ВОТ ТЕБЕ И ПО-ЦАРСКИ…

Марина

В самом начале декабря караван машин с польской невестой прибыл наконец в финальную точку своего маршрута.

— Извольте видеть — прибываем-с! — порадовал Марину какой-то напыщенный тип, прибывший встречать будущую царицу от лица царского двора.

Марина выглядывала из окна путевого фургона и морщила нос. Да, примерно так она и представляла себе эту дремучую Московию: избы-избы-избы и заборы-заборы-заборы. Только в её представлениях они были совершенно чёрными, покосившимися, а тут какие-то слишком светлые, будто только что вырубленные.

— А где же ваш этот… — она пошевелила в воздухе пальцами, словно припоминая: — Кремль?..

— Так он в Москве, сударыня, — слегка замялся боярин.

— А мы где же⁈ — капризно вздёрнула губу Марина.

— А мы… мы, э-э-э… извольте видеть… мнэ-э-э… некоторым образом…

— Прекратить мямлить! — Марина гневно топнула ножкой.

— Ну, это не Москва, уж точно, — пробормотала Настя, выглядывающая в окно со своей стороны. — Деревня какая-то.

В тонкости взаимоотношений между царевичем Дмитрием и Московским двором Марину не посвящали, и происходящее породило в её мозгу сразу несколько теорий заговора. Злоумышляют! Против прекрасной полячки, конечно же. Из зависти, это ясно! Заморить её тут хотят!

— Де-рев-ня⁈ — с зарождающимся бешенством по слогам произнесла Марина. — Вы куда меня привезли⁈ Да вы знаете, что мой папенька…

Тут фургон затормозил, резко качнувшись, задняя дверца распахнулась, впустив клуб морозного воздуха, и с улицы крикнули:

— Госпожу царскую невесту на альвийский двор требуют!

— Что значит «требуют»⁈ — яростно выкрикнула Марина, и тут до неё дошло: альвийский двор! Значит, альвы все тут?

— То и значит, — ответил голос из мороза, не подозревающий о её терзаниях, — наряжайтесь да пойдём. Да поживее давайте, барышня! Ихняя старая волшебница страсть как не любит, когда на её зов нерасторопно приходят.

— Дверь закрой, мужик! — срываясь на истерику, крикнула Марина.

— Ну, дело ваше, — ответили из мороза, и створка неторопливо захлопнулась.

— Это… это что такое⁈ — Марина обернулась к русскому боярину, задыхаясь от негодования. — Они что себе позволяют⁈ Я!.. Дочь польского магната!.. Я будущая русская царица!!! — она ещё долго кричала, выплёскивая свой гнев и недовольство от приёма.

Где оркестр? Где цветы? Где толпа будущих подданных, склоняющаяся в почтительном раболепии⁈ Что за убожество вокруг⁈ Боярин только пучил глаза и разевал рот, но не успевал вставить ни слова, и этот вид, словно у вытащенной из воды рыбы, распалял Марину ещё сильнее.

Через некоторое время она выдохлась, начала кричать тише и даже делать паузы между фразами. Ближайшей такой лазейкой боярин и воспользовался:

— Госпожа Мнишек, У НАС БУДУТ НЕПРИЯТНОСТИ!

Это прозвучало столь дерзко, что Марина даже слов не нашла от возмущения. Зато Настя Салтыкова быстро спросила:

— Почему?

— Понимаете, барышня, — боярин, казалось, был страшно рад, что наконец нашёлся вменяемый собеседник, — дама из альвийского посольства действительно не терпит задержек и ослушания. И статус её таков, — ему пришлось ускориться, видя, что Марина снова собирается орать, — что она может с лёгкостью отменить вашу помолвку!!!

На несколько секунд стало оглушающе тихо.

— Как это? — не веря своим ушам, переспросила Марина.

— Весьма просто, сударыня. Принять кого-то ко двору, выдать боярский чин или лишить его, казнить, миловать, издавать приказы — всё происходит исключительно с её одобрения. Я бы не советовал вам её раздражать.

Что-то этакое царапнуло Марину страхом, но гонор оказался сильнее:

— Я не позволю, чтобы мной распоряжались таким образом! Лиза! Помоги мне поправить причёску! Настя! Парадное платье!

Придворный этикет требовал для официального выхода одеяний старинного кроя. И особого умения их носить, конечно же. Так что альвы подождут.

Марина демонстративно уселась перед зеркалом, принесённым взамен разбитого. Зеркало было уродливое — на кривой рогулине, в дурацкой чёрной рамке непонятной формы. Потому что где бы они взяли приличное зеркало посреди русской глухомани? Пришлось довольствоваться запчастями из авторемонтного набора. Одна радость — зеркало было чуть выпуклое и немного увеличивало изображение, видно хорошо, и, слегка отклонившись, можно было наблюдать и за досадой русского боярина, и за Настей, недовольно подошедшей к походному гардеробу. Кто-то же должен исполнять обязанности камеристки, если служанок отослали вперёд, готовить покои? Вот, кстати, если все говорят, что приехали на нужное место, то где служанки? Явись они, не пришлось бы просить о помощи фрейлин. Эти русские, наверное, и управляться с традиционными платьями как следует…

Настя распахнула дверцу гардероба и взвизгнула.

— Я вас предупреждал, — укоризненно поджал губы боярин.

По фургону распространился запах смрада. С чавкающим звуком с плечиков свалилось то, что ещё утром было новеньким платьем из индийского шёлка, расшитого золотом…

Марина похолодела. Вот предупреждение так предупреждение! Она обернулась к боярину и потребовала:

— Позовите этого человека! С улицы!

— Так он уже ушёл, — растерянно пролепетал тот.

— Найдите! Немедленно! — Марина вскочила и сдёрнула с вешалки шубу, не замечая, что с мясом вырвала одну из пуговиц. — Я требую, чтобы он меня сопроводил!

— Позвольте… я… по… — боярин с трудом выдернул шубу у неё из рук, — … могу!.. Я провожу вас.

— Лиза!..

— Нет, сударыня. Про фрейлин ничего сказано не было. Только вас. Шапочку наденьте.

Идти пришлось не так уж далеко — через три двора. Там стояла такая же изба, в которую её — внимание — не пустили! Страшный мужик в лохматой шапке заступил ей и провожающему боярину дорогу, загородив вход ружьём:

— Не положено! Секретное заседание думной делегации, велено, чтоб ни одной живой души! Извольте ждать, сударыня. Вон, на завалинку присядьте. А вы, господин хороший, идите по своим делам, вам тут быть воспрещается.

И боярин безропотно ушёл!

Марина с досадой прикусила губу.

Скорее всего, за ней всё это время следили! Точно зная место расположения и обладая значительной силой, немудрено было сформировать заклинание загодя. Не-е-ет, эта таинственная дама не нашла её наощупь! Нет сомнений, она совершенно конкретно указала, где должен был остановиться фургон царевичевой невесты. Возможно даже, с точностью до сантиметров! Заготовила ловушку. И как только заметила, что приказ не выполнен секунда в секунду, активировала свою заготовку! Мерзавка старая!

В том, что дама обязательно старая, Марина после часа ожидания во дворе на завалинке почему-то была совершенно уверена. И ко всем остальным умозаключениям она на той же завалинке пришла. Она успела замёрзнуть и успокоиться. И даже припомнить, что она сама — тоже магичка. Стихия воды — не самая слабая. И, хотя Европа взяла курс на новое слово силы — технику, и магические академии в ней стали не столь популярны, как даже сотню лет назад, матушка Мнишек всё-таки научила дочерей некоторым родовым уловкам. Марина вдруг подумала, что здесь, в этой варварской Московии, эти умения вполне смогут ей пригодиться.

Двери альвийской избы распахнулись, и оттуда повалили бояре. В дорогих собольих шубах, крытых золотной парчой, в высоких меховых шапках, украшенных драгоценными каменьями. Каждый норовил нос задрать выше другого. На Марину, словно на церковную побирушку, никто и не глянул. Подумалось, что таких богатством не удивишь. Да и гонором… Вон, у них своего предостаточно.

— Леди Мнишек?

Марина едва не вздрогнула. На пороге избы стоял довольно высокий молодой человек с очень характерными утончённо-лошадиными чертами исконного жителя Оловянных Островов.

Она вздёрнула подбородок:

— С кем имею честь беседовать?

— Лорд Хангерфорд, к вашим услугам. Прошу, — он сделал приглашающий жест. — Очень жаль, что вы не смогли подойти до делегации собрания русской Думы. Вам бы не пришлось так долго ждать.