— Если Полину убил Матвей, — сказал Александрийский, — то остается надежда на то, что, каким бы соблазнительным ни казалось сотрудничество с ним для Алмазова, он не решится пригреть элементарного убийцу. Нам остается главное: поймать Матвея на месте преступления.

— На каком?

— Когда он будет прятать труп. Поезд Троцкого отходит на задний план.

— Но он же спрятал Полину!

— Ничего подобного! Здесь он ее не оставит. Он дождется темноты и унесет тело к пруду… или в лес.

— Откуда вы все знаете?

— Если бы вы задумались, пришли бы к тому же выводу. Убийца — человек в этом деле неопытный. Иначе бы не волок жертву по коридору, не прятался бы, испугавшись чего-то, к вам в комнату, не убегал бы, бросив труп, не гонялся бы за вами по коридорам… Масса всевозможных «не»! Я утверждаю, что ночью, пока мы все были внизу, убийца вернулся к вам в комнату, утащил труп через кухню сюда…

— Почему тогда он не отнес его до пруда?

— Он не посмел надолго уйти из дома. А вдруг вы поднимете шум и начнут проверять комнату за комнатой? А его нет. Он и поспешил домой.

— А письмо? — спросила Лидочка.

— Какое письмо?

— Письмо Полины, в котором она сообщает, что уезжает.

— Может быть, она и в самом деле собиралась уехать, но Матя ее догнал…

Лидочка понимала, что Шерлок Холмс не прав — Полина не стала бы уезжать, оставив кастрюлю у Лидочки.

— Нет! — Лидочка замерла. Она решила задачку! — Я поняла! Это Матя! Он надеялся, что, если Полина уехала, ее не станут искать. И написал записку! Он сам написал, а не Полина. Она была уже мертвая!

— Что натолкнуло вас на такую версию? — вежливо спросил Александрийский. В вопросе не хватало только обращения «коллега».

— Грязный след на подоконнике. Не Полина же залезала к себе в окно! Матя залез, написал записку. С точки зрения преступника это правильный шаг. Я об этом уже где-то читала!

— Но ведь записка подписана Полиной!

— Трудно мне с вами, Шерлоками Холмсами, — заявила Лидочка. — А вам приходилось видеть письма, написанные Полиной? Да просто никому не пришло в голову выяснять: ее это почерк или чужой. Даже Алмазову. Но только Мате надо, чтобы Полина благополучно уехала и все о ней забыли.

— И тут он узнает, что забыли не все. Что вы разговаривали с Полиной перед ее смертью, а Альбина этот разговор подслушала и передала Алмазову.

— Да, вся его выдумка с отъездом Полины оказалась зряшной.

— Теперь осталось только доказать, что убийца — Матя, и все станет на свои места. Тогда мы с вами можем подавать документы в МУР на должность сыщиков, — сказал Александрийский.

Они остановились перед дверью в дом.

— Нет, — сказала Лидочка, — нас не примут по классовому признаку.

— У меня трудовое происхождение, — возразил Александрийский. — Мой дедушка был священником, а папа — всего-навсего профессором Дерптского университета.

«Странно, мы даже шутим, как будто забыли, что рядом лежит несчастная мертвая женщина, что среди нас ходит ее убийца, который готов убить снова. Только что я буквально умирала от ужаса, меня мутило, я дрожала, а сейчас я уже улыбаюсь в ответ на вольтеровскую усмешку профессора».

— А что мы будем делать дальше? — спросила Лидочка. — Мы забыли договориться.

— Ждать темноты, — сказал Александрийский. — Раньше он не посмеет перетаскивать тело.

— Вы уверены?

— Он ни за что не оставит Полину в погребе, — сказал Александрийский. — И вы бы тоже не стали так рисковать: погреб буквально в шаге от кухни, туда прибегают играть детишки из деревни, туда могут заглянуть влюбленные — да мало ли что? Нет… Матвей не посмеет его там оставить. Особенно теперь, когда он понимает: труп Полины — приговор ему и его чертовой бомбе.

— А когда станет темно?

— Когда станет темно и тихо, убийца выйдет из дома, вытащит из погреба труп и понесет его вниз, к прудам. Или, если решит, что пруды слишком очевидное место для того, чтобы прятать трупы, потащит его дальше, закопает в лесу… я не знаю, чем все кончится. Но я знаю, чем начнется. Значит, с наступлением темноты мы должны наблюдать за погребом. И увидим убийцу. А сейчас мне надо отдохнуть. Вы совершенно забыли, что я старый больной человек.

— Да, забыла, — сказала Лидочка. — Вы не производите впечатления старого и больного человека, мистер Шерлок Холмс.

— Спасибо, Ватсон, вы умеете польстить старому мастеру…

Они вошли в дом.

Астроном Глазенап с помощью библиотекарши развернул длинный бумажный плакат, на котором красными буквами было написано: «Свободу узникам кровавой Речи Посполитой!» По их виду было понятно, что они не представляют, что делать с плакатом далее.

— Что здесь происходит? — спросил Александрийский. — Вы ждете Пилсудского?

— Ах, вы все забываете, Павел Андреевич, — сказала библиотекарша. — Сегодня же политический маскарад под лозунгом «Свободу пролетариату!».

— Я в погребе ноги промочила, — по секрету сообщила Лидочка профессору.

— Вы с ума сошли! В такую погоду! И мне не сказали.

— А чем бы вы мне помогли?

— Отнес бы вас на руках, — сказал профессор. — А ну быстро наверх!

— Когда встречаемся?

— Как только последний луч солнца погаснет на шпиле Кельнского собора, — сказал Александрийский. — И постарайтесь не оставаться одна. Убийца опасен!

Лидочка помогла ему раздеться и повесила пальто на вешалку. Потом сняла свое пальто. Прибежал взволнованный президент Филиппов. Почему-то он был в немецкой каске-пикельхельме времен Первой мировой войны.

— Иваницкая, вам задание! — сказал он, увидев Лидочку. — В вашей комнате материал для маскарадной одежды. Марта Крафт вам все объяснит.

— Что? — не поняла Лидочка.

— Сколько раз надо повторять! Вам следует срочно облачаться. По разнарядке вы будете исполнять роль игуменьи. Костюм примите у Марты Крафт, в вашей палате.

— Еще чего не хватало! — воскликнула Лидочка.

— «Отче наш» знаете? — сказал президент. — Ваша цель — прислуживать мировому империализму. А вам, Пал Андреевич, будет сидячая роль.

— Какая же, позвольте полюбопытствовать?

— Роль Британской империи в виде паука.

— Я польщен, — сказал Александрийский и прикрикнул на Лидочку: — Сколько раз вам говорить — бегите домой, переоденьтесь!

Лидочка взбежала наверх. Подходя к своей двери, замедлила шаг. Вдруг ею овладело странное тревожное предчувствие. Ну, сейчас-то чего бояться, сказала себе Лидочка. Страшное осталось снаружи. А здесь горит свет, из кабинета докторши доносятся женские оживленные голоса — может быть, медсестры тоже готовятся к маскараду? И что-то иррациональное удерживало Лидочку от того, чтобы потянуть за ручку двери. Что-то там, за дверью, поджидало ее и хотело напасть…

Ну хоть бы кто-нибудь прошел по коридору — она бы попросила открыть дверь — в шутку, смеясь…

Из кабинета выглянула Лариса Михайловна. Она весело спросила:

— Вам помочь?

— Нет, спасибо, — благодарно откликнулась Лидочка.

Она повернула ручку и толкнула дверь.

Было темно — шторы и занавески в комнате опущены. Свет проникал внутрь только из коридора. Лидочка стояла в дверях, скованная страхом, не смея сделать шага вперед… и вдруг из темноты на нее надвинулся скелет. Он шел, кривляясь, дергаясь, и Лидочка поняла, что сейчас умрет от страха… Тут сзади раздался пронзительный вопль!

Вопль был настолько страшен, что Лидочка, несмотря на охвативший ее ужас, обернулась и увидела, что в дверном проеме медленно оседает потерявшая сознание Лариса Михайловна, которая так не вовремя заглянула в комнату.

Лидочка сделала было движение на помощь докторше, но вспомнила, что скелет не дремлет… посмотрела на него и скелета не обнаружила — вместо него над ней возвышалось странное и не очень страшное существо, которое состояло из полных ног в черных шелковых чулках и черных же резинках, отделанных кружевом, из розовых панталон, обнаженного живота приятного телесного цвета, черного кружевного лифа, но вместо шеи и головы там наверху дергалась и колыхалась некая черная с белыми пятнами масса. Лидочка только через минуту сообразила, что смотрит на прекрасное тело Марты Крафт, которая старается снять через голову черный балахон с нарисованным на нем скелетом — маскарадный костюм «Голод в Индии», который она только что примеряла, чем и ввергла в ужас Лидочку и Ларису Михайловну.