— Только что проехал. А что?

— Ничего, — сказал Коля, — спокойной ночи, малыши.

— Ты где пропадал? — спросила Элла, увидев Андрюшу. — Я уже готова была поднимать на ноги всю деревню.

— Мы с Колей в лесу гуляли, — сказал Андрей. — А где наша молодежь?

— Веня с Ангелиной в клуб пошли. Там репетиция хора. Ангелина поет, а Веня хотел послушать, нет ли там интересных мелодий.

— Ясно, — сказал Андрюша. — Веню вела бескорыстная любовь к фольклору.

— Если ему нравится Ангелина, в этом нет ничего страшного, — сказала Элла. — Тебе это чувство пока незнакомо.

— К счастью, — сказал Андрюша. В тот момент подобные чувства были от него и в самом деле далеко.

Коля разжигал печку, поглядывая на Андрюшу. Он не понимал, чего Андрюша таится, не рассказывает о привидениях начальнице, но сам был человеком сдержанным и в чужие дела не вмешивался. Тем более тут же пришла Глафира, тяжело опустилась на стул.

— Уморилась до смерти, — сказала она, — рабочих рук не хватает. Хоть детей поднимай. Артель закрывать будем.

— Тетя Агафья не согласится, — сказал Коля, раздувая огонь в печи. — У нее план.

— Не знаю, что и делать. А тут еще совещание по льну. А у вас как день прошел?

— Эдуард Олегович познакомил нас с женщинами. Они мне обещали помочь. Вениамин сейчас в клубе на репетиции.

— Он в Гельку влюбился, — сказал Коля.

— Чего? Уже успел? Ах она мерзавка! — рассердилась Глафира. — Человек ученый, на работе, а она ему голову крутит!

— Нет, — сказал Андрюша, — она не виновата. Веня у кружевниц портрет увидел и восхитился. А Ангелина оказалась копией портрета… Тут его сердце не выдержало.

— Ох, не смейся, Андрюша, — сказала Элла. — Ох, не смейся. Когда-нибудь и сам попадешь в ситуацию похуже этой.

— Понятное дело. Девка в городе пожила, теперь тоскует, — сказала Глафира. — А тут образованный человек, в очках. Но меня больше Василий беспокоит.

— Мы Васю сегодня в лесу видели, — сказал Коля. — На мельнице. Мы Андрею мельницу показывали.

— В Волчьем логу?

— Нет, она дальше ушла, — сказал Коля серьезно. — Мы ее у Максимовой протоки нашли. Василий там Гришу пытал!

— Не может быть! — ахнула Элла. — Какого Гришу? Почему не остановили? Почему мне ничего не рассказали?

— Погодите, — сказала Глафира, тяжело поднимаясь из-за стола. — Ты, Николай, рассказывай по порядку. Меня давно этот Васька смущает. Чего пытал, чего узнать хотел?

— А мы не видели, — сказал Андрюша. — Понимаете, он стоял к нам спиной, а там плохое освещение…

— А потом он нас услышал и погнался. А тут привидение…

— Привидение? — спросила Элла.

— Секунд-майор, — сказала Глафира. — Я, правда, его не видела, но некоторые встречали.

— Но ведь этого быть не может, — сказала Элла.

— Правильно, — согласилась Глафира. — Рассказывай дальше, Николай.

— Нечего рассказывать. Привидение пришло в мундире и с пистолетом, Васька бежать, мы тоже.

— И все?

Коля поглядел на Андрюшу. И Андрей понял, почему. Пока речь шла об одном привидении, вроде бы можно было в это верить.

— Не все, — сказал Андрюша. — Привидений было два.

— Чего меня морочить вздумали? — нахмурилась Глафира.

— Ей-богу, два, — сказал Коля. — Только один в зеленом мундире, а другой в синем. Первый в мельницу пошел, Гришу выпустил…

— Значит, беспокоится, ход бережет, — сказала Глафира.

— Гриша не скажет, — заметил Коля.

Андрюше вдруг стало грустно. Он здесь чужой. Вроде бы видит, что и другие, вроде бы с ним разговаривают, за столом сидят, в лес ходят, а от этого лишь накапливаются недоразумения и тайны. То нападаешь на медведя, а оказывается, что нападать не положено, то ищешь в лесу мельницу, и никого не удивляет, что мельница бродячая, а в ней допрашивают Гришу, тебе уже все кажется загадкой, а может, все просто объясняется, да некому объяснить?

Наступила пауза, которую ни Элла, ни Андрей не посмели нарушить. Элла накручивала на палец рыжий локон и старалась убедить себя, что хозяева шутят. Глафира снова уселась за стол, задумалась, потом надела массивные модные очки и начала просматривать газету — передовицу про сенокос.

— Гляди-ка, — сказала она, — «Путь революции» шестьдесят два процента скосил. Вы такое видели? Да они не начинали за Сотьвой косить!

— Вчера косили, — возразил Коля. — Известное дело, у них студентов тридцать человек.

— Студенты в лесу ягоды собирают, — сказала Глафира. — Поверь уж мне, поспешил Кондратий с отчетом. Ой, поспешил.

— Значит, вы наблюдали фигуры в офицерских одеждах? — тихо спросила Андрюшу Элла. — А что, если здесь дислоцирована воинская часть? Они же имеют право в свободное время гулять по лесу.

— Если и была дислоцирована, — вздохнул Андрюша, — то лет двести назад как в Конотол перевели. Жаль, темно было, не сфотографируешь.

— Милиция по Ваське плачет, — сказала Глафира, откладывая газету. — Сколько лет мельница на месте стояла. Кому это нужно, не пойму. А ну-ка, Николай, добеги до Артемия, позови. Надо мне с ним поговорить.

Старик Артемий вошел в комнату несмело, задержался в дверях. В руке обвязанный веревкой старый чемоданчик, с такими ходят водопроводчики.

— Вечер добрый, — сказал он, поглаживая седую бороденку. — Не побеспокоил?

— Заходи, дед, — сказала Глафира, снимая очки, кладя на стол и припечатывая тяжелой ладонью, словно муху. — Садись.

Дед присел на стул.

— Чего приглашала? — спросил он.

— Претензии у меня к тебе. А какие, знаешь?

— Знать, конечно, не знаю. Не имею возможности. Но догадываюсь. На работу я сегодня не вышел. Это точ-на!

— Занемог снова? А косить кто будет?

— Правильно! Но не занемог. А волновался. За здоровье Михаила, сама понимаешь. Испугали они его. — Дед вежливо наклонил голову к Андрюше. — Без злого умысла, но подстрелили. А он у нас нервный стал, очень нервный. Малину у меня отобрал. Но завтра с утра, Глафира, это точ-на! С косой на поляну! Без обману, это точ-на!

— А то смотри, что пишут. «Путь революции» уже шестьдесят два процента скосил.

Дед вытащил из кармана серого пиджака старинный лорнет в золотой оправе, растворил его и наклонился над передовицей. Все молчали, пока дед, шевеля губами, читал сообщение о ходе косовицы.

— Да, — сказал он наконец. — Кондратий, можно сказать, преувеличил. Это точ-на!

Коля достал горшок с картошкой. Элла помогла ему, поставила рядом сковородку с рыбой, а Андрюша резал хлеб.

— Ты мне скажи, где Гриша? — спросила Глафира. — С ним чего не случилось?

Дед откашлялся, но промолчал.

— Чего молчишь? Люди это приезжие, все равно не поймут.

— Видел сегодня Гришку, — сказал дед. — Видел. Прилетел он. Крыло у него поврежденное, двух перьев на хвосте нет. Дал я ему политическое убежище.

— Василий? — спросила Глафира.

Дед удивился. Сильно удивился, вцепился себе в бороденку, дернул ее книзу, глаза остекленели.

— Василий? Чего Василий? — спросил он.

— Ну не хочешь как хочешь, — сказала Глафира. — Только учти, старый, вот эти ребята в лесу были, мельницу нашли. Василия там видели. И Гришу.

— Мельницу? В Волчьем логу? — спросил дед.

— Не, — сказал Коля, — дальше, у Максимовой протоки.

— Ага, — согласился дед, — дальше.

— А Гришка к тебе когда прилетел?

— Да полчаса не будет, как прилетел.

— А что сказал?

— А что он скажет, птица глупая.

Элла с Андрюшей слушали этот разговор, и смысл его был близок, почти раскрыт, но догадаться самим невозможно.

— Значит, ты ничего не знаешь? — спросила Глафира.

— Знать не знаю, это точ-на. Но обязательно догадаюсь, ты меня, Глаша, знаешь.

— Садись тогда, поешь с нами.

— Мне ни к чему, благодарствую. Я ужинал.

— А ты поешь. Не отказывайся. И люди с тобой поговорят. Ты ведь им тоже не без пользы… Странно мне. Вроде бы людей знаю и места, всю жизнь здесь прожила, а вот теперь чего-то не понимаю. Словно злой дух какой вмешался. Ну просто не понимаю!