Сашок так глубоко задумался, что не заметил, как оказался на улице.

Уже вечерело. Стало прохладнее. По четвертому адресу ехать было далеко, через пол-Москвы. Сашок вспомнил, что проголодался. А тут рядом с троллейбусной остановкой оказалась шашлычная.

Сашок зашел. Народу практически никого.

Сашок подошел к стойке. Изможденный очкарик в белом переднике, сильно засаленном на животе, выдал ему две порции шашлыка на картонной тарелочке, побрызгал на порции томатным соусом из узкой болгарской бутылки, сыпанул нарезанного лука, положил кусок хлеба. Налил стакан фирменного напитка.

Сашок потрогал шашлык пальцем. Шашлык был теплым.

Он подошел к столику. В шашлычной было душно. Сашок снял голубую куртку, повесил на спинку стула. Огляделся.

У окна за столом сидели парни, стриженные, как ежи или дикобразы, они шумели, спорили. В углу ворковала немолодая парочка. Еще один, соседний столик был тоже занят. За ним — незаметный мужчина с простым лицом. На нем такая же, как у Сашка, голубая куртка. Мужчина поставил перед собой на стол картонную коробку, перевязанную шпагатом. Шашлык он ел с опаской. Насадит кусок на вилку и долго осматривает. Надкусит, пожует, только потом сунет в рот остальное.

Сашку было грустно. Он подумал, что зря связался с этими записками. Уже сегодня в Омск не уедешь. Да и хочется ли в Омск? Принять бы бутылку пива. Да не дают теперь пива в шашлычных.

Будто холодным ветром повеяло в зале.

Вошел высокий человек в черном костюме. Волосы прилизанные, блестят, глаза пронзительные, непроницаемые, далеко спрятались под густыми бровями.

Он!

Конечно же, он! Владелец бумажника. Товарищ Д. А по-нашему, по-простому, дьявол. Значит, спохватился. Значит, навели на Сашка. Значит, ищет.

И бежать поздно. Он у двери.

Сейчас схватит, а деваться некуда — чужой бумажник в кармане. Захочет — вызовет милицию, и будет прав. Доказывай потом, что бумажник подобрал, а не вытащил. А захочет — с его-то возможностями! — прямым ходом на тот свет отправит.

И пока эти мысли носились, сшибая друг дружку, в голове Сашка, он продолжал сидеть неподвижно, хотя ему казалось, как бывает в кошмаре, что он убегает от дьявола проходными дворами.

Дьявол остановился в дверях. Быстро пронесся взглядом, уколол каждого, кто сидел там: и группу ежиков, и парня в голубой куртке, и парочку за угловым столиком. И Сашка. Сашок даже не смог отвести взгляда. Даже на это сил не было. От страха рот приоткрылся, вилка с куском шашлыка замерла на полпути ко рту.

А дьявол ничего не предпринял. Осмотрел публику и прошел к стойке. Сказал что-то очкарику, тот нагнулся, исчез с глаз и тут же возник снова с высоким, полным пива бокалом. Протянул дьяволу.

Это Сашка не удивило — он о пиве уже не мечтал, а пытался понять, почему дьявол тянет, не принимает мер. Что-то теплое ткнулось в губы. Это его рука автоматически донесла до рта кусок шашлыка. Пришлось его жевать.

Сашок рад был бы сам, добровольно, отдать бумажник, но не смог, потому что в одной руке была вилка, а вторую парализовало от страха.

Дьявол с бокалом пива пошел к нему, и Сашок зажмурился. А когда открыл глаза, оказалось, что дьявол уже стоит у соседнего столика и вежливо, низким голосом спрашивает:

— К вам можно?

Но не у Сашка спрашивает, а у парня в голубой куртке. Парень кивнул и продолжал рассматривать кусок шашлыка. Потом положил его обратно на тарелку.

— Вы недовольны качеством мяса? — спросил дьявол.

Сашку было слышно каждое слово, каждый вздох — дьявол сидел почти рядом, в профиль. Видно было, что нос у него крупный, острый, чуть загнутый книзу. «Интересно, — подумал вдруг Сашок, — кто он будет по национальности? Похож на азербайджанца. Нет, наверное, еврей. А может, грузин…»

— Вы ничего не хотите мне сказать? — спросил дьявол у парня в голубой куртке.

— Чего? — удивился тот. — Чего я должен говорить?

Парень совсем не испугался, даже странно: дьявол не оказал на него эффекта. А Сашок не понимал, в чем хитрость дьявола? Почему он не сразу к Сашку, зачем такой маневр?

— Подумайте, — сказал дьявол задушевно, мягко, как будто уговаривал подписаться на страховку. — Чиста ли ваша совесть? Все ли гармонично в стройном здании вашего сознания?

— Чего пристал? — удивился парень и начал тянуть к себе по столу картонную коробку.

Дьявол с интересом наблюдал за этим движением.

— Да, — сказал он. — Лично я мыслей не читаю, но с годами стал неплохим психологом. И должен сказать, что ваша душевная настороженность мне очевидна.

Он отхлебнул пива и продолжал смотреть на своего соседа, как будто изучал его под микроскопом.

— Слушайте, дайте поесть спокойно, — сказал парень. — Я вас, папаша, не знаю, вы меня не знаете. Я же вас не спрашиваю, откуда вы пиво в безалкогольном заведении достаете.

— Пиво? Ах, пиво. По знакомству. Потому что у человека, который стоит за этой стойкой, и, должен сказать, стоит по недоразумению, ибо достоин куда большего в жизни, наличествует благородная душа. Ах, какая большая благородная душа!

— Которые пиво дают, у них всегда благородная душа, — ухмыльнулся парень.

— И эта душа будет моей, — ответил товарищ Д. — Идут переговоры. Я смог оказать этому молодому человеку некоторые ценные услуги.

— Понял, — сказал парень. — А мне пива не сообразишь?

— Я не занимаюсь благотворительностью, — ответил товарищ Д. — Но если вы добровольно, без шума, отдадите мне то, что вам не принадлежит, пиво будет ваше.

Парень подвинул коробку еще ближе.

— Если что нужно, — сказал он, — говори конкретно.

— Я о душе, — улыбнулся дьявол. — Я всегда о душе.

«Он меня спутал, — подумал Сашок. — Он меня в лицо не знает и думает, что тот — это я. Кто мог подумать! Теперь надо встать и бежать. Бежать… Нет, нельзя встать и бежать. Он сразу заметит и поймет. Бежать нельзя. Надо сидеть.

— О душе не здесь надо. О душе по телевизору говорят, — сказал парень в голубой куртке.

«У нас куртки одинаковые, — подумал Сашок. — Ему меня описали. А как меня опишешь? Так и опишешь — возраст между тридцатью и сорока, а примет нету. Шпионы друг друга всегда по шрамам узнают. А у меня и шрама нету. Только от аппендицита. А его не увидишь».

— По телевизору имеют в виду не душу, а духовность, — сказал дьявол задумчиво. — А это совсем разные вещи.

— А мне без разницы, — сказал парень.

— Но душа есть, — сказал товарищ Д. — И вы об этом отлично знаете. Вы даже старались этим воспользоваться.

— Ничем я не пользовался. Мне чужого не надо.

— Зачем так нагло врать? — опечалился дьявол. — Я вас вижу насквозь. У вас не душа, а душонка… Вы не заслуживаете снисхождения. Но моя доброта безгранична. Я вас прощаю.

Парню в голубой куртке хотелось уйти, но жалко стало недоеденный шашлык.

Не дождавшись реакции собеседника, дьявол сказал:

— Шашлык вам вреден. Сегодня это гастрит, завтра тяжелая язва.

— Ты доктор, что ли?

— Неужели вы до сих пор не поняли, что доктор? В самом высоком понимании этого слова.

— Тогда лечи, а не агитируй.

— Нельзя лечить без согласия больного. А тем более язву души.

— У меня тетка была, — сказал парень, который оказался не робкого десятка, — в Саратове. У нее аппендицит был, а думали, что язва. Стали резать и зарезали. А она в бога верила. Смешно?

— По крайней мере, она скончалась в культурной обстановке, в советской больнице, — сказал дьявол. В его голосе звучала угроза. — А вы, если не пойдете мне навстречу, можете помереть, подавившись шашлыком. Это бывает.

— Давай, давай, — сказал парень и проглотил большой кусок шашлыка. Сашок уже знал, что произойдет, и хотел даже крикнуть ему: «Стой!», но не крикнул, а парень уже подавился шашлыком, попытался вскочить, свалил со стола коробку, тарелку с шашлыком, зашатался и упал, корчась на полу. Дьявол склонился над ним и начал быстро шарить по карманам.