— «Сегодняшний день отмечен ужасным событием. На нашего генерала совершено покушение. Бедный У. Он погиб от руки канонира Ивана…»

— Стой! — сказал Игорь. — Прочти еще раз.

— «Бедный У. Он погиб от руки канонира Ивана». А что?

— Ты понимаешь, что это значит?

— Это про твоего деда? Он убил какого-то У. Наверно, Роджерс-первый был знаком с У.

— Ну вот! Твой отец сказал, что Роджерс не мог знать Исаева. А ведь он читал этот дневник. Значит, твой отец еще раз сказал неправду.

— Наверно, моего отца накажет Господь, — сказал Джонни. — Я помолюсь за него. Но папе так нужны деньги!

— Читай дальше, — сказал Игорь. — Здесь должны быть важные для нас сведения.

— «…от руки канонира Ивана… Я думал, что не переживу этой ночи. Слава богу, подозрение на меня не пало. Если бы генерал Бандула знал, что я провел в лагерь У., мне бы не миновать страшной смерти. Я уповаю только на Господа, что гроза пронесется мимо меня. Завтра все-таки будет бой. Сейчас я пошлю моего верного слугу Раджа, чтобы он положил записку с докладом обо всех событиях сегодняшнего вечера в дупло дерева у холма. Мои друзья найдут ее. Они должны узнать, что Бандула с утра перейдет в наступление. Девятое декабря. Я пишу дневник, лежа на земле неподалеку от палатки Бандулы. Я могу ему понадобиться в любую минуту. Мое послание достигло цели. Воины его величества были готовы к бою и отразили бирманскую атаку. Надеюсь, что мои скромные услуги не будут забыты правительством его величества».

— Постой! Воины его величества — это англичане? — спросил Игорь.

— Наверно, — сказал Джонни. — А то зачем бы им отражать бирманскую атаку.

— Значит, твой прапрадедушка был предателем?

— Не знаю, — сказал Джонни. — Я сейчас заплачу и больше не смогу читать.

— Ты же не виноват.

— А может, мой дедушка Роджерс был английским разведчиком и никого не предавал?

— И устроился к генералу Бандуле переводчиком? Ты ведь говорил, что он был переводчиком.

— Я слышал от папы, очень давно еще.

— Ну, давай читать дальше.

— «Разгром бирманской армии был бы очевиднее и полнее, если бы не стойкость батареи русского Ивана. Не зря, видно, бирманский генерал наградил его своим мечом, вещью драгоценной, изящной работы, которую я неоднократно имел счастье лицезреть на стене в его походной резиденции. Я полагаю, что меч был вручен за злодейское убийство бедного У.».

— Что это он все о своем бедном У.? — спросил Игорь.

— Зато теперь мы точно знаем, что твоего предка наградил сам Бандула.

— Я в этом и не сомневался, — сказал Игорь. — А твой отец и здесь соврал. Он знал, что меч подарен генералом, а мне говорил — обыкновенный меч, у каждого офицера был такой. Думал, я совсем маленький, поверю…

— А ты не поверил?

— Сначала поверил, а потом не поверил. Читай. Дальше должно быть самое важное.

— «Сегодня вечером, уже после окончания ужасной битвы, я стал свидетелем странного разговора. Я подошел к палатке генерала, сопровождая английского пленного, но мне велели подождать, а в палатку, не заметив меня в темноте, прошел Иван. Он имел с генералом долгий разговор. Стенки палатки пропускали звуки голосов, и я не мог не подслушивать, хотя и не все слова долетали до меня. Уже то, что я узнал, наполнило мое сердце подозрением и тревогой. Генерал приказал Ивану выехать на север, в Амарапуру, а оттуда отправиться за помощью в Россию. Он поручает Исаеву какой-то весьма важный груз. Настолько важный, что охранять его будет, кроме Исаева, личный адъютант генерала. Отъезд должен быть обставлен в полной тайне».

— Ага, вот что важно — груз, — сказал Игорь. — Понимаешь?

— Ничего не понимаю. Я буду читать дальше. «Что за груз мог доверить генерал Ивану и своему адъютанту? Я не могу заснуть, тревожась и беспокоясь. Десятое декабря. Эти страницы я пишу уже в лагере полковника Кемпбелла. Полковник встретил меня тепло и лично выслушал. Но перед тем как рассказывать о жизни моей в английском лагере, я должен изложить для своих потомков обстоятельства, вынудившие меня покинуть армию Бандулы и сменить окончательно сторону в этой войне.

После того как я закончил описание вчерашнего дня и закрыл дневник, я долго не мог заснуть. В это время мимо меня прошло несколько солдат из личной стражи генерала. Они осторожно вынесли из палатки Бандулы какие-то сундуки. Наверно, предположил я, на завтра готовится отступление и генерал хочет к нему подготовиться.

Я встал и, закутавшись в одеяло, дабы меня не мог отличить от бирманца любопытный взгляд, последовал за солдатами. Солдаты принесли сундуки к повозке, спрятанной в ложбине, погрузили их на повозку, затянули сверху полотном и стали вокруг в караул. Однако при всем моем желании приблизиться к повозке я не смог.

Утро принесло мне новую неожиданность. С рассветом мимо меня проехали Иван и адъютант генерала Бандулы. Они отправлялись выполнять поручение генерала. Мне удалось завязать с ними разговор. Они сказали мне, что едут в разведку на север. Я позволил себе усомниться, не показав при этом виду, так как накануне слышал у палатки генерала совсем другое. Удача сопутствовала мне. Я увидел, расставшись с ними, повозку, к которой они направлялись. Это была та же самая повозка, которую я заметил ночью. Без сомнения, именно в повозке находились сундуки Бандулы, секретный груз, который надо было направить на север, из опасения, что он достанется английским войскам. Уж не казна ли это?

Я видел, как казначей войска передал им какие-то бумаги, которые они подписали, и потом, сопровождаемые небольшим конвоем, отправились в путь по дороге, ведущей к городу Пром. Эта дорога неизбежно выведет путников к Иравади.

Мне удалось увидеть казначея, и я пустился на небольшую хитрость. Подойдя к нему, я спросил, почему для охраны воинской казны дан такой малый конвой. Я задал этот вопрос самым естественным тоном, будто я хорошо осведомлен о поклаже. Казначей, ничего не подозревая, ответил, что это сделано именно потому, что не следует привлекать внимания к столь ценному грузу…»

— Он сказал — воинскую казну? — спросил Игорь.

— Да. Казну. — Джонни отложил в сторону тетрадь и задумался. — Значит, там было золото, — сказал он наконец. — Много золота.

— Ну, что дальше было?

— «Очевидно, я не смог сдержать понятной радости при столь интересной для меня новости, и казначей спросил подозрительно, откуда ведомо мне об этой тайне. Я сослался на самого генерала и поспешил уйти. Тут же я увидел, как казначей отправился к палатке начальника разведки Мьозы Шве У Дауна, и понял, что мне надобно покинуть бирманский лагерь, если я хочу сохранить свою жизнь…»

— Ага, старик мне и говорил, что начальником разведки был Шве У Даун, а вовсе не Роджерс. А твой отец говорил, что Роджерс.

Джонни ничего не ответил, а подождал, пока Игорь кончит, и продолжал чтение.

— «Одиннадцатое декабря. Сегодня мы направились вверх по Иравади. Мы миновали бирманские посты на рассвете, в тумане, соблюдая тишину. Нас в лодке тридцать пять человек, славный груз для такого судна. Настроение у меня весьма хорошее, ибо я наконец-то веду настоящий английский отряд. Даже лейтенант, командующий им, во всем со мной советуется. Отправляя нас, полковник сказал, что в случае удачи нашего дерзкого рейда мы будем достойно награждены. И каждый солдат стремится сделать все для удачи экспедиции. Утром выпала сильная роса. Я спал, по своему обыкновению, в шерстяном ночном колпаке, и тот пропитывался сыростью так, что его постоянно приходилось выжимать…»

— Тише, — прошептал Игорь, — кто-то идет.

Джонни сжался и сунул тетрадку под себя, чтобы не было видно. Чьи-то осторожные шаги слышались за углом дома.

— Ползем, — беззвучно шепнул Игорь.

На четвереньках они крались вдоль стены, чтобы добраться до спасительной темноты. Шаги за углом на секунду смолкли и тут же возобновились.