Лидочка хотела зажечь свет, но мешали тумбочка и стул — проще было дотянуться до двери и толкнуть ее, чтобы разглядеть Марту. Лидочка уже догадалась, что в роли насильника выступал президент. Он дотащил свою подругу до комнаты, а потом сбежал. Внутренне улыбаясь оттого, что страшное пробуждение завершилось таким обычным анекдотом, Лидочка толкнула дверь, дверь отворилась. Лидочка хотела сказать: «Марта, пора спать».

И в тот же самый момент она поняла.

Во-первых, что на полу неловко сидит, как брошенная мягкая кукла, подавальщица Полина.

Во-вторых, Полина мертва. Глаза ее были приоткрыты, и видны полоски белков, да и сама голова склонена так, как не может склонить голову живой человек.

Потом уж Лидочка удивилась — почему она не закричала? В таких страшных ситуациях положено кричать, звать на помощь, бежать по коридору с распущенными волосами, фактически неглиже… Трудно поверить, но Лидочку остановили и заставили молчать вовсе не уроки, полученные от жизни, а мысленный взгляд на саму себя — она же была в одной ночной рубашке, босиком, взлохмаченная, — возможно, в подобном виде и положено бегать по ночным коридорам с криком: «Убили-и-и!» — но женщины хорошо воспитанные себе этого не позволяют.

Следовательно, надо было вернуться к кровати, нащупать висящий на ее спинке халатик, желательно сделать еще два шага к зеркалу и причесаться — и все это сделать в присутствии трупа женщины, с которой ты только что разговаривала. Нет, двигаться можно было только в одном направлении — в коридор, прочь из комнаты. Но в коридор идти было нельзя по той простой причине, что где-то там таился убийца, желавший в первую очередь убрать свидетеля — то есть Лидочку.

Раздираемая этими мыслями и страхами Лидочка стояла, замерев над телом Полины.

Так прошло, может быть, несколько минут, а может — несколько часов.

Время остановилось — в доме не было ни звука, за окнами не шумел ветер… Лидочка попала как бы в центр подводного сна — вокруг зеленая темная вода и ни звука.

Убийца не возвращался. Может быть, он стоит поблизости? Надо бежать из комнаты. Лидочка заставила себя сделать два быстрых шага к кровати, схватить халатик и сжать в кулаке. Это движение, удавшись, вселило в нее какую-то толику уверенности в себе — оказалось, ноги подчиняются, руки движутся, глаза смотрят… Теперь бы дойти до двери — вертикальная, шириной в ладонь полоса света щель притягивала Лиду, как бабочку фонарик. Так и не надевая халатика, она шагнула было к двери, но тут же нога натолкнулась на заголенную ногу Полины, еще хранящую остаток тепла. Не отдавая себе отчета, Лидочка подпрыгнула и отлетела назад. Сердце колотилось как сумасшедшее, воздуха не хватало. Лидочка постаралась считать, чтобы успокоить сердце, и досчитала до пятидесяти — ей был виден склоненный набок четкий профиль Полины. «Никто уже никогда не поцелует эти губы… Что я думаю, что я несу! Мне же надо бежать!»

Лидочка досчитала до пятидесяти. И снова двинулась к двери. На этот раз она осторожно перешагнула через Полину и замерла, схватившись за ручку двери.

В коридоре тихо…

Лида прижала лицо к щели. Направо коридор был пуст. Теперь надо приоткрыть дверь пошире, высунуть голову в коридор и поглядеть в другую сторону.

Лида потянула дверь на себя, и дверь неожиданно заскрипела. Лида снова замерла. Она подумала: «Вот я сейчас увижу, что коридор пустой. А дальше что? Куда я побегу? К кому?»

Алмазов? Ему по должности надо бы оказаться здесь первым. А может, это он оставил тело убитой Полины здесь, потому что Альбиночка все рассказала ему и теперь он хочет погубить Лиду? Может быть, позвать Матю? А что, если убийца и есть Матя? Полина пригрозила его разоблачить — он испугался…

Бежать к президенту и стаскивать его с Марты?

Нет… спасительным облегчением возникла самая простая и естественная мысль — дежурная докторша Лариса Михайловна!

Лидочка накинула халатик и со смешанным чувством страха и облегчения выскользнула в слабо освещенный дежурной лампочкой, над лестницей, коридор, который с другой стороны тонул в полной темноте, и именно оттуда за ней наверняка наблюдал убийца.

Но если он и наблюдал, то кинуться на нее не посмел — понимал, что у Лидочки будет время закричать и, может, даже убежать.

Ступням было холодно — оказалось, Лидочка забыла обуться.

До кабинета врачихи — четыре двери. Между дверями по три шага — казалось бы, всего девять. Но их надо пройти, а спину тебе сверлят глаза убийцы: путь до кабинета Ларисы Михайловны казался бесконечным.

Лидочка добежала до кабинета на цыпочках. Дверь была закрыта, Лидочка легонько ткнулась в нее — не открывается. Лидочка нажала сильнее — ручка послушно повернулась вниз, но дверь была заперта. Как же так! Лидочка даже рассердилась — ведь доктору положено оставаться рядом с больными. Куда могла уйти Лариса Михайловна?

Лидочка постучала костяшками пальцев. Изнутри никто не отозвался.

Тревога заставила через плечо поглядеть в черную даль коридора. Показалось, что там кто-то шевельнулся.

Лидочка в отчаянии трясла дверь. Конечно же, заперто!

Оставаться больше возле двери на виду у убийцы, который вот-вот решится и бросится на нее, было невозможно. В комнату она не вернется — хоть убейте! Значит, для нее оставался лишь путь по лесенке вниз, к кухне, к столовой. Почему-то Лидочка была уверена, что убийцы там нет, что он, когда бежал, испугавшись, из ее комнаты, не посмел повернуть к освещенному концу коридора, под лампочку над лесенкой, а укрылся в темноте. Может, потому, что сама Лидочка поступила бы именно так.

Но куда она денется, оказавшись внизу?

Лидочка не успела ничего придумать, как услышала, что в темном конце коридора скрипнула половица, будто кто-то тяжелый нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Этот скрип, как материальный физический толчок, спихнул Лидочку вниз по лесенке, в темноту, — на ощупь к двери в коридор, соединяющий кухню и буфетную, туда, где Полина вчера передала ей кастрюлю. Еще этой кастрюли не хватало! А может, Полина вернулась за кастрюлей, как обещала, а в дверях ее настиг убийца? Или уже была ранена, но надеялась, что Лида ей поможет?

В полной темноте, нащупав дверь в коридорчик, Лида замерла. И тут же услышала, как наверху, над самой головой, снова скрипнула половица, — кто-то преследовал ее! Вот другой звук — старая деревянная ступенька прогнулась под подошвой башмака, вот еще короткий скрип — человек осторожно спускался по лесенке, приближаясь к Лидочке и полагая, видно, что ей от него не сбежать!

Лида рванула на себя дверь — та не поддалась! Оказывается, она попала в ловушку. Уже было слышно сдавленное дыхание человека, который спускался по лесенке, — он тоже волновался, спешил, но старался унять быстрое дыхание и сердцебиение. Он настолько приблизился к Лиде, что ей было слышно, как толчками к нему в легкие прорывается воздух.

Ручка двери повернулась вниз, дверь послушно и почти беззвучно отворилась вперед, и Лидочка сразу же захлопнула ее за спиной. Буквально в тот же момент преследователь — видно, ускорив свое движение, — ткнулся в дверь — тяжело и гулко ударился в нее, но дверь удержала его, а Лидочка уже бежала налево, ее голые ступни стучали по гулкому пространству буфетной. В столовой она налетела на угол стола, и было очень больно. Пришлось на секунду остановиться, чтобы сообразить, где же дверь в гостиную. И тут она услышала, как хлопнула дверь сзади, — значит, преследователь открыл ее, и его тяжелые шаги, уже не скрываясь, забухали по полу.

Лидочка превозмогла кошачье, инстинктивное и опасное, желание спрятаться под большим столом, затаиться там; различив высокий прямоугольник белой двустворчатой двери, она ринулась к ней, и ей даже повезло — она толкнула нужную, правую половинку и оказалась в гостиной.

Преследователь топал за ней, тоже ударился об угол стола, и стол, тяжело царапая по паркету ножкой, проехал к двери; на пол упало и разбилось что-то стеклянное.