Наступила тишина. Дороти понимала, что любые ее попытки оправдаться будут ложно истолкованы. Она молчала, и молчание прервала Регина:

— Простите, но мы с Дороти сегодня ездили к западу от города, тогда как упоминаемая вами бухта находится к востоку.

— Значит, есть другая бухта.

— Но этих самых французских шпионов поймали в порту! Когда же они успели совершить такое путешествие?

— А почему вы решили, что речь идет о тех же самых шпионах? Может, их здесь сто.

Регина пожала плечами, сдаваясь.

— Дороти, — спросила она, — ты действительно бросилась в океан и поплыла к какой-то лодке, чтобы сообщить им, сколько пушек у «Глории»?

Тон и подбор слов выказывали сторону, на которой стоит в этом споре госпожа Уиттли.

— Нет, госпожа, — ответила ей в тон Дороти. — К сожалению, я никогда бы не сообразила подсчитать, сколько пушек у «Глории».

— В чем-то мы с тобой похожи, — вздохнула Регина. — Но теперь ты видишь, к чему может привести легкомыслие. Не полезла бы ты в воду, не пришлось бы штурману спасать тебя…

— Кстати, а почему там же оказался штурман Фредро и почему он тоже поплыл по направлению к шпионской лодке? — спросил полковник.

— А я надеялась, что он спасал меня от акулы, — сказала Дороти.

— Знаешь, порой я жалею, что акула тебя не сожрала, — сказала всерьез Регина. — Хоть мне и трудно пришлось бы без хорошей горничной, зато не было бы этих допросов.

— Вы бы нашли здесь другую. Здесь есть очень хорошие горничные, — обиженно ответила Дороти.

— Ну ладно, ладно…

— И единственным приятным воспоминанием, — упрямо продолжала Дороти, — был сам миг спасения. Господин Фредро был настоящим рыцарем.

— Прочь! — закричала Регина. — Ты мне надоела со своими вечными намеками!

Склонив голову, Дороти пошла прочь из комнаты, забыв спросить разрешения выйти в город, и уж решила, что ей это никогда не удастся.

Закрыв за собой дверь, она все же задержалась у нее еще на несколько секунд.

— В последний раз я официально предупреждаю вас, — был слышен голос полковника. — Вы должны оставить свою горничную в Кейптауне. Слишком рискованно брать ее с собой далее.

— Как только она снова бросится в море, я вам сообщу, полковник. Вы что-то еще хотели сказать?

— Я хотел сказать, что доложил обо всем капитану Фицпатрику как старшему офицеру эскадры, а также направляю письмо в Компанию с подробным докладом о случившемся.

— Вернее, о ваших фантазиях, полковник.

— Называйте их как хотите.

— Мне также помнится, — сказала Регина, — что мой отец уже просил вас в Лондоне несколько умерить полицейский пыл.

— Я защищаю интересы Компании.

— Мы все их защищаем.

— Разрешите идти?

— До свидания, полковник. Я была счастлива провести с вами эти полчаса… — Голос Регины стал сладким.

Дороти поспешила прочь.

А через пять минут Регина сама пришла к ней в комнату.

— Я знаю, что он нес чепуху, — сказала она, входя и садясь на единственный стул у кровати. Дороти вскочила и стояла рядом. — Если бы ты хотела шпионить, ты бы нашла в десять раз больше возможностей поговорить с французами в городе, чем прыгать для этого в океан. Тем более что время и место прогулки выбирали без твоего участия. Но я не стала говорить об этом знаменитому сыщику. Пускай резвится — а вдруг найдет что-нибудь полезное? Цепные псы неприятны, но нужны каждому суверену. Кстати, зачем я к тебе пришла?

— Вы пришли спросить, почему я подслушивала у вашей двери.

— Но ведь такого раньше за тобой не замечалось?

— Я шла к вам спросить, нельзя ли мне выйти в город. Мне надо купить сукно и немного ситца — я хочу сшить…

— Великолепная идея! Я составлю тебе компанию. Мы с тобой славно пробежимся по магазинам, может быть, в последний раз за много-много месяцев. Беги, вели заложить экипаж, а я пока оденусь.

— Как хорошо! — Дороти не могла сдержать радости — и не только потому, что сбылось ее желание, но и потому, что хозяйка более не сердилась на нее.

Улыбаясь, Регина направилась к двери, но в дверях остановилась и направила на Дороти похолодевший взгляд.

— Тебе понравилось, что он обнимал тебя в воде? Совершенно голую?

— Он не обнимал, госпожа, он только спасал меня, тянул к берегу.

— Он прижал тебя… Впрочем, это меня не касается. Но, если ты позволишь штурману что-нибудь подобное на корабле или на суше, я тебя сдам в руки полковнику с личной запиской, что видела, как ты продаешь секреты нашей «Глории» французским шпионам. Тебе все ясно, моя милая?

— Мне ясно, — согласилась Дороти. Гнев Регины был столь велик, что грудь ее судорожно поднялась и шнуровка корсета с треском разлетелась. — Мне ясно, — покорно повторила Дороти, стараясь не улыбнуться.

— И не смейся! — приказала миссис Уиттли. — У меня самая красивая грудь в Лондоне! Ты об этом, может, и не слышала…

— В нашем квартале об этом не рассказывали, мэм, — робко ответила Дороти.

— Да я тебе… — Тут чувство юмора возобладало над спесью миссис Уиттли, и она расхохоталась. — Представляю… представляю, как у вас в квартале обсуждают мой бюст!

И, продолжая смеяться, она покинула комнату Дороти.

Небольшие французские порты Дюнкерк и Сен-Мало были родиной многих французских пиратов, но самым знаменитым из них стал Робер Сюркуф, который пиратом не был, а считался благородным корсаром. Для читателя, который незнаком с пиратской вольницей, надо объяснить, что пиратом назывался вольный хищник морей — все, что он хватал, отнимал или крал, принадлежало только ему и его команде. И относились к пирату как к обыкновенному разбойнику. Если попадался, чаще всего его отправляли на виселицу. Корсары появились позже, это были государственные служащие, поскольку они служили государству. Правда, служба эта была довольно условной — корсар сам снаряжал корабль, затем подписывал договор с властями о том, что он будет преследовать, грабить, топить и захватывать торговые корабли, принадлежащие враждебным государствам, а за это будет получать долю в награбленном, а также пользоваться всеми правами гражданина своей страны, ее портами, а если нужно, и военной помощью фрегатов. Больше всего корсаров развелось в Атлантическом океане, где они подстерегали испанские и португальские корабли, что везли из колоний серебро, золото и всяческое добро в Европу. Порой из корсаров получались знаменитые путешественники и открыватели новых земель. Таким был, например, английский национальный герой Фрэнсис Дрейк, обошедший на «Золотой лани» вокруг света, но по пути потопивший и ограбивший немалое число испанских кораблей.

После революции 1789 года Франция принялась воевать со всей остальной Европой. Можно точнее сказать, что вся Европа набросилась на революционную Францию. Шла эта война и в колониях, шла она в Индии, где были английские и французские порты и фактории. К тому же в войну вмешалась и Голландия, оккупированная французами, а голландцы владели крепостями в нынешней Индонезии и на островах Пряностей. Все воевали со всеми, и Индийский океан стал опаснейшим местом для мореплавания. Даже невероятные размеры этой чаши, наполненной водой, не спасали мореходов, ведь пути по океану, как дороги через лес, были сравнительно узкими — их диктовали ветры и течения, а также время. В любом случае надо было на пути из Европы обогнуть южную оконечность Африки — мыс Доброй Надежды, затем взять курс к северо-востоку, миновать остров Мадагаскар и держать путь к Калькутте или Мадрасу, если ты англичанин, к острову Реюньон или Пондишери, если ты француз, к Батавии, если ты голландец. А по пути тебя подстерегали хищники, будь ты беспомощным жирным барашком или даже могучим, снабженным рогами и копытами, но травоядным животным…

Родители Сюркуфа были состоятельными буржуа, но богатство было нажито не в лавке, а в военных походах, плаваниях и путешествиях — это была морская семья. А дедушка его даже корсарил у берегов Перу.

Мальчику хотели дать солидное образование, чтобы он стал адвокатом или судьей, но он был непоседлив и в пятнадцать лет упросил отца отпустить его юнгой на «Авроре», торговом корабле, который занимался, как оказалось, самым грязным из торговых дел — перевозил из Африки на остров Бурбон в Индийском океане черных рабов.