Лена легонько подтолкнула его к двери.

Он показал на замок.

Лена заперла дверь. Конечно, он может завтра отомстить. Не возьмет ее на автобус. Но если за ней здесь следят, то, конечно же, они знают, что она собирается ехать на автобусе. А она… она поедет с сержантом. Если выбирать из двух зол… Впрочем, сержант пока злым себя не показал. Ведь не случайный же воришка напал на нее у реки. А если бы сержант был один из них — какого черта он возвратил ей сумку?

Она рискует? Она рискует здесь все время, каждую секунду. Она ведь не живая. Ей только кажется, что она живая. Он — рыба-кета, которая должна иметь икру, а там — что будет.

Лена все это понимала умом, но ее молодое и вполне жизнеспособное тело категорически возражало.

Она легла спать в трусиках, лифчике и халате. Она не хотела рисковать — хотя разве это помогает?

Окно было открыто — в этой гостинице без кондиционирования можно было и умереть.

Лена осторожно выглянула наружу — выключила свет и выглянула. Узкий балкон примыкал к ее комнате, под ним был обрыв — в три этажа.

Лена легла и думала, что не заснет. Она подумала, что сумке под подушкой быть плохо — сразу догадаются, если придут.

А куда еще положить?

Под шкаф?

На шкаф! На шкаф они полезут потом, когда остальное проверят.

Фен под потолком скрипел как астматик — с придыханием и шумом.

Она не подумала, не догадалась, что узкий балкон, который тянется перед ее номером, продолжается и перед прочими номерами на этом этаже. Надо бы догадаться.

И только задремала — а ведь задремала, — как почувствовала, что в комнате кто-то есть.

Сначала она замерла. Может, показалось?

Но, приоткрыв глаза, увидела, как некто влезает в комнату с балкона. Это был мужчина.

Надо позвонить портье. Или бежать к двери. Но дверь заперта.

Секундное колебание все погубило.

Мужчина, горячий и потный, уже сорвал с нее простынку и попытался навалиться на нее, закрывая губами ее губы, прижимая их, придавливая руки

— будто был опытен в насилии… А Лена сдуру возрадовалась, что это всего-навсего насильник, а не убийца и не грабитель.

Он оторвал на секунду губы и зашептал:

— Миленькая, дорогая, только не кричи, только не кричи, ты же будешь рада, ты получишь радость!

— Вася! — Спохватившись и сообразив, она стала сильнее и попыталась повернуться так, чтобы спихнуть его с постели, и ему пришлось все силы кинуть на то, чтобы остаться на кровати, которая отчаянно скрипела и даже визжала, недовольная тем, как обращаются с ее хозяйкой.

— Вася, не смей! Уйди, да уйди же!

Господи, как слабы резервы защиты у женщины, пойманной в кровати!

А он уговаривает! Он грозит. И грозит по делу.

— Ты только не кричи, ты закричишь — все, тебе в этой гостинице не жить. Ты думаешь, кто-нибудь меня обвинит? Да никто! Даже наши, туристы, тебя обсуждать будут. Полный позор, понимаешь?

Он даже перестал ее тискать, так загорелся ораторским порывом.

Она воспользовалась этим, чтобы еще более нарушить равновесие и столкнуть его с кровати.

Он рухнул на пол и грязно выругался. Но при том захихикал, будто они играли и он пропустил мячик в ворота.

Лена спрыгнула с постели и кинулась к двери.

Он недооценил ее. Они все ее недооценивают. Она же профессиональная спортсменка, вице-чемпионка Союза среди девушек по многоборью. Это значит, что она может перебегать, перепрыгать и переплавать подавляющее большинство мужчин на этой планете.

В два прыжка Лена достигла двери, стала поворачивать ключ, но Вася тоже был не из слабеньких — он рванулся за ней, настиг ее и потянул к себе. Он ругался и царапался, все более возбуждаясь от этой борьбы.

— Я тебя… я тебя… — бормотал он. — Я тебя! — объяснял вкратце, что он с ней сделает.

Все же ей удалось открыть дверь, дверь открывалась внутрь, и от этого ей было еще труднее, но, правда, Вася помог, потому что отрывал ее от двери, то есть помогал ее открыть.

Вдруг он сделал очень больно — ударил ее по шее, наверно, ребром ладони: забыл, что он мужчина, а она всего-навсего женщина, которую он полюбил.

Она начала лягаться, стараясь попасть ему пяткой в коленку. Он тянул ее назад и повторял:

— Только не кричи… не кричи, погибнешь, сука!

Она поняла, что ей не выбраться — он затаскивал ее обратно, но тут из яркого света, бьющего из коридора, возник еще один человек.

Он был черный, вернее, темный — силуэт против света.

Он подхватил Лену под мышки и легко приподнял ее вместе с прилепившимся к ней, как рыба-лоцман, Васей, и когда физиономия Васи появилась на свету, человек в дверях коротким и, видно, болезненным ударом своротил Васе челюсть. Вася охнул, совсем по-детски, и упал внутрь комнаты.

Лена встала, прислонилась к стене.

Ее спаситель оказался тайским солдатом, крупным словно европеец, скорее толстым и, главное, очень могучим.

Его мундир был обшит нашивками и увешан значками.

— Вери гуд, — сообщил он Лене.

— Спасибо, — сказала Лена.

Солдат подхватил бесчувственного Васю под мышки и потащил его по коридору. На ходу он сказал ей:

— Спать, спать, спать хорошо, больше не придет. Я буду тут стоять.

Лена подчинилась. Она закрыла дверь. Она поняла, без сомнения, что солдата поставил у ее дверей сержант Наронг. За что ему большое спасибо.

И не будет сержант Наронг нападать на нее по ночам, как пошлый Вася. Здесь встречаются благородные мужчины.

И с такой счастливой мыслью она заснула.

Проснулась почти сразу — так ей показалось.

В комнате было полутемно: горел ночник перед кроватью — она его не выключила или кто-то его включил?

В приоткрытой двери в желтой подсветке маячил силуэт солдата, при всем параде, даже в каске.

— Госпожа, — громко прошептал он. — Время.

Он выговаривал эти слова, словно вызубрил вечером и боится забыть.

Лена посмотрела на часы.

Половина седьмого. Ей надо сделать выбор — на автобусе с соотечественниками в известный всему человечеству «Центр Золотого треугольника» или с иноземным сержантом, тоже, разумеется, небескорыстным, от которого так легко, как от Васи, не отделаешься — у сержанта небось целый взвод под началом.

Но Наронг уже доказал, что способен ее защитить, а Вася не только не доказал, но и не докажет.

Если за ней следят, а за ней следят, то в семь утра они будут спать и не обратят внимания на сержанта. А вот в русский туристический автобус заглянут обязательно.

Видно подсознательно, Лена уже ночью приняла решение, потому что солдат еще не успел закончить свою краткую речь, как она побежала в гулкий, обширный, облицованный розовой плиткой туалет и запустила воду в душе. Когда еще удастся помыться горячей водой!

Лена быстро привела себя в порядок. Со времен спортивного детства она знала, как плохо последней подняться в ожидающий автобус, когда именно на тебя выплеснется утреннее раздражение.

Когда она вернулась в номер, солдат все еще стоял в полуоткрытых дверях, и Лена сразу выставила его в коридор.

Проверив, что дверь закрыта как следует, она сняла со шкафа пластиковый пакет с заветным зельем и записками Николая. Сунула на дно сумки, затем переоделась — третьей смены белья не будет. Надо вечером постирать.

Сумка была тугой — хоть и мало в ней вещей, но ведь чемодана нет. Леня взяла сумку и взглянула на балкон. Ей показалось, что некто, возможно Вася, нет, скорее вчерашний грабитель, метнулся в сторону — значит, подглядывал. А может, показалось? Лучше бы показалось.

Лена вышла в коридор. Солдат улыбнулся ей, как долгожданной приятельнице. Она была чуть выше его ростом.

Солдат показал ей, куда идти, сам пошел сзади.

Но ни у лифта, ни у главной лестницы не остановился, подтолкнул Лену дальше, к винтовой лестнице, служебной, узкой, железной.

Они спустились куда-то в тартарары, по крайней мере у Лены было ощущение бесконечного кружения по серым ступенькам. Кое-где по стенам горели маленькие лампочки, забранные в сетки. Потом они прошли через пустой склад, сквозь строй ящиков и мешков, никто их не окликнул и не заметил.