Аркадий смертельно испугался, и еще более его перепугало появление Тамары, которая с самого начала решила взять Аркадия в доверенные лица. Она рассказала ему о том, что в театре должен быть переход в иной мир и у нее есть задание большой научной важности этот переход найти. Можете представить себе состояние Аркадия, которому рассказывает это явно бессмысленная длинноногая блондинка. К счастью, ему удалось уговорить блондинку остаться на ночь, чтобы вместе заниматься научными наблюдениями. И постепенно их отношения становились все более теплыми. И тут появились мы с Мишей. Чудом все обошлось. Но Аркадий понял: единственный выход — бежать!

На следующий день он положил на стол администратору заявление и слинял из театра. Даже карточку учетную у кадровички увел. Казалось бы — ложись на дно! Но его сгубила жадность. Он решил все-таки получить задержанную зарплату.

Еще от Пронькина он знал, где обычно гуляет Барби. И отправился. К тому же, как лояльный сторож, он хотел рассказать странную историю о появлении Тамары. Хотел быть честным! Барби он отыскал, даже поговорил с ним, и Барби очень взволновался и велел ему подождать… Вот Аркадий и ждет. Здесь. В милиции. И не знает, кто его скорее убьет — люди Барби, пришельцы с того света или милиция.

— Узнали бы вы того высокого худого человека, который появлялся в театре?

— Почему же не узнать? Только, честно говоря, я не хочу его узнавать. И вам не советую. Не исключено, что у подъезда будет проезжать трамвай.

Голос философа дрогнул. А я не понял. И спросил:

— Зачем ему проезжать?

— Чтобы отрезать тебе голову! Потому что они все знают. И знают, что я здесь сижу и вы меня морально пытаете. Но я вам ничего не сказал.

С помощью полковника Миши мы получили в тот же вечер небольшой прибор, издали и даже вблизи похожий на часы. Он надевался на руку. А работал он как барометр. Достаточно принести нормальный барометр и сравнить. Очень похоже. А кроме того, папочку из квартиры покойного Пронькина. Мы там побывать не догадались, а милиционеры во время обыска сочли папку не имеющей отношения к разбойным делам Пронькина.

В папке было несколько листков. Один другого ценнее. Я не буду тратить время, цитируя их, — вы всегда можете запросить архив Института экспертизы и вам любезно покажут документы из дела Тихоновой. Это не шифр — дело названо по фамилии Люськи, первой жертвы того мира. Лучше я изложу сюжеты документов.

Веня Малкин, пока неизвестным нам способом наладив контакт с тем миром, вошел с ним в деловые отношения. Оттуда он получал драгоценности, золото, всякую ценную здесь мелочь, которую время забыло в пустых ювелирных магазинах или музейных запасниках. Людям же, которые вступали в контакт с Малкиным, нужны были куда менее живучие продукты: фрукты, сладости — все то, что в том мире отсутствовало.

Пронькин вел бухгалтерию Малкина и всей этой группы. И он и Барби что-то получали, но куда меньше самого Вени.

Там были письма без адреса, без обращения, написанные или напечатанные на машинке так, что посторонний никогда бы не догадался, что эти бумажки подтверждают существование того мира и даже возможности связаться с ним.

Из других писем мы получили подтверждения того, что Малкин, тяжело заболев, пришел к мысли, что спасется в безвременье и дождется там, когда врачи изобретут лекарство от СПИДа и можно будет вернуться к своей карьере и славе. В ответ на его просьбу об «убежище» оттуда сообщили, что сначала он должен отправить к ним Люську, которую он «курировал» особенно активно в последнее время.

Но главное для нас заключалось в таблицах, на удивление старых ветхих листах бумаги, на которых были указаны приблизительные даты «открытия ворот». По стечению обстоятельств на том месте, где раньше был пустырь, построили Детский музыкальный театр, и связь с нашим миром сразу осложнилась. Точки, рассчитанные кем-то задолго до Пронькина, совпадали с точками, нанесенными на схему любознательным Аркадием. Из них следовало, что пункт перехода, черное пятно, или «окно в тот мир», передвигалось по кругу. Диаметр круга, две трети окружности которого приходилось на обширные помещения театра, достигал примерно трехсот метров. Открывался переход неожиданно. На той стороне существовал медиум, который мог почувствовать время и точку перехода. Здесь же можно было угадать, когда это случится, если пользоваться «барометром».

Мы не смогли узнать, когда началась эта связь. Мы проанализировали бумагу, на которой были нарисованы таблицы, найденные у Пронькина. Бумаге было больше пятидесяти лет.

Но можно быть уверенными в том, что контролировали переход люди оттуда. Аркадий уверял, что в темном пятне всегда появлялся человек оттуда, он брал подношения, как капитан Кук при встрече с туземцами, он выдавал туземцам бусы и железные ножи, но туземцев к себе не пускал — исключение составил лишь Веня. И можно предположить, что подобные случаи происходили и раньше.

— Вот, пожалуй, и все, — сказала Калерия, заканчивая наше долгое заседание. Проходило оно не в лаборатории, а в зале ученого совета. И хоть считалось служебным, то есть секретным до посинения, на него сбежалось человек двадцать. И все имели право, допуски и корыстный интерес. Так что можно было быть уверенными, что скоро о нашем открытии напишет «Московский комсомолец», обвинив нас в том, что мы скрываем от народа нечто важное.

Видно, директор подумал о том же и весьма энергично выдворил всех, кроме семи, которым положено было знать обо всем.

— А теперь, — сказал директор, — анализом возможностей проникнуть в тот мир займется компьютерная группа. А вы, Калерия Петровна, решайте, кто туда пойдет на контакт. Может быть, вы попросите помощи? Дело по сути своей и уголовное…

— Я надеюсь, что справлюсь сама, — мягко возразила Калерия, — раз уж моя лаборатория начала эту тему. С собой я возьму Гагарина. Надеюсь, у уважаемой комиссии нет возражений?

У комиссии возражений не нашлось. А если нашлось бы, то члены ее были достаточно воспитанными людьми, чтобы не высказывать их вслух. Высказывать их они будут наедине с директором.

На второе в тот день совещание, с полковником Мишей, Калерия пригласила только меня. Ничего, что я чином не вышел, но у полковника были основания полагать, что феномен той Земли уже встречался в нашей практике. Год назад, когда я был еще новичком в институте, полковник приезжал с просьбой о помощи. Надо было выяснить, куда деваются одинокие ветераны последних войн, которые стали группами исчезать из некоторых русских городков.

В помощь полковнику отправили меня, и я не только пожил в Меховске под видом ветерана из Абхазии, но и «пропал» вместе с очередной партией ветеранов. «Пропал» и оказался на поле боя в неизвестном мире. Может, параллельном, может быть, потерянном во времени, но так и не понятом, ибо связь с ним была оборвана, люди не вернулись, и тайна осталась тайной. Слава богу, что мне удалось возвратиться.

Дядя Миша просидел с нами часа полтора в маленькой комнате кадровика, обсуждая все, что было известно о Егоре и его путешествии. Он уже изучил все пленки, он уже поверил Егору, и у него родилась идея — не об одном ли и том же мире идет речь?

Но как ни хотелось дяде Мише отправить к императору Киевского вокзала взвод спецназовцев, он понимал, что контакты с Кюхлей и другими посредниками должны быть сохранены любой ценой.

— Главное, — говорил он устало, как и положено следователю, который не спал четверо суток (а какой настоящий следователь спит чаще?), — главное, сберечь контакт, завоевать доверие. Никакого режима, Лера! Хочешь, я пойду вместо тебя?

— Нет, — сказала Калерия. — Это наша работа. Наша с Гариком.

— Вообще-то говоря, речь идет о безопасности государства…

— Ах, оставь, Миша, — сказала Калерия. — Мы каждый день сталкиваемся с проблемами, которые могут погубить наше государство и всю Землю. Но пока справляемся.