Что, видно, ему и сказал возвратившийся полковник. Он не кричал, он был отвратительно строг.

В результате Сени обиделся на Лену. Словно это она нажаловалась начальству.

Полковник закурил свою сладкую сигару, уселся на стул — спина прямая, — сказал:

— Теперь тебе пора сознаться. Для твоего же блага. Я здесь кое-что могу сделать.

— Они убили моего мужа, — сказала Лена. Она предпочла говорить правду, хотя и не всю. — Теперь они нашли меня здесь. Они думают, что у меня есть бумаги и расчеты мужа. Но это не так.

— Он был атомный физик?

— Нет, биолог.

— Ясно, — сказал полковник. — Генетика.

Он опередил ее, поэтому так и не узнал правды, хотя Лена готова была признаться.

— А я уж подумал, — продолжал Наронг, — что ты связана с наркотиками. А это плохо.

— Я не связана с наркотиками.

— Я верю, — сказал полковник, — я понимаю людей. Я знаю, когда они говорят неправду.

Он был самоуверен.

— Но я хотела бы посмотреть, как разводят мак и как делают опиум.

— Зачем это женщине?

— А ты видел?

— Видел, и не раз. Ничего интересного.

— Я любопытная.

— Посмотрим, — сказал полковник. — Это будет зависеть от твоего поведения.

И усмехнулся. Лене не понравилась усмешка. Полковник был хорошим, добрым, щедрым, и в то же время в нем таился и другой человек, хуже первого.

— Пепел Клааса стучит в моем сердце, — произнесла Лена по-русски, как бы заколдовывая себя. В сущности, она была еще нестарой женщиной, и ей хотелось жить, а она себя сделала смертницей. Смертницей или смертником? Интересно, это слово имеет женский род?

— Собирайся, — сказал полковник. — У нас с тобой есть дело.

— Дело?

— Через пять минут мы выходим. Жду в машине.

Он сбежал с веранды — он был легкий и жесткий. Он ей нравился — нравилось смотреть на него.

Лена проверила, хорошо ли выглядит — выглядела она плохо, — и пошла за полковником.

Они ехали недолго. За краем торговой улицы, в дальнем от реки конце, Лена увидела просторное двухэтажное здание, без всяких украшений — как говорится, стекло и бетон. Оно выглядело тяжело и неуютно среди деревянных строений и пальм городка. Перед зданием стояло множество машин — к удивлению, Лена увидела среди них дорогие «мерседесы», «тойоты», даже один «ягуар». Борис с раннего детства увлекался автомобильчиками, с ним было легко: если день рождения — подари новую машинку, и ребенок счастлив. Поэтому Лена знала все марки автомобилей, хотя ей это совсем не было нужно.

— Ты плачешь? — спросил полковник.

— Нет, это случайно. Плохая мысль… плохое воспоминание… — Она хотела поделиться с полковником своими мыслями и понимала, насколько это пусто и неинтересно для всех, кроме нее.

И неожиданно для себя сказала:

— Мой сын, который умер… он любил автомобильчики.

— А какая машина у него была? — спросил полковник. Он не понял ее и представил себе молодого человека, который любит гонять в автомобилях.

Не дождавшись ответа, полковник пошел внутрь здания. Несколько угрожающего вида охранников стерегли проход в зал, но полковника никто не остановил. Сени тоже прошел с ним.

Во внутреннем зале по стенам шли подсвеченные витрины, в них на бархате лежали различного вида и размера драгоценные камни.

Возле витрин ходили разного вида люди с записными книжками или даже радиотелефонами и изучали камни. Но, видно, большинство уже насмотрелись, и потому они перешли в комнату со стульями, похожую на просмотровый зал в небольшом доме отдыха, там они сидели и ждали — Лена их видела через открытую дверь.

— Здесь, — сказал полковник, — будет аукцион драгоценных камней. Нет женщины, которой это было бы неинтересно.

— Мне не очень интересно, — сказала Лена.

— Не может быть, — ответил полковник и подошел к крайней витрине. — Вот здесь ты видишь рубины, в центре большой камень, каратов в тридцать, из Верхней Бирмы.

Рубин был неинтересен — темный камешек, как галька.

— Некоторые не отшлифованы, — объяснил полковник. — Но некоторые уже прошли гранильную фабрику.

А Лена смотрела на покупателей.

Рядом с ней стояла пара — сошедшая со страниц какой-то светской хроники. Седой, загорелый, подтянутый мужчина был одет в формальный костюм, при галстуке — даже уголок платка торчит из верхнего кармана. И леди при нем тоже не поскупилась на строгий английский костюм. Откуда они?

— Сюда приезжают солидные люди со всего мира, — сказал полковник. — Здесь самые хорошие и дешевые камни. Лучше, чем на Цейлоне. Посмотри на толстого мужчину за нами.

Там стоял толстый пожилой китаец в зеленом камуфляжном костюме без погон или знаков различия. Он навалился животом на край витрины и казалось

— вот-вот раздавит ее.

— Это генерал Лю, — сказал полковник. — Он очень любит камешки. Но не выносит меня.

Полковник засмеялся, и толстый генерал услышал смех. Он резко обернулся, как на звук выстрела. Прищурился, разглядывая в полумраке зала источник смеха. Разглядел полковника и поднял толстую, обтянутую тканью руку, приветствуя его.

— Как я рад, — сказал генерал. — Как я рад! Так давно не видел уважаемого туана полковника.

Он говорил по-английски. Негромко, но в благопристойной тишине аукционного зала каждое слово было слышно, как по микрофону.

Легонько оттолкнув джентльмена, генерал подбежал мелкими шажками к полковнику, протягивая ему обе руки.

Полковник поздоровался. Лену генерал не замечал. Он перешел на незнакомый язык — тайский или китайский, Лена не разбиралась в этом. Она стояла, не смея отойти, чтобы не сочли это за невоспитанность. Ведь совершенно неизвестно, что же делать честной русской женщине, которая стоит между двумя восточными владыками.

Разговор между полковником и генералом Лю был недолог. Неожиданно они вновь перешли на английский язык.

— Я хочу представить вам мою знакомую миссис Елену.

Генерал расплылся в улыбке, которая была недоброй и зубастой.

— Я знаю все о миссис Елене, — сказал он. — У нас есть много общих друзей.

Он поклонился — мотнул головой и тут же откатился — жирным шаром — прочь.

— Что он имел в виду? — спросила Лена.

— Наверное, тебе лучше знать… но вернее всего, он блефовал. Он готов на все, лишь бы огорчить меня.

Полковник сморщил лицо в плаксивой гримасе. Он шутил.

— Смотри дальше, — сказал он.

Они перешли к следующей витрине. Здесь лежали опалы. Обычные и звездные.

Это полковник сказал ей, что там — звездные опалы. Никогда Лене не приходилось видеть таких камней. Такой красоты.

Она не удержалась и ахнула.

Камней было два. Одинаковых, крупных, как волшебные глаза — только вместо зрачка горела звезда, дрожа ослепительными лучами. Словно в эти камни вложили по маленькому солнышку.

— Нравится? — спросил полковник.

— Очень нравится. Я никогда не видела и не знала, что такие бывают.

Вот тогда он и сказал, что это — звездные сапфиры. Вообще-то камни не очень дорогие, но такого размера, чистоты и сияния теперь встречаются редко. Вот у моей бабушки, продолжал он, был звездный сапфир с куриное яйцо. Моя бабушка была женой губернатора Чиангара.

Лена не выразила должного почтения. Полковник не стал уточнять, тем более что и сам, может, не знал, с какой целью можно употребить звездный сапфир размером с яйцо.

Цена была указана в батах. Каждый из сапфиров был оценен, если она правильно поняла, в тысячу долларов или чуть меньше. У Лены таких денег уже не оставалось.

— Хочешь посмотреть, как торгуют камнями? — спросил полковник.

— Конечно, хочу, — согласилась Лена. Все равно до темноты еще оставалось время. Она уйдет от него в темноте — надо подняться выше по речке, ей казались, что там были привязаны лодки. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, толстый генерал Лю, который плохо на меня смотрел, я тем более уйду.

Кто-то оставил им два места в первом ряду, но полковник отказался от этих мест — они сели в шестом или седьмом ряду сбоку.