Разговаривая с велосипедистом, Люся шла через площадь, стараясь не приближаться к обгорелым столбам.

У речки она обнаружила трех рыболовов. Они стояли с удочками.

— Что-нибудь ловится? — спросила Люся.

— Дура, — отозвался рыболов постарше, в непромокаемом плаще и широкополой шляпе. — Откуда здесь рыба?

— Но не оставляем надежды, — откликнулся второй рыболов, совсем еще молоденький.

— Вы здесь недавно? — спросила Люся.

— Не знаю, — ответил молодой рыболов. — Откуда мне знать?

— И все ловите?

— Все ловим.

Люся посмотрела направо — река уходила прямо, и вдали был виден ажурный железнодорожный мост. Вот в ту сторону ей надо отправиться. Но как?

— Значит, настоящих велосипедов нет? — спросила Люся.

— Есть.

— А где их найти?

— Это у господина Дантеса спросите, — проговорился велосипедист. — У них в арсенале есть.

Люся стояла на берегу, глядя, как течет серая вода.

Потом вернулась на вокзал.

Она нашла Дантеса в медицинском кабинете. Он сидел там на койке и жевал банан.

— Нигде спрятаться нельзя, — капризно проворчал он, — всюду глаза.

— Ешьте, ешьте, он полезный, — сказала Люся.

— Но не для меня.

— А почему едите?

— Не пропадать же хорошей пище, — засмеялся доктор.

— Чепуха, чепуха, чепуха! — откликнулся Дантес. — В бананах содержатся очень ценные витамины. Я вчера говорил с магистром.

— Магистр, — пояснил доктор, — это наш местный работник белой магии.

— И черной тоже. В последнее время он нашел пути к Вельзевулу, — заметил Дантес. — Это пронзительный человек! Даже не человек — существо. Зря император ему не доверяет.

— Он ложки крадет, — сказал доктор.

— Выдумка Кюхли. Ты же знаешь, что Кюхля ко всем ревнует императора. Будь его воля, носил бы императора в кармане.

Последние слова Дантес произнес полушепотом и полушепотом же посмеялся потом.

— А у вас в арсенале есть велосипеды? — спросила Люся.

— Есть, а тебе зачем?

— Покататься, — сказала Люся. — Мне надоело здесь сидеть.

— Императрица — самокатчица! — Дантес долго смеялся.

Потом он ушел, а Люся спросила доктора:

— А где он хранит велосипеды?

— Люся, это очень опасно!

— А как еще мне добраться до Сони Рабиновой?

— Не нужна тебе эта Соня. Ничего ты от нее не узнаешь.

— Леонид Моисеевич, у меня нет выбора, — сказала Люся.

— Никогда не скажешь, что тебе только восемнадцать лет, — улыбнулся доктор. — Можно подумать, что ты у нас лет сто прожила и набралась всяких слов.

— Так куда мне идти?

— Это где-то под вокзалом, — сказал доктор. — Я же там не был.

— А кто мне покажет?

— Не знаю.

— Тогда мы пойдем вместе.

— Этого еще не хватало!

— Да поймите же, Леонид Моисеевич! Вместе с вами я могу гулять свободно, никто внимания не обратит. Так вы пойдете гулять с императрицей?

— Пойду, мой ангел, — сказал доктор.

Он снял со спинки стула черный мятый пиджак.

— Мне не нравятся женщины в брюках, — сказал он. — В мои времена женщины не носили брюк.

— В какие времена?

— Когда-нибудь расскажу. Это было совсем недавно, чуть больше ста лет назад.

Через гулкий сводчатый зал вокзала, который, опустев, обрел истинные размеры, они прошли на платформы. В конце за полукругом широкой арки бежали серые облака.

— Пошли по правой платформе, — предложил доктор.

Коллекционеры, которые все еще возились с марками, на них не обращали внимания.

— Какая жалость, что я не собираю марок, — сказал Леонид Моисеевич, — вы знаете, что они не уходят отсюда сутками, а иногда неделями — какое счастье! Никто тебя не торопит, никто не ждет, только ты, твои альбомы и твои конкуренты.

— Странно, что тут нет художников или писателей.

— Может, и есть, — сказал доктор, — только я их не встретил. Нас ведь мало, нас в миллион раз меньше, чем дома. Статистика за то, что к нам ни один творческий человек не попадет. А вот поэт был, но недолго. Он пытался покончить с собой там, выжил, кинулся к нам, и у нас тоже пробыл недолго. Только я не помню его фамилии.

Люся молчала.

Они дошли до края платформы, вышли на открытую площадку и повернули направо. И тут Люся получила ответ на один из вопросов.

На асфальте были вычерчены «классики». Сложные, с номерами. Несколько женщин разного возраста, или, вернее, разной степени изношенности, стояли вокруг «классиков», наблюдая за тем, как одна из них прыгала из клетки в клетку.

Никто не обратил внимания на Люсю и доктора. Этот мир уже потерял к Люсе интерес.

Доктор еще раз повернул направо — они оказались перед входом в метро.

Здесь им повезло.

Пока доктор стоял в растерянности, вспоминая, куда идти дальше, из метро вышел самокатчик. Он нес под мышкой пять или шесть сабель в ножнах, как несут к костру нарубленные сучья.

— Куда несешь? — спросил его доктор голосом отдыхающего начальника.

— Тревога у нас, — ответил самокатчик. — Опасаемся набегов из-за речки.

— Это правильно, — сказал доктор. — Ты один?

— Сержант уже пошел, — сказал самокатчик.

Они подождали, пока самокатчик скроется. Но сразу нырнуть в метро не удалось. Показалась плачущая женщина. Недавно Люся видела ее игравшей в «классики».

— Они все жулье, я больше не буду с ними играть, — сказала женщина.

Доктор с Люсей вошли в метро.

— Я побуду здесь, — сказал доктор, — чтобы тебя не застали.

Он все-таки побаивался гнева властей.

— А куда мне идти? — спросила Люся.

— Я знаю столько же, сколько и ты.

Впереди была темнота. Люся совсем забыла, что метро не освещается.

— Присмотрись, — сказал доктор, — мне кажется, что впереди что-то светится.

Люся постояла минуты две с зажмуренными глазами, когда открыла их, убедилась в том, что впереди в самом деле есть свет.

— Я пошла, — сказала Люся.

— Ну иди, — сказал доктор.

Спереди тянуло холодным воздухом.

Светящаяся точка становилась все ярче. Люся пошла быстрее, и это чуть не кончилось трагически, потому что она не заметила верхней ступеньки лестницы и полетела вниз, но каким-то чудом не упала, а села на нижнюю ступеньку.

Дальше было светлее.

Керосиновая лампа стояла возле закрытой на амбарный замок двери. Но в замке торчал ключ. Рядом никого не было.

Еле освещенные светом керосиновой лампы, виднелись какие-то конструкции. Люся заглянула туда. Она почти угадала. У стены коридора стояло несколько мотоциклов и мотороллеров, машин ненужных и непонятно зачем здесь спрятанных. Но велосипедов не было.

Люся решила взять лампу, и тут же из темноты по ту сторону лампы выскочило грубое, искаженное гримасой лицо. Толстая волосатая рука выхватила лампу у Люси.

— Ты что тут делаешь? — спросил незнакомец.

— А вы? — спросила Люська. От страха получилось громко и визгливо.

— Я хранитель склада, — сказал мужчина. — Сейчас я тебя отведу куда надо.

— Вы хранитель? — Люся быстро пришла в себя, деваться некуда. Припертый к стенке заяц становится опасен. — Вот тебя мне и надо, — сказала Люся. — Ты меня узнал? Свою императрицу?

— Откуда мне знать?

— Тебе что, не сказали?

— Я здесь сижу, я хранитель склада.

— А мне срочно нужен велосипед, вот я и пришла сюда.

Люся поглядела на кладовщика. У него было широкое, тупое, мучнистое лицо и черные круглые глаза.

— Мне нужен велосипед. У тебя есть велосипед?

— А мне приказано оружие никому не выдавать. Если что — сразу вызывать помощь.

Люся удивилась. Она не знала, что в этом царстве есть какая-то связь.

Кладовщик, желая пояснить, показал на шнур или провод с грузом на конце, свисавший со стены.

— Мне оружие не нужно. Ты его береги, — сказала Люся. — Совсем не нужно мне ваше оружие. Мне велосипед нужен.

Люся потянула кладовщика за рукав, и он покорно пошел за ней вглубь.

Там было кладбище велосипедов. И почти сразу Люся увидела велосипед, который был ей нужен, — современный, на больших широких колесах.