— Куда как ценно, — пробормотал начальник и откинулся в кресле. — Ну-те-с, что мы имеем в итоге? Некое лицо, находящееся на закрытом светском мероприятии, распознало деятельность имперского мага. Мы пока не можем однозначно утверждать, как неизвестный квалифицировал эту магическую деятельность, но по неким причинам им (или группой лиц) было оказано активное магическое противодействие, по всем признакам не отклоняющее и не нейтрализующее, а к корне меняющее природу самого заклинания. Причём итог всегда представлялся разный. Более того, в финале мы имели счастье наблюдать материализацию. После чего маг спокойно ушёл, необнаруженный.

— А я гимназисток видела, — непривычно спокойным, даже заторможенным голосом сказала Света, — они в нашем секторе сидели, в нижнем ярусе.

Мужчины переглянулись. Иван Семёнович решительно потянулся к телефону:

— Вот что. Организуем-ка запрос на применение спецтехники. Кто там к цесаревичу подкатывал? Мухина. Вот её и поковыряем. А если что вскроется, так и вторую не грех будет паровозом зацепить. Победителей не судят.

ПО ГРАНИ

В понедельник я проснулась, преисполненная бодрости. Полученные от господина Бирюкова денежки подспудно напоминали о себе. Не знаю, можно ли сказать «жгли комод» по аналогии с выражением «жгли карман», но такое чувство, что они тихонько из этого комода попискивают и хотят, чтобы их потратили, у меня было.

— Марусь, я бы в город мотанулась быстренько? Прикроешь меня?

— Всё-таки ювелирку хочешь посмотреть?

— Ага.

— Давай.

— Я прямо из форточки в спальне стартану. Ты, главное, следи, чтоб её раньше времени не закрыли, а то придётся мне кругами бегать.

— Ты только недолго, к обеду вернись!

— Да я махом туда-сюда, ценники гляну, хоть ориентироваться на что.

— А если придёт кто?

— А если придёт… Скажешь, что на меня резко слабость накатила, сон прям такой, что невозможно до медчасти дойти. Доктор сказал, при потерях памяти такое может быть, так что поверят. А в кровать мы иллюзию положим.

Мы организовали видимость спящей меня из подушек одеял и небольшого количества маны. Я тщательно упаковалась в теневой кокон, чтоб никто не засёк летящую меня… Однако, нашим дальнейшим планам не суждено было сбыться. В коридоре раздались приближающиеся голоса — спорящие на повышенных тонах, и часть — явно мужские. Среди женских выделялись пронзительные и возмущённые интонации завучихи, Илларии Степановны.

— Нет! Нет-нет! — решительно выкрикнула она. — Только в присутствии госпожи директрисы!

Дверь слегка дёрнулась, словно с той стороны кто-то упёрся в неё спиной. Это что — к нам, что ли, мужики ломятся⁈ А завучиха готова костьми лечь? Это что такое тут происходит?

Я живо разгладила постель, уничтожив следы своей иллюзии, скинула тень…

— Распоряжением начальника службы безопасности, — рычал мужской голос, что постарше.

— У меня своё начальство! — кричала завучиха. К её воплям присоединилась докторша, судя по прыгающим звукам, бегущая с другого конца коридора.

Если пришли по подозрению в использовании магии… Я оглянулась на Марусю. Колье! Риталид постоянно подпитывается, слегка сдвигая баланс маскирующих формул. Маг, настроенный на поиск, увидит следы от тени! Повторить прикрытие «магией внутрь», быстро!

Молодой мужской голос за дверью закричал:

— Там что-то происходит!

Послышались короткие звуки борьбы, закончившиеся сдавленным:

— Можете жаловаться.

Дверь в отделение распахнулась, ударившись о стену. Маруся смерила двоих ввалившихся в комнату мужчин взглядом — сверху донизу — и холодно спросила:

— Что вам угодно?

Докторица, встрёпанная завучиха и трое горничных влетели вслед за ними:

— Я требую, чтобы вы немедленно, слышите, немедленно убрались!!! — взвыла Иллария. — И я непременно напишу жалобу не только вашему начальству, но и вышестоящему!

Угроза, однако, не произвела на мужчин ровным счётом никакого впечатления.

— Девица Мария Мухина? — сухо спросил старший.

Мы с Марусей переглянулись, и я слегка кивнула:

— Это я.

Добавлять «к вашим услугам» или ещё что-либо подобное я не стала — ещё чего не хватало!

— Простите, — молодой, подвинув докторицу, вкатил в палату агрегат, похожий на пылесос, но с экраном на тыльной панельке, и начал поворачивать его во все стороны. К слову, когда я услышала крики в коридоре, почему-то подумала, что явится тот вчерашний маг-стихийник, с хвостом, но этот парень был совсем другой, невысокий, круглоголовый, с короткой военной стрижкой.

Я смотрела на манипуляции, приподняв брови, а затем перевела взгляд на Елену Игоревну:

— Это что-то медицинское?

— Бога ради, Машенька, только не нервничайте, — засуетилась она.

— Что вы делали вчера, во время просмотра футбольного матча в высшем командном артиллерийском училище? — перебил её старший.

— Смотрела очень внимательно, — подняла брови я. — Толпа полуголых парней в трусах пинала мячик. Кто-то из них победил.

Иллария с докторицей от такой моей интерпретации игрового действа выпучили глаза и надулись. Старший посмотрел на молодого, молодой — на свой экранчик и неопределённо пожал плечами. Так-так, похоже, это их маго-метр, а заодно и машинка для определения лжи. Ну-ну.

— В комнате довольно свежо. Почему?

— Я что-то не понимаю, разве в гимназии запрещено проветривать?

Молодой поморщился. Что — не правда и не ложь? Ай-яй-яй…

— Пожалуйста, изъясняйтесь чётче! — потребовал старший.

И тут в нашей сцене появилось новое лицо. Нет, лица. Директриса, Агриппина, кастелянша и двухметровый дворник Степаныч. Степаныч придавал компании особенный вес.

— Господа, извольте объясниться! — строго потребовала директриса.

Дальше началась суета. За спиной Агриппины внезапно возникли усатый столовский «поварёнок» и разнорабочий Ефимыч, тоже не отличавшийся мелким телосложением. Не знаю уж, кто распорядился отправить их в качестве группы поддержки, но наша Надежда Генриховна сразу стала держаться более уверенно. Агриппина подбежала к нам и обняла, успокаивая. Докторша громко высказывала своё возмущение, загибая пальцы. Прибежали ещё воспитательницы, послали за батюшкой (которого, к слову, не оказалось)… Но мужики — надо отдать им должное — стояли крепко и настаивали на том, что меня требуется допросить с этим их агрегатом.

— Да Боже Мой! — воздела руки гор е директриса. — О чём вы хотите расспрашивать бедную девочку? У неё ещё память после трагедии не восстановилась!

Старший сжал зубы и вынул из внутреннего кармана шинели какую-то бумагу. Надежда Генриховна развернула её и некоторое время стояла молча.

— Я вовсе не против поговорить. И было бы неплохо съесть что-нибудь, — решила воспользоваться удобным моментом я — и тут же отметила, что молодой, глядя на свой аппарат удовлетворённо кивнул. Работает, значит, машинка. А мне правда захотелось есть. Медведи часто так, когда волнуются.

Директриса посмотрела на меня, на Агриппину…

— Хорошо, пройдёмте в мой кабинет. Алёша, — повернулась она к поварёнку, — принесите чай с печеньем для барышни в директорскую.

Вот мы и узнали, как его зовут! Алёша.

В директорскую пригласили не всех. Однако, докторица, Агриппина и даже Маруся проследовали за мной. За Марусю я переживала. Её-то они зачем приволокли? А-а, наверное, из тех соображений, что в прошлое моё «обострение» я забыла всех, кроме неё… Однако близость странного прибора к недавно проявленному нервничающему инквизитору меня пугала. А ну как не удержит контроль? Но Маруся боялась гораздо меньше меня, она приобрела свой холодный «юридический» вид и держалась максимально собранно.

Все гимназические расселись на угловом директорском диване, мужчины с прибором — на стульях напротив.

— Некоторые вопросы, которые мы будем вынуждены задать, — начал старший из мужчин, — требуют сугубой конфиденциальности…

— Однако, прежде чем переходить к допросу такого рода, — адвокатским тоном заявила Маруся, — вам следует задать интервьюируемому определённый ритм вопросов и ответов на материале, который близок опрашиваемому и затрагивает круг тем, простых и понятных ему, касающихся семьи и быта.