Там одиночество не столь безлико. И нельзя его нарушать.

А может, надо нарушить?

Павлыш прикрыл дверь и пошел по коридору дальше.

Он очень удивился, увидев, что из навигационной появился капитан–2, высокий, смуглый человек, будто только что спустившийся с высокой горы и обожженный тем, высокогорным солнцем.

— Не спится? — спросил он.

— Сейчас пойду спать, — сказал Павлыш.

— Спите. Вам с утра на вахту. Сейчас от вашего внимания, от точности работы многое может зависеть.

Павлышу не хотелось бы, чтобы капитан стал узнавать, какое у него настроение или как он себя чувствует. Капитан, к счастью, ничего не спросил. Они стояли, как люди, столкнувшиеся на улице после долгой разлуки, которым неловко расставаться, но нечего друг другу сказать.

— Если хотите, — добавил вдруг капитан–2, — я вам завтра покажу портреты моих сыновей. Одному шесть, другому девять. Крепкие ребята. Показать?

— Спасибо.

— Ну ладно, спокойной ночи.

И капитан–2 беззвучно пошел по коридору к своей каюте.

А Павлыш двинулся дальше, к Внешнему саду.

Дверь в отсек бассейна была закрыта.

Странно, кто и зачем закрыл ее?

На корабле вообще не закрывались двери. В случае аварии автоматика все равно сработает быстрее и надежнее.

Мало ли что могло случиться — ремонт, профилактика, просто сломался запор. И если бы не заплата в прозрачной стене, Павлыш бы вернулся обратно.

А тут он сделал иначе.

Его тревога была необоснованной и, вернее всего, смешной. Наивной.

Но он побежал к нише.

Ниша была на другом уровне, в двух минутах, если бежать.

Павлыш распахнул дверь в нишу и надел скафандр.

Это заняло еще две минуты.

Он выбежал в коридор и побежал обратно.

Бассейн и Внешний сад были отсеком. Одним из двадцати трех отсеков «Антея». Между отсеками на случай аварии были переходники. Ввести в действие переходник можно было, отключив автоматику.

Павлыш отключил автоматику, потом повернул тяжелый рычаг.

Тогда внешняя дверь отъехала в сторону.

Павлыш вошел в шлюзовую камеру. Убедился, что герметизация работает. Включил внутреннюю дверь.

Приборы на пульте показали, что в бассейновой — нормальное давление. Значит, успел.

Дверь за его спиной закрылась. Затем очень медленно открылась внутренняя.

Павлыш вбежал в бассейновую.

Армине сидела в кресле у бассейна и смотрела на воду.

Очень спокойно. Она так глубоко задумалась, что и не заметила, как Павлыш вошел в зал.

А Павлыш в полной растерянности замер у двери.

Последние несколько минут были наполнены действием, гонкой — дышать некогда, — одним всепоглощающим желанием: успеть — и страхом опоздать… А секунды в переходнике, пока закрывались и открывались двери, дали возможность воображению отчетливо и убедительно нарисовать распахнутую дверь во Внешний сад и стеклянное, подобное стеклянным деревьям, тело Армине.

А Армине сидела у бассейна.

Павлыш страшно испугался. Вот-вот она повернет голову и спросит, подняв густые прямые брови: «Ты что здесь делаешь в скафандре?» И что ответить? «Я решил, что ты покончила с собой, и побежал надевать скафандр, чтобы, не рискуя собственной драгоценной жизнью, вынести твое тело из Внешнего сада».

Павлыш, стараясь не произвести ни малейшего шума, начал отступать в переходник — чтобы уйти незамеченным.

И это обратное движение оказалось почти роковым.

Армине услышала.

Вернее всего, она в тот момент собралась с духом и решила подняться, поэтому шорох шагов Павлыша донесся до нее.

Она резко обернулась — не как человек, а как испуганное маленькое животное. И, как испуганное животное, стремительно вскочила и кинулась к перегородке Внешнего сада.

Павлыш не понял смысла движения — он уже отказался от мысли, что Армине может покончить с собой. Поэтому он остановился и сказал ей вслед:

— Не бойся, это я, Слава.

И тут понял, что Армине набирает код на двери во Внешний сад.

Он мысленно считал — и оставался нем и неподвижен — число единиц кода. Их должно быть семь. Щелкнула первая цифра. Вторая, третья, четвертая… Она же сейчас откроет дверь!

— Армине! — завопил Павлыш. — Стой, Армине! Пожалуйста!

Пятая, шестая…

— Смотри, что я сделал! Смотри на меня!

Он обеими руками откинул крепления шлема и рванул его назад. Шлем сорвался, оцарапав лоб, и покатился по полу.

Может быть, от этого неожиданного звука Армине обернулась.

И увидела, что Павлыш стоит без шлема.

— Ты что? — сразу поняла она. — Нельзя. Там вакуум!

— Я знаю, знаю!

— Ты же погибнешь.

— Да.

— Но тебе нельзя! Это только я. Я так хочу! Надень шлем!

— He надену.

— Я все равно открою дверь! Мне надо уйти!

— Открывай.

Павлыш не успел испугаться в тот момент, когда срывал шлем, и не боялся смерти. Он уже понимал, что Армине не сможет открыть дверь, зная, что Павлыш погибнет тоже.

Армине кинулась к Павлышу. Нет, не к Павлышу, она побежала к шлему, что медленно катился к бассейну, и Павлыш вместо того, чтобы перехватить девушку, как зачарованный смотрел на шлем. Шлем подкатился к кромке бассейна, и было интересно — кто первый? Успеет ли шлем упасть в воду? Или Армине схватит его? Как будто на стадионе, Павлыш болел за шлем.

Армине успела первой. Она подхватила шлем, когда он уже скатывался в воду, прижала к груди и тут же побежала к Павлышу. Наверное, со стороны это выглядело смешно — Армине старалась нахлобучить шлем на Павлыша. Она словно лишилась рассудка. Ведь невозможно надеть шлем на мужчину, который этого не хочет.

Павлышу не стоило труда схватить девушку за руки — ее запястья оказались совсем тонкими — и отвести к дивану. Армине шла послушно, даже не пыталась вырваться, так замирает в руках маленькая птица.

— Садись, — сказал Павлыш. Сел рядом. Но рук Армине не отпустил.

— Мне больно, — сказала Армине.

— А ты не убежишь? — Павлыш отпустил ее руки.

— Мне больно. Мне больно… — Она повторяла как заклинание: — Мне больно. — И уже плакала. Она плакала так сильно, что упала на диван. Она била кулаками по мягкой обшивке, и глупый диван никак не мог сообразить, как лучше прогнуться, чтобы Армине было удобно. — Мне так больно…

Надо бы принести воды, но где тут найдешь стакан?

Павлыш вел себя так, словно наблюдал все со стороны. Он поднялся, прошел к двери во Внешний сад, набрал новый код, заперев дверь. Потом вернулся к Армине. Она плакала тихо, волосы разбежались по плечам и веером — по сиденью дивана.

— Ты меня чуть не провела, — сказал Павлыш. — Я чуть-чуть не попался. Когда я увидел тебя, то решил, что ты и не собираешься… идти во Внешний сад. И подумал: вот я дурак.

— Ну зачем ты пришел? — Армине спросила тихо, словно в самом деле ее интересовал ответ.

— Тебя в каюте не было, — ответил Павлыш. — И меня что-то сюда повело. А когда я узнал, что переходник закрыт, я сразу понял.

— А разве человек не имеет права убить себя? — спросила Армине.

Она села, убрала тыльной стороной руки волосы с глаз. Глаза были красными.

— Зачем? — спросил Павлыш.

— Чтобы вам не мешать, — сказала Армине.

— Ты никому не мешаешь.

В скафандре было жарко. Павлыш включил охлаждение.

— Я бы ушла, и все хорошо кончилось, — сказала Армине. — Вы бы летели дальше. Вы все хотите лететь дальше, чтобы стать героями.

— Чепуха. Никто не хочет специально стать героем. И когда на Земле починят кабину, мы все улетим обратно.

— Ты в это хоть немножечко веришь? Ну хоть чуть-чуть?

— На шестьдесят процентов, — ответил Павлыш, который в тот момент был совершенно искренен.

— Врешь, — сказала Армине.

— То, что ты придумала, — это ужасное предательство.

— Ты не понимаешь.

— Чего же такого непонятного?

Армине подтянула коленки к подбородку. Диван даже вздохнул от невозможности решить задачу. Она уперла подбородок в колени. Подбородок был маленький и круглый. Армине шмыгнула носом. Странно, подумал Павлыш, если бы не случайность, то она лежала бы там, в ледяном лесу. И представить это уже было невероятно.