— Разумеется, ты, как всегда, ничего не знаешь, — сказал Клоп, откидывая чадру.

— Разумеется, я ничего не знаю!

— Тогда я тебе помогу, — сказал верховный вкушец. — Я сделаю так, чтобы ты совсем ничего не знал.

— Помилуй! — зарыдал мудрец.

— Отнесись к этому философски, — сказал Клоп Небесный. — Это с тобой случается не в первый раз.

— Неужели?

— Ты и этого не помнишь?

— Конечно, не помню, конечно, не помню! — И мудрец горько зарыдал.

В зал, расталкивая вкушецов, вбежал Вери-Мери.

Хлопнула дверца шкафа — Клоп закрылся, опасаясь покушения. Воины выхватили кинжалы.

Вери-Мери, растрепанный, несчастный, подбежал к шкафу и принялся стучать в дверь.

— Откройте, ваше Неведение! — умолял он. — Это я, ваш верный раб Вери-Мери. Меня обманули. Мне обещали мешок и девушку по имени Белка, но девушку не нашли, а мешок не дали.

Дверца шкафа со скрипом приоткрылась, высунулся нос Клопа — самый длинный нос на планете. И вкушец скрипучим голосом произнес:

— Зачем ты меня испугал, глупый пигмей? Я этого не прощаю.

— Но ведь это нечестно, ваша милость! Мне обещали.

— Разве мы ему что-нибудь обещали? — спросил Клоп.

— Ничего подобного, — ответил толстый вкушец, который командовал нападением на дом мудреца. — Мы приняли его донос с благодарностью.

— Благодарность — это лишнее. Великие вкушецы никогда не благодарят. Все остальные должны быть нам благодарны за то, что еще живы и что-то помнят. Полагаю, что пигмей Вери-Мери совершил преступление, оклеветав нас, честных вкушецов, — сказал Клоп Небесный.

— А что? — задумался толстый вкушец. — Вы, как всегда, правы, наш мудрейший. Пожалуй, Вери-Мери надо арестовать.

Может, все бы обошлось, если бы пигмей не пришел в ярость.

— Как так! — закричал он. — Я всю жизнь верой-правдой служу вам, я сделал для вас столько подлостей и совершил столько предательств, а вместо благодарности вы пытаетесь меня одурачить? Нет, хватит! Я ухожу. Поищите себе другого предателя. Вы ко мне еще придете, вы еще попросите…

Он повернулся и пошел прочь из собора.

— Это слишком, я этого не потерплю! — рассердился Клоп. — Он меня пугает, он мне угрожает, он вымогает у нас деньги. Взять его!

В мгновение ока вкушецы набросились на визжащего пигмея и поволокли его в клетку.

Хоть Алисино положение было несладким, она не могла скрыть удовольствия от того, как наказано предательство.

Пигмей сел на пол клетки, закрыл лицо руками и стал отчаянно ругаться сквозь зубы. В соборе было тихо. Все вкушецы слышали, как ругается пигмей.

— Пожалуй, состав преступления налицо, — сказал толстый вкушец. — Неприличные выражения в храме, попытка покушения на Клопа Небесного и гнусное вымогательство.

— Тогда начнем суд с него, — сказал Клоп.

— Согласен.

Воины вынесли длинную скамью, которую поставили рядом со шкафом. Несколько вкушецов уселись на нее, а толстяк, подняв колокольчик, что висел у него на груди, потряс им. Раздался мелодичный звон.

— Начинаем высший и справедливый суд! — воскликнул толстый вкушец.

— Начинай! — сказал Клоп, высовываясь из шкафа.

— Перед нами предстал известный негодяй и платный предатель пигмей Вери-Мери, — сказал толстяк. — Он не только выдал нам сотни людей…

— Большей частью невинных, — добавил Клоп Небесный, — о чем мы скорбим…

— Он к тому же помогал бандитам, неоднократно судимым кровожадным Кротам, ловить и продавать в рабство собственных единоплеменников.

— Позор! — крикнул кто-то из вкушецов.

— Сегодня же он, презрев все правила приличия, ужасно вел себя в нашем присутствии. Может ли быть снисхождение к такому мерзавцу?

— Нет, не может! — откликнулись вкушецы.

— К чему мы его приговариваем? — спросил толстяк.

— К беспамятству! — отозвались вкушецы, сидевшие на скамье.

— Погоди, — вмешался Клоп. — Может быть, мы его помилуем? В прошлом он сделал для нас немало полезного.

— Помилуйте! — закричал Вери-Мери, который осознал, что ему грозит.

— Мы отпустим его на свободу, — продолжал Клоп, — если он передаст нам нечестно нажитое богатство.

— Нет, только не это! — завопил Вери-Мери.

— Тогда нам не остается ничего иного…

— Приговаривается, — сказал толстяк, — преступник и изверг Вери-Мери…

— Согласен, согласен! — закричал пигмей.

— Тогда сообщи, где хранишь свои богатства, — произнес толстый жрец, который ждал такого исхода дела.

— Я скажу! Мое золото лежит под полом в большой комнате моего дома. Надо открыть вторую от двери половицу.

— Там все твое золото?

— Да, я клянусь!

— Оставайся в клетке, — сказал Клоп Небесный, — пока мои люди не принесут золото. Тогда мы тебя отпустим.

— Переходим к следующим преступникам, — объявил толстый жрец. — Вернее, к преступницам. Прибыли к нам неизвестно откуда, вели себя безобразно. Есть подозрение, что они умеют читать и потому служат подглядчицами помников.

— Девчонку помилуем, — сказал из щели Клоп. — Дикую бабу — в яму!

— Почему? — удивился толстяк, который не знал, что Алиса — акробатка. — Зачем миловать девчонку?

— Потому что она будет услаждать наш взор, — ответил Клоп. — Девчонка, покажи нам, как ты умеешь прыгать.

— Я покажу, — сказала Алиса, — если вы не будете кидать в яму Ирию.

— Я удивлен, — вздохнул Клоп и прикрыл дверь.

Все молчали. Ждали.

Минуты через две дверь раскрылась, и нос жреца высунулся наружу.

— Я решил, — сказал он, — остаться без развлечений. Казним обеих.

Толстый вкушец позвонил в колокольчик, и судьи хором воскликнули:

— Решено! Решено! Решено!

Алиса поглядела на Ирию.

— Не сердись, — сказала она.

— Что я могу сказать? — грустно ответила Ирия. — Конечно, ты поступила неразумно. Но я бы на твоем месте сделала то же самое.

И она улыбнулась Алисе.

— Дело последнее! — сказал толстый жрец. — Мудрец Кошмар, известный нам по прежним процессам и уже не единожды приговоренный. Судится за укрывательство опасных преступников, за подозрение в том, что научился читать, и за сопротивление при аресте.

— Возражаю! — закричал мудрец. — Я не сопротивлялся.

— Думаю, что выражу общее мнение, — сказал толстяк, — если скажу — в яму его!

— В яму, — согласился Клоп Небесный. — С конфискацией имущества. А где имущество?

— Уже конфисковано, ваше Незнание!

— Тогда можно казнить.

Воины повезли шкаф с Клопом к выходу. Остальные тоже потянулись к дверям.

— Когда казнить будете? — крикнул вслед вкушецам мудрец.

— Подождем, пока привезут золото пигмея, тогда и казним. Мы не задержимся.

— Ой! — рыдал пигмей. — Лишиться всего — и любви, и богатства, и репутации! И все вы виноваты! Не будь вас, жил бы спокойно!

Он с ненавистью смотрел на Алису и Ирию.

— Никто не просил нас предавать, — сказала Алиса. — Вы платите за собственную подлость.

— Что ты понимаешь, девчонка! Что ты можешь понять в душе бедного пигмея, который только своим умом и талантами смог столь многого добиться в жизни. Ты ничего не нажила, ты ничего не потеряешь. Я же теряю все!

Пигмей упал на пол и замер.

В водокачке было тихо, только под крышей ворковали голуби, мудрец сидел прямо, шевелил губами, словно читал стихи.

«Ну почему не прилетает Пашка? — думала Алиса. — Ведь нас хотят казнить!»

— Яма забвения, — шептал мудрец. — Яма забвения… Снова эта проклятая яма забвения!

Проснувшись, Пашка некоторое время лежал, соображая, где он. Ему казалось, что он поспал совсем немного — полчаса, ну час, не больше. В комнате было полутемно, за дверью разговаривали шепотом — стерегли его сон.

Пашка вскочил, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Пигмей Хруст, похожий на мальчика, напялившего кожаную куртку и кожаные штаны, о чем-то спорил со своей женой, обыкновенной женщиной, которая хоть и была небольшого роста, но на голову возвышалась над ним.