— Я еще не знаю, — сказала Дороти. Она немного лукавила. Ей не хотелось рассказывать старику о монастыре Священного зуба Будды. Она сама не могла бы объяснить почему. — Может быть, я буду искать моих родственников.

— Ты знаешь имя твоей семьи?

— Моя мать жила в Амарапуре. Она служила при королевском дворе.

— Как звали ее?

— Ма Дин Лайинг.

— Как звали твоего деда?

— Сайя Хмаунг. Он из княжества Хмаунг. Больше я ничего не знаю.

— Ты мне уже рассказала достаточно, — ответил китаец. — Я думаю, что ты будешь благодарить тот час, когда подошла к этому дому и встретила меня.

— А это ваш дом?

— Это один из домов, принадлежащих мне, — сказал старик. — Здесь курят опиум. Ты слышала об этом?

— Конечно, я слышала об этом.

— У меня много таких домов. У меня есть люди в горах, которые выращивают мак, и есть другие люди, которые давят маковый сок, и третьи люди, которые возят его сюда и делают из него опиум. Люди курят его и получают наслаждение. Я — старый Лю, который дарит людям наслаждение.

Дороти знала, что это не так. Она понимала разговоры мамы и дяди Фана о том, как плохо станет тому человеку, который пристрастится к опиуму, ибо опиум отнимает у человека силы и разум и ему хочется лишь мечтать в безделье.

Но Дороти не стала ничего говорить.

— Мой человек отведет тебя наверх, — сказал старик. — Ты будешь спать. Уже поздно, и, наверное, ты устала в той клетке. Скажи, а почему ты не утонула, когда упала из клетки в воду?

— Потому что я умею плавать.

— Это так странно! — изумился старик. С этими словами он покинул комнату, а телохранитель провел Дороти наверх, в маленькую комнату над опиумокурильней, куда через минуту пришла пожилая китаянка с тазом и кувшином, чтобы Дороти могла умыться. Потом она же принесла Дороти чайник и чашку, а также соленых сухариков. Это был самый сказочный пир в жизни Дороти.

Пожилая китаянка сидела на корточках напротив Дороти и подливала ей в чашку чай.

— Ты с арабского корабля? — спросила она. Видно, слухи о Дороти уже распространились по рангунскому порту. — Это правда, что тебя целых пять дней держали в клетке на мачте?

— Правда.

— Тебя наказали?

— Я не хотела, чтобы меня продавали в рабство.

— Наш хозяин очень обрадовался, — сказала пожилая китаянка. — Старый лис Лю хочет заработать на тебе большие деньги.

— Как это можно сделать? — удивилась Дороти.

— Если ты не врешь, может быть большой скандал. Британскую женщину продали в рабство. Господин начальник английской фактории Уиттли будет очень недоволен своей женой. Он не хочет позора. Но ты в самом деле не рабыня?

— Я свободная женщина.

— А это правда, что твоя мать — Ма Дин Лайинг?

— Так ее звали до крещения.

— Я знаю поэму ее матери. О любви. Ты из рода Хмаунг?

— Из рода Хмаунг.

— Значит, хитрый лис Лю дважды выиграет — продали английскую леди и внучку поэтессы Ма Джи Нурия. Все будут очень много платить старому Лю, чтобы он молчал.

— Скажи, — попросила Дороти, которой вся эта история не нравилась, потому что о самой Дороти все забыли. Что хорошо ей, а что плохо, никого не интересовало. — А что такое Хмаунг?

Но китаянка не успела ответить. В дверь заглянул один из телохранителей старика.

Он прикрикнул на женщину по-китайски.

— Спокойной ночи, — сказала китаянка. Поклонившись, она ушла из комнаты.

— Спи, — приказал телохранитель Дороти.

Он закрыл дверь. Слышно было, как звякнула щеколда.

С улицы доносились шум и запахи пищи.

Дороти улеглась на нары, покрытые мягкими тряпками.

Ей очень хотелось спать. Тем более что убежать отсюда было бы трудно.

Воздух едва проникал сквозь окошко, затянутое промасленной бумагой.

Дороти прилегла на нары и задремала.

Проснулась она как от удара.

За дверью были слышны приглушенные голоса.

Звякнула щеколда, дверь приоткрылась. В дверях стояли оба телохранителя. Один из них держал в руке фонарь. Он посветил внутрь комнаты, как бы проверяя, не убежала ли Дороти. Дороти сразу закрыла глаза — она спит.

Видно, телохранитель сдавал пост сменщику. Он зашел в комнату, что-то положил на циновку.

Дороти продолжала лежать с закрытыми глазами.

Дверь закрылась.

Старик китаец ее бережет. Как противно — попасть из одного плена в другой! Если он хочет спекулировать ею, то это может плохо кончиться именно для Дороти.

За окном было тихо. В четырехугольнике окна синел ранний рассвет.

Дороти совсем не хотелось спать.

Она поняла, что надо делать, — нужно бежать.

Она поглядела, что оставил на циновке телохранитель. Оказалось — бирманскую юбку, блузку и сандалии. Ну что ж, спасибо старику Лю, по крайней мере он не хочет, чтобы его добыча выглядела жалкой рабыней.

Правда, когда Дороти подняла с пола юбку, то обнаружила, что та представляет собой лишь сшитый рулон материи, который удобно надеть на бегемота, но неизвестно как — на женщину.

Поэтому Дороти оставила юбку в комнате, но воспользовалась блузкой и сандалиями, крепившимися двумя полосками кожи между большим и вторым пальцем ноги. Осторожно, стараясь не скрипеть, Дороти открыла затянутое бумагой окно. Выглянула наружу. Окно выходило на покатую черепичную крышу-козырек над первым этажом.

Улицу заполнил серый туман, и неизвестно было, насколько он глубок… Старику Дороти не верила — он мог продать ее обратно Регине. А почему бы и нет? Если ему хорошо заплатят, то можно угодить и в публичный дом где-нибудь в Китае, оттуда уже никогда не выйдешь живой. Так что лучше быть голодной, но свободной. Дороти улыбнулась собственным мыслям, осторожно подтянулась, переползла на подоконник и опустила ноги так, чтобы съехать с крыши ногами вперед. Она продолжала держаться руками за подоконник, потихоньку сползая на животе вниз, и готова уже была отпустить подоконник, чтобы попытаться удержаться на круто положенной черепице, как услышала стук двери над головой и удивленный возглас. Видно, шум встревожил охранника, и тот решил проверить, спит ли пленница.

Дороти поняла, что не может терять ни секунды. Она отпустила руки, съехала на животе вниз, секунду продержалась, цепляясь за водосток, и затем ухнула вниз, в туман, сжавшись, чтобы не разбиться.

Оказалось, что возле опиумокурильни стояла повозка, груженная арбузами, так что падение Дороти было недолгим. Ничего еще не поняв, она почувствовала, как ударилась о какие-то большие шары — воображение подсказало ей, что это человеческие головы, которые раздались и посыпались с повозки, а на них скатилась на землю и сама Дороти.

Проехав животом на арбузах, пока не врезалась в оставленный у стены лоток, Дороти скрылась в тумане, и лишь грохот, тянувшийся за ней, как хвост, указывал направление ее движения.

Однако телохранители старика не посмели последовать за Дороти ее же путем — то есть напрямик со второго этажа, а предпочли сбежать по лестнице, так что к тому времени, когда они оказались на улице, Дороти уже успела отбежать по улице дальше — в сиреневом тумане, как в мутной воде, она плохо видела препятствия и потому старалась держаться середины улицы. А чтобы преследователи не увидели ее, она бежала пригнувшись. Телохранители Лю, большие и неуклюжие, двигались медленнее.

Дороти увидела просвет между домами, заросший кустами, вершины которых поднимались над туманом. Она нырнула туда и уселась на землю, прижавшись спиной к стене углового дома.

Ей не было страшно — она была уверена, что сможет скрыться от преследователей.

Так и случилось. Телохранители пробежали мимо, а Дороти пошла узким проулком, потом перебралась через невысокий забор и оказалась среди складов — длинных мрачных зданий без окон и с большими воротами, перекрытыми мощными бревнами и засовами.

За складами, возле которых крепко спали сторожа, она снова попала в город, уже в иной его район, на широкую улицу, разбитую повозками. Видно, по ней вывозили товары из порта.