Капитан, обмякнув, сполз на камни у стены, он в ужасе смотрел на свои пальцы, покрытые кровью. Вздох ужаса прокатился по его товарищам. Все были готовы кинуться ему на помощь, и всех удержит на секунду, на две секунды, на три секунды… на пять секунд грозная неподвижность унтер-офицера Сато, неподвижность змеи перед добычей.
— О, боги! — закричала, не выдержав молчания, Не-свелю. — Неужели он его убил?
И вот она уже склонилась к капитану.
Капитан смотрел на окровавленные пальцы — никогда в жизни он не видел сразу столько человеческой крови. Вторую руку он прижал к горлу, и между его пальцев медленно протекала кровь.
Остальные тоже придвинулись к капитану, и чем ближе они сходились, тем более ощущали единство, способность к сопротивлению и к ним возвращалось вполне цивилизованное возмущение диким бесчеловечным актом, который позволил себе этот оборванец.
— Ты его убил! — произнесла Не-свелю, употребив самое презрительное из обращений, существующих в родном языке.
Сато улыбнулся, показав гнилые зубы.
— Я его поцарапал, чтобы он не говорил лишнего, — сказал Сато.
— Я умираю? — спросил капитан.
— Трус, — сказал Сато.
— Я презираю вас, убийца! — сказал капитан. Ему стало так больно, что спасительная дурнота охватила его, и он потерял сознание.
— Он умер! — ахнула Не-лю.
— Нет, — сказал По-из.
— Ему не угрожает смерть, — сказала Люба, оглянувшись на Сато и не уловив в нем намерения продолжать наказание ученых. — Но ему плохо от голода и страха.
— Переведи! — потребовал Сато, глянув на По-иза. Он не догадался, что Люба тоже переводчица.
По-из повторил слова Любы.
— Правильно, — сказал Сато и прошел внутрь пещеры, чтобы проверить, не спрятался ли там еще кто-нибудь из гостей. Он прошел спокойно, потому что эти голые люди наверняка были собирателями ягод и улиток, а не настоящими людьми. Если они не напали на него сразу, значит, у них нет силы напасть на него потом. Для этого их придется время от времени пугать.
Сато был не совсем прав. Мы не знаем, как бы развивались события дальше, если бы не необходимость для инопланетян сохранять тайну своего происхождения. Ведь, придя в себя, капитан сам остановил рвавшегося в бой Ут-бе-бе.
Беда была в другом — кровь не переставала течь, видно, Сато все же задел какой-то важный сосуд. И потому, когда через несколько минут Сато снова вышел из пещеры, он убедился, что голые люди остались на своих местах. По-из обратился к нему с такими словами:
— Человек, вы нанесли незаслуженную рану нашему товарищу. Как вы видите, он истекает кровью. Вы можете стать виновником его смерти. Если у вас есть совесть, вы должны нам помочь.
— Как? — спросил Сато.
Он был искренне удивлен. Он никому не помогал уже много лет и не намеревался этого делать в будущем.
— У вас есть какой-нибудь перевязочный материал? — спросила умудренная жизнью Не-лю.
— Не нужно, — сказал Сато.
Не-лю смело подошла к унтер-офицеру и сказала:
— Вы немедленно поможете нашему… капитану или я никогда в жизни не буду с вами разговаривать…
Она окинула взглядом окруживших капитана пришельцев и добавила:
— И никто из нас не скажет с вами ни одного слова.
Главное — удивить оппонента. Сато мог ожидать чего угодно, но не такой угрозы.
Некоторое время он стоял, прищурив глаза и глядя на женщину, словно хотел пронзить ее взглядом. Но Не-лю выдержала взгляд и даже не сочла нужным прикрыть грудь.
Сато резко повернулся и одним прыжком исчез с площадки перед пещерой.
— Ну, как прикажете это понимать? — спросила Не-лю.
Никто ей не ответил.
— Может, принести листьев? — сказал По-из.
И как бы в ответ на эту фразу Сато вновь появился перед пещерой. В руке он держал охапку длинных бархатных листьев. Он подошел к капитану и протянул их ему.
— Это надо приложить к ране, — перевел его слова По-из. — Кровь не будет идти.
Капитан так ослаб, что Ут-бе-бе, имевший медицинское образование, встал перед ним на колени и приложил листья к ране, придерживая их пальцами.
Сато стоял неподалеку и обстругивал ножом палочку. Мысли его текли так медленно и просто, что переводчики не могли их уловить. Словно рядом с ними была пустота. Наверное, он был похож на пастуха, тупо глядящего на то, как пасется стадо.
Остальные тоже молчали, поглядывая на унтер-офицера и стараясь осознать очередную перемену в их судьбе. Теперь они зависели от этого загадочного человека, который может напасть на себе подобного без всякой видимой причины, тяжко ранить его и не испытывать никаких угрызений совести. Причем ведь никто не знает, один он здесь или скоро за ним последует целая банда ему подобных.
— Вы здесь один живете? — спросила Не-свелю. Она не была к нему так сурова, как старшие товарищи.
Сато не ответил. Такой вопрос ему не понравился. Он отошел от пришельцев и уселся, скрестив ноги.
Он сидел к ним в профиль, не показывая, что наблюдает за ними, но и не смея повернуться спиной: все же дикие люди — это дикие люди. С ними надо быть осторожным, если не хочешь, чтобы тебе не перекусили жилу.
Затем Сато снял с плеча домотканую открытую суму — мешок на широкой ленте через плечо, отнятый у горянки, которую он изнасиловал, а потом убил. Сума ему очень нравилась, и к тому же он любил ее нюхать — ему казалось, что она сохраняет запах той девушки.
Теперь он никогда не расставался с этой сумой. В нее он складывал все нужные или вкусные вещи, что встречались в походах и которые следовало приберечь про запас.
Он вынул из сумы два яблока, которые отыскал внизу, затем несколько крупных и вкусных, по мнению Сато, фруктовых улиток. Он давно не ел и потому проголодался.
Рядом с улитками он положил горсть хороших орехов и самую главную добычу — четыре большие сладкие луковицы, каждая с кулак.
Сато размышлял, с чего ему начать трапезу.
Остальные смотрели на него. Ут-бе-бе сказал капитану:
— Сами держите, вам уже легче.
Капитан послушно придерживал листья и тоже смотрел на обед старшего унтер-офицера.
Сато начал с луковицы.
Помимо своей воли пришельцы начали придвигаться к нему. Все они понимали, что Сато не любит их, что он им не друг, что понятия гуманизма ему чужды, что они должны сохранять гордость и взаимовыручку — в ином случае они бессильны… Все они понимали, но вид пищи вызывал слюноотделение и туман в голове.
Не-свелю первой оказалась возле Сато.
— Это вкусно? — спросила она, и По-из перевел.
— Обыкновенно, — сказал Сато.
— А можно попробовать?
Предложение молодой женщины удивило Сато. Он еще не решил, выгнать их или сделать своими рабами, а они уже просят есть.
Не отвечая, Сато придвинул к себе суму и вытащил оттуда плоскую алюминиевую флягу. Он протянул ее женщине и приказал:
— Принеси воды.
Не-свелю оглянулась, как бы обращаясь к товарищам за советом, но совета не получила, потому что остальные были недовольны ее несдержанностью. Возможно, если бы они сговорились заранее и о еде заговорил бы некто, выбранный собранием, все было бы иначе. Но Не-свелю просила только о себе. Что было неэтично.
— Дружок, — сказала Не-свелю, делая шаг в сторону Ут-бе-бе, который, как подсказывала женская интуиция, был к ней неравнодушен, — ты не будешь любезен похаживать за мной?
Не-лю не смогла сдержать смешок. Ут-бе-бе смутился. Но нежелание показаться глупым в глазах сограждан заставило его ответить почти грубо:
— Я рад бы поухаживать за вами, но не хочу прислуживать этому монстру.
Ут-пя захлопал в ладоши, что служило знаком одобрения.
Сато поднял голову, оглядел дикарей.
— Ну! — крикнул он.
И положил руку на рукоять ножа.
Не-свелю, поставившей себя в ложное положение, не оставалось ничего иного, как медленно пойти по узкой тропинке вниз, к реке, и Сато со все возрастающим желанием смотрел ей вслед и даже приподнялся, готовый погнаться за ней и сделать с этой дикаркой то же, что и с девушкой, убитой раньше. Но мысль о том, что эти дикари обязательно воспользуются его легкомыслием и растащат его завтрак, остановила Сато, и он, не дрогнув ни одной ресницей, продолжал задумчиво жевать сладкий корень, и лишь чрезвычайно чуткая к чужим чувствам Люба почувствовала неладное, испугалась неладному, но не смогла для себя определить суть дела и даже спросили мысленно у По-иза: «О чем он подумал?» «Я не разгадал», — честно признался По-из. Впрочем, иной ответ был немыслим, потому что переводчики (телепаты) никогда не лгут друг другу. Это же невозможно.
