Крони заметил, как переглянулись брат с сестрой.

— Мы с инженером, — повторил он упрямо, — не верим в то, что этот Порядок — правильный и хороший, потому что он сделан только для вас.

Спел сказал, подождав, пока выговорится трубарь:

— Мы тут сидим, а Крони уже ищут. Нам надо подумать, как нам от него избавиться.

— Нет, — сказала Гера. — Он же не рассказал всего о Лемене.

— А вы не рассказали мне о Городе Наверху, — сказал Крони. — Вы знаете о нем. Все чистые знают о нем и скрывают.

— Расскажи о Лемене. Мне это очень важно. Я думала, что он давно умер. А я расскажу тебе все о Городе Наверху.

Крони постарался вспомнить разговор с Леменем во всех деталях, каждое его слово.

— И это все? — спросила Гера чуть разочарованно. — Он ничего не просил передать мне?

— Только сказал: «Если увидишь Геру Спел…» И умер.

— Но ты можешь поклясться Бездной, что дал ему воды?

— Я клянусь Огненной Бездной и именем бога Реда. Я напоил его и хотел накормить, но он не принял пищи. И он тоже помог мне.

В комнате было тихо. Спел посмотрел на часы.

— Слушай о городе, — сказала Гера.

— Может, обойдемся без этого, сестра? — спросил Спел.

— Я обещала, — сказала Гера. — То, что я тебе скажу, страшная тайна. Ее могут знать лишь директора, главные жрецы и дети директоров. Даже инженеры не знают об этом.

Спел вытянул ноги в блестящих башмаках и уставился в потолок.

— Этот город был, Крони, — сказала Гера. — Наверху было два города, и они враждовали. Люди в нашем городе были мирными, имели вдоволь пищи и знали Порядок. А жители второго города не знали Порядка, и у них было мало пищи. И они напали на наш город. Это была долгая и страшная война, от дыма и ядов воздух в городе стал плохой. И когда директора поняли, что жить наверху больше нельзя, они решили спасти людей. Они перешли в нижние ярусы и спасли людей. А жители второго города умерли.

— Города нет? — тупо спросил Крони.

— Города нет. И это не ложь. Я скажу тебе больше.

Спел болтал ногой и рассматривал кончик башмака. Ему было скучно, он слушал это как надоевший урок.

— Были смельчаки, которые поднимались наверх. Об этом тоже известно. Сначала даже директора посылали гонцов проверить, как там. Но гонцы не возвращались или умирали от болезни, которой нет имени. Говорят, что последний человек поднимался много лет назад. И тоже вернулся, чтобы умереть. А потом путь наверх был забыт. Теперь тебе понятно, почему Порядок устроен так? Если бы директора не заботились о людях, не кормили бы их, не давали бы им работу и свет, воду и тепло, все бы давно умерли. Наш мир не всем кажется хорошим. Но он лучше, чем мир наверху. У каждого есть комната, работа и каши досыта.

— И от города ничего не осталось? — повторил Крони, и вопрос его не был обращен к девушке.

— Города нет, — сказала девушка. — И чем меньше людей знают о нем, тем лучше. Пока ты не знал о городе, то был спокоен и доволен. Когда узнал о городе, то потерял счастье и обречен на смерть.

— Лемень пытался выбраться, — сказал Спел. — Ты думаешь, почему Мокрица им заинтересовался? Он говорил, что надо искать город.

— Господин Лемень ходил наверх?

— Дурак ты, трубарь, — сказал Спел. — Не только города нет, но и пути к нему нет. Лемень искал путь и понял, что пройти наверх нельзя.

— Он знал, где искать? — спросил Крони.

Ответа не было.

— Почему вы не хотите ответить?

— Потому что не твоего ума дело, — сказал Спел.

Было тихо. Где-то в трубе журчала вода. Трубарь на слух определил диаметр трубы и напор в ней.

— Ну что будем делать? — спросил Спел у Геры.

— Ты лучше знаешь, — сказала девушка. — Ты стражник.

— Я выведу его и пристрелю. Скажу, что он прятался на улице, а я его нашел.

— А нельзя его не убивать? — спросила девушка.

Крони слушал это, словно к нему слова не относились. Да и они разговаривали, будто его не было в комнате.

— Если твой трубарь попадется, то он все сразу расскажет Мокрице. Себя не спасет и нас погубит. Мокрица давно подбирается к нашей семье. Не столько к тебе или ко мне, как к отцу. Понимаешь, какая для него находка трубарь?.

— От меня они ничего не добьются, — сказал Крони.

— Говоришь, потому что не знаешь. Он из тебя выжмет все, что захочет, и ты умрешь в мучениях. Лучше умереть от моей пули и сразу, чем в камере пыток.

— Убивать меня нельзя, — сказал Крони. — Потому что заподозрят тебя, господин. Как я попал на этот уровень? Только с твоей помощью.

— А что ты предлагаешь? — спросил Спел деловито.

— Как будто обсуждают экскурсию за пещерными грибами, поморщилась Гера. — Мужчины всегда остаются детьми.

— Я знаю, что делать, — сказал Крони. — Раз мне все равно погибать, покажи мне, как выйти наверх.

— Нет, — возразил Спел. — Лемень не смог. Ты тоже не сможешь. Ты же глупее.

— Может, я глупее, — сказал Крони. — Но я трубарь. Я могу пройти там, где не пройдет никто из вас. Я всю жизнь провел в туннелях. Я за один день нашел и библиотеку, и оружие, и видел Огненную Бездну. И вернулся. Если я уйду наверх, то обещаю не возвращаться назад. Мне и не нужно. Я лучше умру там. Я думаю, что вы знаете путь наверх, где хотел пройти Лемень.

— Мы знаем, — сказала Гера. — Мы показали Леменю. Но этого пути нет.

— Вы мне дадите нож, — сказал Крони. — И если меня поймают, я себя убью.

Спел посмотрел на Геру.

— Пускай идет, — сказала она. — Лемень тоже хотел пройти. Отпусти трубаря ради твоей сестры.

— Мы рискуем, — сказал Спел.

— Не больше, чем убивая его.

— Ты слышал, — спросила Наташа, — как ночью кто-то скребся?

В палатке было тепло, сухо и пахло озоном. Стенд с прикрепленной к нему бронзовой фигуркой медленно поворачивался, и фигурка будто шевелилась под меняющимся светом ламп.

— Вот, — сказал Такаси, нажал кнопку и остановил медленное и сложное движение стенда. Защелкала камера, снимки с прерывистым шорохом выползали из автомата и со звуком, почти неразличимым, подобно тому, что издает, лопаясь, мыльный пузырь, падали в стопку уже готовых отпечатков.

— Вот и хорошо, — сказал Такаси, поднимая верхний отпечаток и протягивая Наташе. — Правда, даже лучше, чем в натуре?

Наташа рассеянно сравнила снимок и оригинал, но разницы не увидела.

— Это был не кто-то, — сказали Такаси, начиная новую серию сложных манипуляций с подсветкой. — Это был тигр, но не знаю, как он прорвался через загородку.

— Ты с ума сошел, — сказала Наташа. — Опять розыгрыш?

— Я видел следы, — сказал Такаси. — И Круминьш их видел.

— Я не пойду на раскоп, — сказала Наташа. — Ничего себе мужчины, которые не могут одолеть паршивого тигра.

— Если он паршивый, тебе нечего бояться, — сказал Такаси.

Наташа любовалась точностью, быстротой и кажущейся неторопливостью движений Такаси.

— Когда он меня съест, — сказала она, — мне будет все равно. А Кирочка Ткаченко видела привидение.

— А почему здесь не быть привидениям? — сказал Такаси. — Здесь обязательно должны быть привидения. Очень подходящая для них обстановка.

— Привидение голубое, — сказала Наташа, — и довольно быстро ходит.

— Я думаю, — сказал Такаси, снимая со стенда фигурку и укрепляя на ее место стеклянный сосудик на пяти коротких ножках, — что ночью духи этого города наглеют. Здесь когда-то скопилось столько боли и смерти, что всякая нечисть купается в поле страдания, как в теплом бассейне.

— Не пойму, — сказала Наташа, — когда ты говоришь серьезно?

— Я всегда говорю серьезно с глубокоуважаемой аспиранткой.

— Я в тебе разочаруюсь, Така, — сказала Наташа.

— Лучше сейчас, чем потом, когда мы проживем вместе десять лет и у нас будет десяток детишек.

— Для тебя нет ничего святого, — возмутилась Наташа. — Я пошла на раскоп. Я бы тебя возненавидела, но ты недостоин моей ненависти.