— Я люблю смотреть, как торгуются другие, — сказал полковник, — а впереди все тебя видят, а ты — никого.

— Ты хочешь что-то купить?

— Я люблю красивые камни. Они лучше всего — лучше денег.

Наверное, он был взволнован — кто его поймет. Они здесь как индейцы — каменные лица, никаких эмоций. Только оскалятся иногда — и догадывайся: улыбка это или угроза. Впрочем, у генерала Лю это была угроза.

Начали для разогрева, как объяснил Наронг, с партии рубинов, мелких, для торговцев в Гонконге и Сингапуре. Крупные дельцы и коллекционеры — их полковник показывал Лене — пока лениво ожидали настоящих боев.

И бой начался на партии крупного жемчуга, выведенного искусственно, в Бенгальском заливе, на японской фирме в Бирме. Видно, в жемчужинах было нечто особенное. Но стороннему и случайному наблюдателю трудно следить за аукционом, потому что аукционер говорит слишком быстро, он угадывает мимолетные, почти незаметные движения рук или голов спорщиков в зале. Кидает взгляд направо и налево и произносит, словно торопится поскорее закончить эту неприятную для себя процедуру:

— Сто пятьдесят пять справа… сто шестьдесят слева, сто семьдесят пять по телефону…

С телефонами стояли маленькие аккуратные тайки. Сам аукционер был, кажется, китайцем. Высокий, статный, с очень белым лицом и тонкими усиками под носом, как у Гитлера.

Потный неопрятный мужчина с белыми волосами, веснушчатым красным лицом, в мятом, некогда белом костюме вдруг завелся, когда объявили следующий лот

— несколько очень крупных необработанных опалов.

Полковник объяснил шепотом Лене, что происходит и какие камни сейчас идут на продажу.

Мужчина воевал с кем-то, невидным Лене, и в результате потерпел поражение. Опалы ушли к скуластой махонькой женщине, которая была, как сказал Наронг, любовницей промышленника с голландской фамилией.

Вдруг, а прошло, видно, уже полчаса, оживился и Наронг. Он поднимал указательный палец на уровень груди, но аукционер видел эти движения и прибавлял по тысяче батов.

Полковник покраснел — вернее, потемнел кожей, черный ежик на голове стал частоколом. Лена мысленно переводила баты в доллары.

На шести тысячах долларов он взял верх над генералом Лю.

— Не думай, — прошептал он, — что мне нужен этот паршивый рубин, но я не мог допустить, чтобы генерал Лю его взял — он здесь не хозяин.

— А если он захочет еще что-нибудь взять? — спросила Лена.

— Если захочет, то я покажу ему, какие у меня острые зубы.

Он показал ей зубы. Зубы и в самом деле были волчьи.

И тут дошла очередь до звездных сапфиров.

Генерал Лю, как назло, тоже их возжелал.

Когда цена поднялась до семи с половиной тысяч долларов, полковник в сердцах сказал:

— Они этого не стоят.

— Может быть, откажешься? — спросила Лена голосом жены. Аукционер крутил головой — то взглянет на Лю, то на полковника. Цена росла.

— Он первый откажется, — сказал полковник. — Он разумный человек. Он очень богат и поэтому считает деньги.

— А ты нет?

— Никогда, — сказал полковник.

Господин, приехавший на «мерседесе», вмешался в схватку, Лю отступил, и пришлось сражаться с парой англичан — бывших плантаторов, как сказал полковник.

Сапфиры достались полковнику за восемь семьсот.

— Приличная цена, — сказал Наронг. Он был доволен, он улыбался как победитель. — Адреналин увеличивается в крови, знаешь про адреналин?

— Конечно, — сказала она, — я же бывшая спортсменка и учительница физкультуры.

— Ах вот как, — сказал полковник, и Лена не могла вспомнить, говорила ли ему уже о своей специальности.

Они посидели немного, у полковника не было настроения сражаться дальше, а может быть, он исполнил свои желания. Генерал Лю вступил в схватку за следующий лот и поглядывал на полковника, но Наронг сидел, прикрыв глаза, отдыхал. И камни доставались генералу дешево, что, видно, его не радовало.

Полковник послал Сени расплатиться. Сени принес пакет с коробочками. Полковник положил пакет в верхний карман куртки и сказал, что пора уходить.

Лю обернулся им вслед. Лена перехватила его колючий взгляд. Конечно же, он все знает. Значит, удивлен, как она попала в компанию к полковнику. Кто ее покровитель?

Когда они вернулись в бунгало, солнце уже клонилось к холмам за речкой. Оно ночевало в Бирме.

Слуга зажег на веранде свет.

Полковника свет не удовлетворил, он приказал принести настольную лампу. Его приказания исполнялись здесь мгновенно.

Он уселся на стул, обхватив ножки стула ногами как мальчишка. Разорвал пакет и стал открывать коробочки. Одну за другой. Камни он осматривал со всех сторон, он наслаждался ими как кот, который играет с мышкой.

Одну из коробочек он подвинул по столу к сидевшей напротив Лене.

Там в вате лежал звездный сапфир.

— Спасибо, я его уже видела, — сказала Лена.

— Он твой, я его тебе дарю.

— Не надо.

— Я купил сапфиры, чтобы они не достались генералу Лю. Теперь один камень останется у меня, второй — у тебя. И мы друг друга всегда узнаем по этим камням.

— Как шпионы?

— Точно! Как шпионы.

— Это слишком дорогой подарок.

— Глупая женщина. У меня есть деньги. — Он вытащил из кармана рулон долларов, схваченный резинкой. — Это честные деньги.

— Я и без того у тебя в долгу.

— Я не прошу ничего взамен.

— Возьми камень и иди спать. — Лена была сердита, она в самом деле не хотела никакого сапфира. Зачем он ей: в могилу нести с собой или подарить свекрови — единственному близкому человеку на свете, если не считать мачехи в Курской области.

— Я возьму, — сказал полковник, — но в таком случае я буду обижен.

— Это твое дело, — сказала Лена. — Я тебе не жена и не любовница.

— А жаль, — сказал полковник.

Он медленно собирал со стола коробки, потом одним движением-руки свалил их в пластиковый пакет и поднялся. Но одна осталась лежать на столе.

Лена сказала:

— Ну как хочешь.

Полковник не ответил, а пошел, он всегда быстро ходил, на веранду.

Лена хотела остановить его, но потом гордыня взяла верх.

Шаги полковника скрежетали по гравию дорожки.

Что же она наделала! Она осталась одна!

Лена непроизвольно сделала несколько быстрых шагов следом за полковником, но тут услышала выстрелы.

То есть ей трудно было понять, что следовало за чем.

Она услышала выстрелы. Два или три. Она увидела, как отлетела щепка от столба веранды, а вторая щепка, которую она не успела увидеть, врезалась ей в предплечье, и стало больно.

Лена пригнулась и кинулась обратно в комнату — наверное, лучше было бы бежать в сад.

Она захлопнула дверь и почти сразу услышала, как на веранду кто-то взбежал. Она навалилась на дверь.

— Это я, мадам, — сказал Сени. — Не бойтесь, мадам.

Лена сразу открыла дверь.

— Я буду рядом, — сказал лейтенант. — Это приказ.

В зарослях и там, дальше, на дорожке, слышны были голоса, а потом выстрелы. Крик, снова голоса и беготня…

Лейтенант был напряжен. Он стоял возле окна, прижав затылок к раме, и выглядывая одним носом. Но за открытым окном была освещенная веранда, так что нос лейтенанта был хорошо виден нападавшим, тогда как он не видел ничего.

Какие дикие мысли скользят в мозгу, когда надо думать о другом — надо упасть на пол, зажать уши и ждать, когда кончится это ужас. Ведь лейтенант Сени стоит здесь и держит автомат только потому, что Аскольд и его нарколюди хотят ее убить. Догнать и убить. Они уже всех убили…

На веранде послышались шаги. Быстрые и четкие.

Это возвращался полковник Наронг.

Лена только тут сообразила, что сидит на кровати, прижав к груди подушку. Она отбросила подушку, подушка шмякнулась на пол, Сени развернулся и направил на подушку свой автомат. Полковник остановился в дверях и спросил:

— Чего вы без света сидите?

Сени воспринял вопрос как приказание.

Загорелась лампа под потолком.

— Все кончилось, — сказал Наронг.