— Внимание, — послышался голос, сухой голос Вапраса. — Тревога. Совершена попытка к бегству. Приказываю задержать и в случае сопротивления уничтожить…

Механик уже открыл внешнюю дверь тамбура — впереди был туннель, который вел в пещеру.

Павлыш и Христо подхватили Малыша и побежали по туннелю. Сзади, догоняя, грозя, выла сирена.

— Ничего, — бормотал Малыш, прыгая на одной ноге, чтобы Павлышу и Христо было легче нести его, — это все блеф. У него нет людей. Ничего он нам не сделает.

Не доходя до последних дверей, механик вдруг открыл незаметный люк в стене и, приказав жестом остальным оставаться на месте, исчез в нем.

— Что это? — удивился Малыш. — Неужели струсил?

— Нет, — сказал Павлыш, прислоняясь к стене, чтобы отдышаться. — Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Там должен быть пулеметчик, который держит под прицелом пещеру. Нам все равно не пройти, если его не убрать. Ждите.

Ждать пришлось недолго. Раздался легкий треск, будто разорвали материю. Потом люк снова открылся, и из него тяжело, ногами вперед, выкарабкался механик. В одной руке у него был пистолет, в другой — легкий пулемет. Он передал его Девкали и, не говоря ни слова, подошел к рубильникам последних ворот.

— Опять война, — произнес Девкали в отчаянии. — Нас же всего несколько человек на планете! И опять война, опять мы убиваем друг друга.

Рубильник подался, и створки двери начали медленно разъезжаться в стороны.

За ними виднелась черная щель последней камеры. Лестница. Над ней плита. Механик включил второй рубильник. Плита дрогнула, приподнялась и вдруг застыла.

Погас свет. Вапрас отключил энергию пещеры.

В абсолютной темноте, сдавленные тесной лестницей, беглецы оказались в ловушке.

Слышно было только, как тяжело дышат люди, как звякнул о камень автомат…

— Что же теперь? — прошептал Малыш. — Обратно? Как ты думаешь, Слава?

— Погоди, — ответил доктор. — Девкали, спроси у него: наши были в пещере?

— Да, — ответил механик. — Они взорвали завал, но внутрь не заходили.

— Пропустите-ка меня. Я хочу добраться до люка.

Павлыш нащупал пальцами щель и, наклонив голову так, чтобы рот оказался выше уровня пола, крикнул:

— Эй, кто живой? На помощь!

Пещера молчала.

Павлыш сказал вниз, в дышащую тесную темноту:

— Дайте мне автомат.

Он просунул в щель дуло и дал очередь. Пули гулко и звонко застучали, разбивая сталактиты.

Люди под плитой затаили дыхание. Звякнуло у входа в пещеру, и тяжелые шаги — один, другой, третий — забухали по камням. Кто-то тяжелый и осторожный шел к плите. Луч света скользнул по полу и задел приподнявшийся камень. Павлыш зажмурился. Шаги остановились рядом. Два металлических пальца захватили край плиты и медленно оторвали ее от земли.

Камень гулко упал на пол. Луч фары обшарил узкое, забитое людьми пространство, и двупалая рука опустилась вниз, чтобы помочь им выбраться наружу.

— Не бойся. — Христо, к которому вдруг вернулось обычное хорошее расположение духа, похлопал по плечу сжавшегося в комок механика. — Рабочий робот. Его, видно, оставили здесь.

Христо был прав. Робота, который освобождал от завала вход в пещеру, Баков не стал брать обратно на корабль. Он его оставил здесь на всякий случай. Баков был, как всегда, предусмотрителен.

В холмы уже пришла ночь, мрачная, дождливая ночь, и ветер скатывался вниз по ложбине, к Горному саду.

Христо поднял воротник комбинезона, чтобы меньше капель попадало на него, и прикрыл руками голову. Малыша нес робот. Механик шел рядом с Девкали и повторял:

— Я больше года не видел моей земли. Больше года. Здесь идет дождь.

Механик спотыкался, и Девкали пришлось взять его за руку, чтобы тот не упал.

Внизу на поляне в Горном саду стоял вездеход.

— Придется тебе, старик, остаться здесь, — сказал Павлыш роботу. — Боливар шестерых не вывезет.

Робот ничего не ответил. Он не читал книг. Робот остался стоять среди делянок, и задние огни уходящего вездехода отразились на мокром металлическом теле.

— Едут, — известил Загребин. — Полномочная делегация. И Снежка.

— А остальные? — спросил корона Аро. Он отлично знал, что остальные остались в пещере, и задал этот вопрос специально, чтобы напомнить капитану, что до счастливого конца далеко. — Я пойду к себе, — сказал корона Аро. — Не стоит им показываться. Напугать их мной особенно не напугаешь. А если даже и напугаешь, будет еще хуже. С вами они будут говорить как равные. Главное — никаких конфликтов. Что мы знаем об этой планете? Ничего. Ровным счетом ничего. Это их мир. Впрочем, за корабль отвечаете вы, и я не вмешиваюсь. Только, пожалуйста, помните…

— Помню, — ответил капитан несколько резче, чем ему хотелось бы. Он волновался за своих никак не меньше короны и, соглашаясь с представителем Галактического центра, оставался при особом мнении.

В дверях Аро задержался. Он пропустил вошедшего шахтера Ренци. За шахтером шел потускневший за последние часы патриций с большим листом бумаги в руке. Корона Аро остался стоять у двери.

— Капитан, — начал шахтер, — мы пришли просить оружие.

— Погоди, — дернул шахтера за рукав патриций. — Разрешите я. Мы, как представители правительства планеты Муна, решившие раз и навсегда запретить войны, просим у вас оружие. «Почему?» — спросите вы, и вопрос будет закономерен. Закономерен будет и наш ответ. Мы просим оружие, чтобы не было войны — у нас здесь дети. Я зачитаю обращение нашего Совета к кораблю пришельцев «Сегеже» и представителям Галактического центра.

— Ладно, — сказал шахтер Ренци. — Он у нас законник. Он вам бумагу оставит. Мы узнали тут, что сюда летит их делегация.

— Да; — подтвердил капитан. — Небольшая делегация. Пять человек или семь. Они будут вести с нами переговоры о возвращении наших пленных.

— Если бы об этом только, то тогда отпустили бы, и все. Или вообще в плен не брали. Значит, не о пленных будет разговор. Им из пещеры выбраться нужно. И желательно господами. Мы им не верим.

— Мы им абсолютно не доверяем, — кивнул патриций. — Об этом я написал в обращении.

— Я не могу дать оружие, — ответил капитан. — По двум причинам. Во-первых, я не вижу опасности для корабля и купола. Во-вторых, оружия на корабле просто нет. Мы не военный корабль.

— Значит, не хотите? — убежденно произнес Ренци. — А сколько вас здесь осталось? Кто в плену, кто на вахте, и оружия нет. Да вы понимаете, что они будут разговаривать с вами только до тех пор, пока будут думать, что вы сильнее? Пошли, патриций.

Ренци повернулся и вышел из комнаты. Патриций положил на стол петицию.

— Ну вот, — заговорил Кудараускас, который до этого молча сидел у экрана, на связи с катером Бакова, — сначала Совет принимает постановление об отмене всех войн, а потом требует оружие для войны.

— Они правы. И они лучше нас знают, с кем мы имеем дело.

— Капитан, — сказал все еще стоящий у двери корона Аро, — вы дали горячности увлечь себя. Нельзя решать космические проблемы со своей человеческой точки зрения. Вы чувствуете симпатию именно к той группе людей, в спасении которых вы принимали участие. Люди, находящиеся в подземелье, не меньше спасенных вами заслуживают жизни. Основное требование галактических экспедиций — не вмешиваться, никогда не вмешиваться во внутренние дела других миров. Любое вмешательство чревато нарушением естественного хода развития цивилизации. Вы это знаете, и я это знаю, и Кудараускас это знает, но когда мы доходим до дела, оказывается, что личные сомнения и склонности перевешивают. А если бы жители Муны не были так похожи на людей? Если бы были отвратительны вам, как мы, например, стали бы вы так же волноваться об их судьбе?

— Да, — решительно произнес капитан, — вы знаете, что стал бы. Кстати, вы мне не отвратительны.

— Я тоже погорячился. Извините меня, капитан, — сказал Аро и покинул мостик.