Во-вторых, Палыч занимался не только вооружением, он таки собрал пару средневолновых передатчиков, один из которых установили на колёсном пароходе, для испытания рабочей дальности. Кстати, назвал их Палыч, пароходы, довольно странно, колёсный получил имя 'Аскольд', винтовой - 'Дир'. По-моему, кроме легендарных правителей Киева, так звали военно-морские корабли, но не помню, в какое время. С такими пароходами наша торговля в Поволжье будет вдвое, втрое оборотистее конкурентов, использующих бурлаков. Володины инженеры и мастера заложили великолепную базу развития провинции, особенно Поволжья и Приуралья, где большая часть торговых путей пролегала, как тысячу лет назад, по рекам. Дойдёт ли дело до железных дорог в ближайшее время, ещё вилами на воде писано. Зато пароходы, как минимум в Прикамье, богатом лесами и каменным углем, найдут своё применение.
Третьей, не менее интересной новостью, стало переселение на берега Камы сразу пяти родов вогулов, больше десяти тысяч человек. Причём, все пять старейшин согласились откочевать с нами на Восток. Своё решение они объяснили доверием только нам с Палычем, желанием находиться рядом с нами и своими детьми. Иван уже привёл к присяге восемь сотен взрослых мужчин, приняв их на службу, на пять лет. Берега Камы между деревнями Степаново и Бабкой, заселённые вогулами, сейчас кипели. Все свободные площади засадили картошкой, воины обучались стрельбе из ружей и револьверов. Женщины готовили патроны, вываривали целлюлозу. Мастера увеличивали производство повозок, а все наличные средства отправили в Башкирию, закупать коней. С Урала, разорённого пугачевским войском, приходили беглые крепостные крестьяне и горнозаводские рабочие, упрашивая взять с собой в Беловодье. Наша письменная агитация, начатая год назад, стала давать результаты. Пока рабочих и крестьян пришло мало, не больше полусотни мужчин, из них два десятка семейных, с детьми и жёнами. Однако, поражение восстания неминуемо подстегнёт этот поток беглецов в лучшие, свободные края.
- Сколько же нам фургонов придётся делать, - покачал я головой, - никаких денег не хватит для производства двух тысяч повозок.
- Палыч говорит, хватит и пятисот, - заметил Сормов. - вогулы согласились отправить первыми молодых парней и девушек, по четыреста человек из каждого рода. Старики и дети отправятся через год, по накатанной дороге в готовые жилища. Володя найдёт им работу и обеспечит питанием, да и власти к старикам не привяжутся, взять с них нечего. Да, заболтали мы, пора антенну раскидывать, попробуем наладить связь.
Николай с помощником уверенно растянули проволоку антенны, подключили её в передатчику и принялись вызывать Таракановку. Позывных пока не придумали, попытка наладить связь шла открытым текстом, с перечислением имён и прозвищ, жаль, результатов не дала. Полчаса ушли на установление радиоконтакта, так и не удавшееся, к этому времени стемнело окончательно, едва успели снять антенну. Впервые за всё время путешествия я заснул спокойно, практически уже дома. Что не помешало моему организму трижды проснуться, для проверки караульных. Рефлексы не знают отдыха, видимо, сказывается возраст. Как бы я не устал, не меньше двух раз просыпаюсь за ночь, причём, это не сказывается на моём самочувствии, высыпаюсь в любом случае.
До Таракановки мы добирались восемь дней, за это время нанятые в Питере учителя опять стали возмущаться медленным движением и отсутствием нормальных условий жизни. Сколько мы не объясняли существующую опасность встречи с отрядами разбойников или восставших, что, в принципе, без разницы, Мефодий Хромов продолжал отстаивать права своих коллег. Я даже думал рискнуть и отпустить наиболее горластых борцов за справедливость одних, пусть добираются пешком, если считают себя самыми умными. Потеряю выплаченный аванс, зато другим будет наука. Жизнь сама проучила горлопанов, недалеко от Сарапула. В тот день мы плыли долго, надеясь добраться до города и заночевать в подворье Лушникова. Увы, темнота стала сгущаться, когда нам оставалось не больше пяти вёрст до города. Что делать, быстро причалили к берегу, разжигая костры для горячей пищи и чая.
Наша группа, сложившаяся сама собой, уселась пить чай после проверки постов, караульная жизнь становилась привычкой. За время пути к Ване Попову, Алёше Петухову и Сергею Обухову, моим давнишним ученикам, ставшими первыми помощниками по хозяйству и обороне, примкнули командир гайдуков Ненил и учитель Хромов, капитана Клааса я пригласил сам. После Елабуги в нашей кампании обосновался Николай Сормов, благо мои ученики его уже знали. За чаем, заваренном из душистых цветов блошники, зверобоя, богородской травки, разговор переходил от бытовых проблем к нашему будущему, к моим рассказам о дальних странах. Всем полюбились мои лирические отступления по истории Китая, Японии и описание Юго-Восточной Азии. Иногда я буквально пересказывал романы Купера, Майн Рида и других авторов об индейцах и покорителях дикого Запада.
Так и сейчас, все увлечённо слушали мои рассказы о древних царствах, некогда существовавших на территории Монголии и северного Китая, о покорении Сибири русскими казаками двести лет назад. О том, что мы идём туда, где уже стояли остроги наших предков и пахали землю русские крестьяне, но были вынуждены уйти или погибли.
- Чего же они ушли оттуда, коли там земля богатая, - не выдержал Ненил, тщательно скрывавший своё желание уйти с нами в Сибирь. Делал это он так неумело, что для меня его чувство не было секретом.
- Об этом и хочу рассказать, - задумался я, как выгоднее подать своё нравоучение, - в те времена на Россию с запада шведы напали, с юга турки поджимали, царю не до Сибири было. Подписали лет сто назад Албазинский договор с китайским императором, что русские уйдут на север из удобных мест, в тайгу. Сил у казаков, чтобы воевать с маньчжурами и китайцами, без помощи царя, не было.
- Почему тогда мы собираемся в те края? - удивился Хромов, - нас даже роты стрелков не наберётся, солдат нам императрица не дала, казаков с нами совсем нет. Судя по всему, никакой помощи до окончания войны с турками не будет. Мы же на верную гибель идём!
- Не паникуй, Мефодий, - перебил его Обухов, он не первый раз, как и все мои ученики слышал такие рассказы, давно знал мои объяснения, - слушай дальше.
- Уход русских из Маньчжурии произошёл по двум основным причинам, - перешёл я к самому главному, - у казаков не было производства собственного оружия и припасов. Ружья и порох они получали из России, когда поставки прекратились, казаки перешли на луки со стрелами и свои сабли. Такого оружия было недостаточно, чтобы воевать с войсками маньчжуров. Самой большой ошибкой казаков я считаю их жадность, своими поборами ясака они вынудили местные племена принимать сторону маньчжур, уходить на юг, в китайские земли. Казаки стремились выслужиться перед царём, разбогатеть самим, без всякой совести грабили местных охотников, насиловали их жен и дочерей, убивали непослушных.
- Всё, как у нас, - не сдержался Ненил, поддержанный молчаливыми кивками остальных.
- В результате, - продолжил я, - казаки остались без поддержки местных племён. Более того, родовые князья вместе с китайцами нападали на казаков, убивали русских поселенцев. Так и не удержали русские те богатейшие края.
- Так и с нами будут дикари воевать, нас мало, чтобы выжить в диких краях, - подал голос Мефодий.
- Потому всё вам и рассказываю, чтобы вывод сделали, с местными племенами надо дружить, а не грабить и насиловать. Кроме того, не забывайте, мы своё оружие и боеприпасы сами делаем и на Дальнем Востоке будем сами делать. Сколько патронов потратим, всё вернём с лихвой, пушки туда привезём, как на пароходах. Нам не придётся ждать оружия из Москвы и погибать безоружными. Более того, если получится подружиться с соседними племенами, они наши границы оберегать станут, будут нашей защитой. Не забывайте, мы туда не воевать идём, а жить и работать, торговать и богатеть. Там столько товара, что англичане или португальцы с одного корабля миллионерами становятся. Наши купцы за один раз мехов привозят из Охотска на триста тысяч рублей серебром. Вот они и грабят всех, злато неправедное глаза застилает.
