматизируйте, профессор.

— Это от меня не зависит. А вы, оказывается, не любите правды.

— Кто ее любит, — отмахнулся комиссар. — Особенно не хочется выслушивать ее от союзников. Ничего, кроме неприятностей, такая манера не приносит. Ну, ладно, мы обойдемся без командировок моей голограммы в Индийский океан. Хотя этим мы лишаемся возможности контролировать случайности. А что, если на наших друзей нападут какие-нибудь пираты?

— Надеюсь, они отобьются, — сказал профессор Гродно. — Два корабля линейного класса превосходят мощью целую эскадру пиратов.

— Дай бог, — ответил Милодар. — Но лучше было бы пугнуть приближающегося пирата, переодевшись в скелет…

— С фосфорным черепом, — хихикнула Пегги.

— Неважно, с каким черепом! Но мы должны хоть иногда заглядывать туда, где плывет наша девочка…

Милодар обратил взор к Коре. Лицо ее сквозь дымку было спокойным. Тонкие, но сильные кисти рук были сложены на груди, так что пальцы уместились в нежном углублении между персей агента № 3.

— Какие перси! — прошептал Милодар.

— Персы? — не понял профессор Гродно, который, как и любой средний по образованности человек двадцать первого века, не знал, что означает слово «перси». Милодар и сам не мог бы похвастаться широкой эрудицией, но он встречался со многими людьми и обладал цепкой памятью. А всего месяц назад он вел дело о краже археологических ценностей из нетронутого скифского кургана. Организатором банды был столетний профессор, археолог, поп-расстрига, который изъяснялся длинно и красиво. От него Милодар и узнал слово «перси», а также слова «ошуюю», «одесную» и «акриды».

Милодар не ответил профессору. Он думал о том, что у него опять нелады в семейной жизни, последний брак развалился, а душа требовала ласки и нежности. «А почему бы и нет, — подумал комиссар. — Уже десять лет мы работаем вместе. Может, и больше. А что, если удастся уговорить Кору уменьшиться раза в два? Говорят, такие косметические операции уже делают в Бразилии. Мы станем с Корой одного размера…»

— Да, — вздохнула над его ухом Пегги, — долгое пребывание в гробу Коре не к лицу. Она подурнела, ох как подурнела!

— Вы так думаете? — Милодар все еще находился в царстве мечты.

— Я с вами не согласен. Женщина как женщина, — возразил профессор. — Чего вы хотите от сотрудника, который уже две недели лежит в газовой камере, и сколько еще пролежит, одному богу известно.

— Вот именно! — Милодар выкинул мысли о новой женитьбе. Возможный объект был отделен от него непрошибаемой стенкой. И сколько бы ты ни целовал этот гроб, спящая красавица не проснется.

— Какие нам оставлены возможности контроля? — спросил профессор Гродно.

— Только в случае явной и серьезной угрозы жизни агента и появления красного сигнала, — Милодар показал на черный кружок над пультом, — мы можем прекратить работу и тащить Кору обратно. Возможно, я смогу вымолить, пробить еще один или два сеанса мониторинга, чтобы хотя бы знать, добралась она до Индии или утонула у берегов Австралии…

— Нет, — сказал профессор, — Дороти Форест не могла утонуть у берегов Австралии, потому что она должна родить ребенка.

— Зачем? — не сразу сообразил Милодар.

— Иначе кому она передала генетическую память?

— Ну да, конечно, — согласился Милодар.

Он прошел к рабочему столу профессора и включил экран записей мониторинга. На экране, хоть неясно, с перебоями, мелькали уже известные нам сцены из жизни Дороти…

— Что-то заказчик не появляется, — заметил профессор.

— Вы имеете в виду министра из Эпидавра?

— Его же оставили, чтобы нам помогать.

— Он вернется через неделю. Неотложные дела дома… — Милодар усмехнулся. Заказчики его уже не интересовали. Это было его дело, его задача, которую решал только он, и лишние помощники ему не требовались. — Когда он вернется, покажите ему те пленки, которые считаете нужными.

— Я подумаю, — сказал профессор. Они с Милодаром, оба маленькие и честолюбивые, симпатизировали друг другу.

Затем Милодар попрощался с Пегги. Он поцеловал ей руку, а потом, когда Пегги склонилась, и щеку.