Грусть не испарилась, но перестала давить, превратилась в светлую тень.

Вот принесут мне краски, и я попробую нарисовать портрет Баграра — пока он жив и ярок в моей памяти. А пока возьму ручки и нарисую форель, которую он так любил — нарисую узорчато, чтобы в ней была и плоть, и магия.

Я почти дорисовала, когда в комнату осторожно постучали:

— Входите.

Дверь открылась, за ней стояла Агнесса, которая принесла мне горсть бумажных упаковок с разнообразными по виду и запаху порошочками. Медсестра не хотела уходить и настаивала на немедленном приёме. Я забрала у неё всё это богатство, сказала: «Я всё выпила, идите!» — на этом моё взаимодействие с местной медициной закончилось. Мало ли какая дрянь в эти порошочки намешана? Вдруг я опять спать начну по четырнадцать часов или в дерево нечаянно превращусь — нафиг, нафиг…

Буквально следом за медсестрой явилась раздатчица, без тележки, зато с подносом, накрытым полотенцем.

— Обед? — как будто спросила она меня.

— Ого, надо же, а сколько времени?

— Уже половина первого.

— Да входите же, — я подвинула рисунки, освобождая место для подноса.

— Вы как покушаете, синюю кнопочку нажмите, я за посудой прибегу. Или если что не так с едой или добавочки захотите — жмите тоже.

— Понятно, спасибо.

— Приятного вам аппетита! — и эта тоже деревянно поклонилась, прежде чем уйти.

Сферы небесные, чего им такого этот доктор наговорил?

Я сняла с подноса полотенце. Что-то не верится мне, что это стандартный местный обед. Во-первых, посуда из алюминиевой превратилась в расписную фарфоровую. Во-вторых, если вчерашний ужин и сегодняшний завтрак были нарочито простыми (хотя всё было вполне приемлемо и сытно), то этот обед явно претендовал на изысканность. Вон, хлебушек на выбор — чёрный, белый, и не кубик масла поверх, а ровненько намазано, да ещё и листиками зелени украшено. Салатики в мелких вазочках, соусы в чашечках, тарелки накрыты специальными крышками под вид серебряных… Стальные, конечно! Уж маг-то слышит, как металл звучит. Но с претензией на аристократизм.

Может, это самого д о ктора Павла Валерьевича набор?

Ладно, пусть меня внезапно начали считать хоть потерянной принцессой — пофиг, зато жизнь приобрела более приятные черты.

Пока ела суп, раздумывала. Передо мной отчётливо маячила перспектива императорской гимназии. Причём, женской. До сих пор я училась в общей школе для мальчиков и девочек, потом Баграр грозился отправить меня в училище — тоже общее, а тут, видать, повсеместное раздельное обучение.

Хорошо это или плохо? В смысле, не разделение, а сам факт определения в гимназию? Меня несколько нервировала идея на четыре года попасть в зависимость к неким чужим людям. Можно было ведь дождаться документов, забрать их и тихонько уйти.

С другой стороны — где в этом случае жить? Судорожно соображать, чем заработать? Воровать мне претило, да и недостойно это не просто дворянского звания, а вообще — представителя любого разумного вида. А на дворе зима приближается. Вон, листья с клёнов полетели. Пристроиться в каком-нибудь богатом многолюдном доме, накинуть невидимость и жить как призрак, потихоньку питаясь с общего стола? А мыться? Этак меня по запаху вычислять начнут, как-то фу. Да и не поговоришь ни с кем, тоже перспектива так себе.

Постоянно головы людям морочить? Опять же надоедает. Да и мо́рок этот — он же как враньё. Беспрерывно запоминать надо, что кому и как наморочил. А ну как эти люди встретятся да поговорят? Или выветрится морок, а человек остаточно запомнит что, да разбираться полезет? Неприятности могут быть. Как говорится: всех не заморочишь. Да и не моё это — ну, не люблю. В крайнем случае — да, а без надобности…

Вот придёт доктор с новостями, посмотрим, когда он будет, этот крайний случай.

АВАНТЮРА

Павел Валерьевич явился к пяти часам. К этому времени я дорисовала свою форель, успела обнаружить, что в санузле моей комнаты кроме туалета также имелся душ (более комфортный и просторный, ура!), а в нём бутылочка с шампунем (ещё раз ура!), превратила часть поверхности моего рисовального подноса в зеркальную и, глядя в него, экспериментировала с магической укладкой причёски. Волосы у меня длинные, коса почти до колена. Всегда хотелось что-нибудь эдакое вычурное попробовать, но вечно не хватало чего? Правильно, маны. Зато теперь я уж отвела душу с экспериментами!

А! В промежутке было ещё чаепитие под названием полдник — чай со сливками и ватрушки.

А потом пошли новости. Сперва за дверью стало шумно, и я поспешила закончить со своими косичками, быстро собрав все в пушистую шишку на затылке. Почти сразу деликатно постучали.

— Да, войдите!

Дверь распахнулась, и в комнату вошли два парня, похожие на дворников: в чёрных рабочих комбинезонах, серых фартуках и фуражках с овальными кокардами, с полными руками пакетов.

— У шкафа поставьте! — из-за их спин распорядился доктор, вручил им по монете (за переноску, должно быть). Мужики отнекивались, но монеты взяли.

Доктор со слегка горящими глазами вбежал в палату:

— Мария Баграровна, у меня для вас информация! — доктор с видом заговорщика выглянул в коридор и прикрыл за собой дверь.

Что-то мне не очень его болезненный энтузиазм нравится. Нездоровая фигня какая-то.

Я села на кровать, оставив ему стул:

— Садитесь, доктор. Рассказывайте.

— По списку удалось найти всё, что вы просили. Касательно пожаров…

— Так-так?

— В самом городе, слава Богу, более года крупных пожаров не было. Однако, намедни в пригороде, в Афанасьевской слободе, целая улица доходных домов выгорела.

— Погодите. «Намедни» — это что? Точнее, когда было дело?

— Огонь вспыхнул позавчера вечером, горело сильно. В ночь ещё тушили.

По времени подходит.

— А «доходные»?

— Это специально выстроенные для сдачи в поднаём.

Ага. Арендные, значит. Ну-ка, ну-ка…

— Погибшие есть?

— И погибшие, и пропавшие. Да я ведь вам даже статьи нашёл в газетах! Вот, аж три штуки!

— А почитайте пожалуйста, Павел Валерьевич.

Как меня эта безграмотность уже притомила, сил нет!

Первая статья была из откровенно бульварной газетки, рассчитанная на острые эмоции экзальтированного читателя: всепожирающее пламя, неизвестное доподлинное количество погибших, мечущиеся родственники, кареты скорой помощи несутся в больницы…

Вторая содержала сухие сводки и больше восхваляла оперативные действия пожарной команды, благодаря которым многих удалось спасти.

А вот третья газетка оказалась въедливым и дотошным экономическим изданием. Некий специалист по недвижимости мещанин Кучилов язвительно критиковал купца Манфёрова за, как сказал бы Баграр, хитрожопость. Купец решил сэкономить на имущественном налоге (который, как пояснял нам специалист) в случае, если жилой объект не являлся вашим непосредственным местом проживания, был не так уж и мал. С другой стороны, по свидетельству ряда граждан, это не помешало господину Манфёрову сдать в аренду не менее двух десятков домов — и за весьма солидную оплату. Арендные деньги могли бы с лихвой компенсировать налог и прочие платежи, оставив домовладельца в приличном прибытке, однако купец решил, что ему-таки маловато. Впрочем, один дом на улице был-таки оформлен в собственность, ибо иначе никак не получалось подключиться к слободской электросети.

В этом месте я поняла, что мне становится трудно следить за логикой господина эксперта, но продолжала терпеливо слушать.

Если говорить коротко, по документам дом был один. А реально — целая куча, причём с каждым годом купец подстраивал на выкупленном конце улицы всё новые дома. А подсоединял их к пригородной коммунальной сети через первый дом, в котором на первом этаже располагалась управляющая этим концом конторка, а на втором жил собственно приказчик. И вот два дня назад проводка не выдержала очередного повышения нагрузки и загорелась сразу в нескольких местах.