Профессор засмеялся и постучал пальчиком по стеклу саркофага.

— Как ты там, сорванец? — спросил он.

Второй министр не услышал, но робко улыбнулся.

— Пускай газ! — приказал профессор Пегги, и саркофаг стал заполняться серым непрозрачным газом.

— А как же наблюдать? — спросила Кора.

— А мониторы на что? — удивился профессор. И приказал: — Включить большой дисплей!

Тут же загорелась вся стена лаборатории, представлявшая дисплей.

— Вот здесь, — сказала Пегги, направляя на стенку светящуюся указку, — мы увидим то, что делал, видел или совершал предок Второго министра в тот или иной момент…

— В какой момент? — спросил профессор Гродно у Лица.

— Ровно сто лет назад, — ответил тот, словно уже заготовил ответ заранее.

— Даем сто лет назад! — Профессор Гродно провел ладонью поперек головы, прижимая волосы.

— Мой ласковый, — любовно прошептала ему Пегги.

На экране началось мелькание цветных линий и неясных образов.

— Не обращайте внимания, — сказал Гродно Лицу и Милодару. — Идет ускоренная перемотка воспоминаний его папы и дедушки.

Профессор погладил бедро Пегги, и та прижалась им к уху гения.

Профессор притом не спускал глаз с приборов пульта.

— Что там? — спросил он у одного из ассистентов.

— Есть сто лет.

И на экране загремел бой!

Звук, правда, проходил через сто лет неровно, с перебоями, да и само изображение иногда двоилось или шло косыми полосами. На мгновение свет отключался и начинал таинственно мерцать.

— Сложная штука — человеческий мозг! — воскликнул профессор, видно, объясняя неполадки в изображении.

Так как экран был велик и несколько нависал над залом, то эффект присутствия был ощутим всеми присутствующими. И когда небольшой полосатый броневик, преследуя группу всадников, вооруженных карабинами и мечами, попытался выехать с экрана в зал, послышалось общее «Ах!», перепуганное зрение оказалось сильнее разума.

Всадники умчались и скрылись в дыму, который, как показалось Коре, горько пахнул порохом. Тут она увидела прихрамывающего воина в блестящей кирасе, разрисованной драконами, в плоском, как сковорода, шлеме, с пистолетом в руке. Сапоги и штаны воина были измараны грязью и кровью.

— Это он, — сказало Лицо, увидев воина в профиль, — у того был такой же, как у Второго министра, горбатый и крючковатый нос.

— В битве при Варынге. Конечно же… с восьмого по десятое фецуария сто лет назад… Как славно!

Что было славного в битве при Варынге, Кора так и не узнала. Но тут дедушка Второго министра направился в сторону, а так как камеры следили за тем, что отпечаталось в генетической памяти вельможи, то вскоре воин оказался в низине, где его ждали два человека в сапогах и в серых плащах с капюшонами, нависавшими над лицами.

— Мы уже хотели уезжать, предводитель, — произнес один из ожидавших.

— Я не мог. Я задержался в штабе. Надо было все проверить.

— И что же?

— Как и договаривались, я перенес крестик на схеме в болото Больших Червяков.

— Славно, ах, славно, полковник! — откликнулся человек в плаще.

Кора кинула взгляд на Лицо. Глава Эпидавра смотрел на экран, будто перед ним разворачивалось действие приключенческого фильма, построенного на сказочной выдумке.

— Не может быть… не может быть, — шептали его тонкие губы. Конечно же, Кора еще не знала языка Эпидавра, но, что шепчут мужские губы, умела понимать без знания соответствующего языка.

Отойдя в сторону, люди в капюшонах обнаружили стоявшую за ними и запряженную карликовым дромадером крытую повозку. Один из них щелкнул языком, и верблюд легко потянул повозку по низине.

— Фактически два шага… — сказал дедушка Второго министра.

— Может быть, мы кончим демонстрацию? — спросил профессор Гродно. — Надеюсь, вам достаточно ясно, как мы работаем?

— Нет! — вдруг закричало Лицо. — Ни в коем случае! Еще пять минут!

Повозка тащилась по тропинке, сильный дождь со снегом молотил по плечам путников, где-то близко гремел бой, слышались выстрелы и крики, из серой мглы вдруг показались корзина и часть обшивки воздушного шара, который бесшумным видением промчался над повозкой и с треском рухнул в кусты.

— А нельзя перемотать? — спросил Милодар.

— Нет, — ответила умненькая Пегги.

Кора кинула взгляд на нее и, к своему изумлению, обнаружила, что красные космы были всего лишь париком — теперь они исчезли, и под ними оказались прямые каштановые волосы, ничего особенного, волосы как волосы. И лицо сразу обрело миловидность и душевную скромность.

— Нельзя, — подтвердил ее слова профессор. — Перемотка идет только назад — мы перематываем генетическую память в прошлое. А если нам нужно двинуться в будущее, то мы попросту выключаем систему, пробуждаем клиента и затем погружаем его вновь в момент, который нам нужен. И это не так просто, как кажется. Вы меня поняли?

— То есть, — произнес Милодар, — вы можете прекратить сеанс, разбудить министра, а затем, повторив всю процедуру вновь, перенести его на девяносто лет до нас…

— Вот именно, умница! — обрадовался профессор. Он протянул Милодару маленькую ручку и пожал твердую кисть разведчика. Милодар смущенно улыбнулся. Кора знала, что он сейчас ощущает глубокую приязнь к профессору, потому что тот сильно уступает ростом невысокому комиссару.

— Тогда подождем… что-то очень заинтересовало гостя из Эпидавра.

Ждать пришлось недолго. Как только завершился обмен репликами, низина, по которой двигалась повозка, превратилась в овраг, густо заросший кустарником, отчего стоявший впереди фургон казался скалой и угадывался скорее по белой простыне снега на крыше.

Путники оставили повозку в низине, а сами осторожно приблизились к двум солдатам, которые переминались возле фургонов.

Уже знакомый нам дедушка Второго министра смело вышел к фургонам и сказал:

— Пароль: кукушка на яйцах.

Солдат, съежившийся под снегом, выпрямился и откликнулся:

— Отзыв: кукушки на яйцах не сидят, ваше превосходительство!

— Вызови начальника караула! — приказал дедушка. — Небось в фургоне прячется.

— Так точно, прячется!

Еще через полминуты рядом с дедушкой оказался невысокий толстяк в мундире — не успел одеться. Видно, дедушка был большим человеком в армии.

— Почему вы здесь оказались? — грозно спросил дедушка. — Что за прятки такие? Вас здесь могут пристрелить, и никто об этом не узнает.

— Такой приказ мы получили в штабе! — Офицер полез за пазуху и протянул дедушке лист бумаги.

— Я разберусь, — сказал тот, — я разберусь.

— Но я не могу приказ передать в чужие руки! — обиделся офицер.

— Ах не можешь! — Почему-то эти слова рассердили дедушку министра, и тот выхватил из-за пояса пистолет. Вспышка выстрела озарила овраг и искорками блеснула на мокрых листьях.

Тут же вперед выбежали оба спутника дедушки и подняли стрельбу по солдатам, погибшим, так и не сообразив, что случилось.

А господин дедушка аккуратно сложил отнятый у офицера приказ с неправильно поставленным на нем, как поняла Кора, крестиком, и пробурчал себе под нос:

— Не могу передать в чужие руки… не могу передать! Вот и передал!

— Теперь, я думаю, мы можем выключить экран, — сказал профессор Ахмет Гродно.

На экране спутники дедушки вынимали из фургона и перетаскивали в повозку плоские деревянные ящики. Ящики были тяжелыми, люди в плащах скользили по грязи и чертыхались.

— Потише, вы! — прикрикнул на них дедушка.

— Выключайте, — сказало Лицо из Эпидавра. Выражения его глаз увидеть было нельзя, так как шар его шлема был снаружи непрозрачным, но, судя по голосу, настроение его было сложным…

Пока техники и лаборанты выпускали из саркофага газ и приводили Второго министра в чувство, профессор Гродно спросил:

— Ну как, вы удовлетворены экспериментом?

— Это был эксперимент?

— Разумеется, демонстрация секретного изображения.

— Могу ли я утверждать, что виденное мною имело место в действительности?