— Его немедленно надо вывести из подвала, — сказала строго Элла. — Как можно больного человека держать в сырости и холоде?

— Ничего, — сказал дед Артем, — под замком ему полезно посидеть. И охладиться.

— Дед Артем совершенно прав, — сказал Эдуард. — Совершенно, абсолютно. Василий может представлять опасность для общества. И эти две бочки с икрой меня очень насторожили. Я из правления позвоню в милицию.

— Это точ-на, — сказал дед Артем. — Погодя надо будет сходить в мельницу снова, опечатать помещение. А ты, — обратился он к Эдуарду, — бери йод, или зеленку, или какой там пластырь и отправляйся в тюрьму подвального типа. Если боишься, возьми с собой Андрея. А в милицию не дозвонишься. Кто-то в правлении телефон разбил. Вдребезги.

Андрюша вздохнул — он уже час мечтал, как ляжет и вытянет ноги… такая усталость владела им. Но он понимал, что заменить его некем. Веня — инвалид, остальные мужики на сенокосе.

— Пойдем, — сказал он и подобрал ключи со стола.

Дед Артем поглядел им вслед, присел у кровати.

— Скажи мне, дорогой, — попросил он, — никакой надежды на узнавание?

— Какое узнавание? — не понял Вениамин.

— Привидения.

— Нет. Все так быстро произошло.

— Уж лучше бы я ему попался, — вздохнул дед Артем. Помолчав, добавил: — Надо на мельницу снова идти. А то привидение все следы заметет.

— Я пойду с вами, — оказал Вениамин слабым голосом.

— Молчи, — сказала Ангелина, — тебе говорить вредно.

— Нет, пойми, деду одному идти нельзя. Мы не знаем, чего привидению хочется.

— Хулиганить ему хочется, вот что, — сказал дед. — Я пока Мишку оставил у мельницы. Пускай побережет.

— Скоро должен Колька вернуться, — вспомнила Ангелина. — Он тебя на мотоцикле подвезет. Или хоть Андрюшу подожди.

— Это, конечно, правильно, — сказал дед Артем. — Я бы и подождал, если бы не тайна, которая в голове вертится, а не укушу.

— Что еще? — спросил Веня. — Если филологическая, могу быть полезен.

— Нет, гастрономическая, — сказал дед. — Я все о двух бочках с черной икрой. В наших краях никогда осетров не водилось.

— Вы думаете, они ее откуда-то привезли? — спросила Элла. — Ведь в магазине ее не бывает?

— У нас в магазине крупа бывает, — сказал дед.

— Это, наверно, контрабандисты, — сказал Вениамин. — Они ее переправляют дальше. Ниточка, понимаете, от Каспийского моря к Ледовитому океану.

— Через горы без дороги икру волочить? Нет, тайна не в этом. А в том, что икра черная бывает, красная, а вот желтой не бывает. А я в мельнице и бочку с желтой видал.

— Бывает, — раздался голос от дверей. Там стоял Сеня. — Вы не рыбаки, не знаете. Это селедочная икра.

— Селедочная? — Старик задумался. — Конечно, глупая моя голова! Конечно, как я сразу не понял!

— Это Васька ловил, — сказал Сеня. — И мы ему иногда ловили. Все ребята. А Васька в озерах глушил и в речке.

— Селедка у нас крупная, — раздумывал дед, — больше метра, весьма крупная, другой такой нигде нет, эндемик. Я Джеральду Дарреллу на остров Джерси об этом уже сообщал. Но чтобы селедочную икру собирать…

— И красить, — сказал мрачно Вениамин. — Вот зачем ему черная тушь в таких количествах.

— Точ-на! — возрадовался дед. — Селедочную икру красить и за осетровую выдавать. Вот это преступники! Их производство в мельнице тысячи рублей дохода дает! Недаром привидение там ошивалось, особенно если ему кассу компенсировать хочется.

Вернулся Андрюша, распаренный и усталый настолько, что провалились глаза. Бросил куртку на стул, напился воды.

— Ну как там? — спросила Элла. — Как Василий?

— Обойдется, — сказал Андрюша. — Травма у него в основном психическая. Он Эдуарда даже не узнал сначала. И говорить не может. Рычит и прячется под подушку.

— Андрюша, свет мой, — сказал дед жалобно, — устал ты небось ужасно?

— Есть немного, — ответил Андрюша, усаживаясь на скамью и вытягивая ноги.

— А вот надо снова на мельницу сходить. Надо.

— Нет, — сказал Андрюша, — не надо.

— Надо, Андрюша, — поддержал деда Вениамин.

— Может, не стоит? — вмешалась Элла. — Подождем милицию. Там преступники и медведи.

— Милицию не дождешься, — сказал дед, — потому что ее еще и не вызывали. Да и медведя сменить надо, неблагородно животное держать так долго на посту.

— Может, вы Эдуарда позовете?

— Какой из него помощник, — сказал дед, — он чужой.

— А Андрюша?

— Андрей — человек военный, — сказал дед, — строевой.

Андрей не был военным человеком, но доверие деда, выраженное в столь странной форме, почему-то польстило. Он молча поднялся.

Еще за километр до мельницы они увидели столб черного дыма.

— Ах ты, — крикнул дед, — там же медведь! Как бы чего не вышло!

Они в молчании добежали до края поляны.

Мельница горела, как аккуратно сложенная поленница дров, ровным свечным пламенем. Видно, за столетия древесина просохла и прокалилась — таких дров нарочно не сыщешь.

Они подбежали ближе — пламя отражалось в озере и на крыше кабины утонувшего грузовика. Неподалеку в траве, оскалившись, но не зло, а удивленно, лежал убитый Миша.

Дед не смотрел на мельницу, присел на корточки рядом со зверем.

— Как часовой, — сказал он, — до последней капли крови.

— Опоздали, — вздохнул Андрюша.

— Я виноват, — сказал дед. — Мне думать надо. Эта липовая икра больших денег стоит.

— Но Василий сидит в погребе, я сам видел, мы с Эдуардом Олеговичем недавно там были…

— Разве это так важно?

— Важно, — сказал Андрюша. — Настоящие привидения не стреляют. Никогда не поверю.

— Поверишь в привидение, в остальное уж легче, — сказал дед. — Закопать его надо. А то кто-нибудь захочет шкуру снять…

Пламя от мельницы смешивалось с солнечным светом, накладывалось на него, и было неправильно, что пожар происходит в середине дня, а над Мишкой вьются мухи.

— Надо бы кому-нибудь здесь остаться, — сказал Андрюша.

— И пулю в лоб? Да, пулю в лоб? — спросил дед, поглядел на медведя и добавил: — Может, и лучше бы мне, дураку, эту пулю.

Вдали, на краю леса, зло ревела медведица. Но не подходила.

Вениамину вроде бы полегчало. Ангелина прибежала с фермы, пыталась уговорить его поесть, но Веню тошнило, от еды он отказался. Дед Артем, когда они с Андрюшей, закопав медведя, без сил приплелись из леса, спрятался у себя дома, сказав, что больше ничего не хочет и лучше помрет. Зато прилетел Гришка, сидел на окне, смотрел на Веню и говорил ему латинские фразы. Веня переводил их слабым голосом, и ворон кивал, одобряя правильность перевода. Элла сказала:

— Гриша, может, хватит отвлекать Вениамина? Ему нужен покой.

— Он мне не мешает, — возразил Вениамин.

— Никогда, — сказал ворон.

Андрюша, еще в запале и на нервном взводе, вдруг вскочил, бросился к погребу, присел на корточки перед маленьким окошком.

— Василий, ты знаешь, что мельницу сожгли?

— У-у-у, — сказал Василий в ответ. Он был в нервном шоке.

— Кто это сделал? — спросил Андрюша. — Лучше ответь сразу. Шуточки кончились. В деревне находится маньяк с ружьем.

Василий внимательно слушал, не перебивал, а потом вдруг ответил грубым словом и завыл снова. Больше Андрюше ничего добиться не удалось, но, когда он уходил домой, показалось, что вслед из погреба донесся смешок. Может быть, показалось.

А еще через час вернулся Эдуард Олегович, который на велосипеде укатил было в Красное, чтобы вызвать вертолет и милицию. Его встретили у околицы мальчишки и принесли за ним велосипед. Ему не повезло. Километрах в десяти от деревни, у моста со львами, он на повороте не удержался и упал в кювет. Переднее колесо отлетело — спицы наружу. Вот и тащил три часа обратно велосипед на себе.

— Понимаете, — сказал он, — велосипед не мой. Я не мог оставить его на дороге, где каждый может его похитить.