Конструкт оказался очередным мутантом. Академическая школа, насколько я её понимаю, учит строить управляющие цепочки по единым правилам – универсалям. Ясное дело, что в прямом бою такие легко разрушить, когда конструкт без защиты, но боевые модели не бывают без защиты, универсали же отличаются лучшей работоспособностью и самой низкой затратностью. Сейчас передо мной монстр, коего слепили много веков назад и таким он и дожил. Зачем что-то менять, если работает? И вовсе это не высокая цена – жизнь кого-то из отпрысков.

Я потому медлю с действием, что слишком уж монструозным выглядит конструкт шторма в эфирном плане. Мне важно было узнать откуда у него идёт подпитка, ведь столько миль пролететь над морем для столь грубой формы невозможно. Шторм в секунду жрёт столько, что страшно. Хотя, я вижу надстройку в виде понижения мощности в процессе сокращения расстояния с целью. Всё настолько грубо, что хочется плеваться.

Они действительно намертво связали мага и конструкт. Я вижу эту нить. Сколь же велика ненависть ко мне и жажда власти, что готовы на подобное.

Пока я разгадывал нагромождения связок, шторм успел приблизиться и моряки попрятались кто где, спасаясь от секущих льдинок, что почти параллельно воде несуться на нас. Я даже про защиту себя забыл и, собственно, боль вернула меня в грубый план.

С моих рук устремились потоки эфира, внешне принявшего вид синего тумана. Это уже готовая форма, что тут же взялась разъедать вражеский конструкт. Я догадался, что так можно делать, когда в очередной раз правил эфирные болячки в хозяйстве Герды. Вместо того, чтобы распутывать каждый сгусток, его можно растворить.

Шторм начал стихать. Мчавшиеся на нас волны льда сделались положе и уже без прежней силы донесли льдины до корабля – киль легко таранит их. Стих ветер и перестали падать льдинки с чёрных туч. Ушёл холод. Самыми последними растаяли тучи, но я не видел этого, так как снова погрузился в глубины эфира. Мне хотелось послать по истаивающей ниточке, что подпитывала шторм, ответную атаку. В голове роились идеи, но пока думал что лучше – маг умер и ниточки не стало.

Взяла досада. Меня злит даже не факт нападения, а как скотски оно сделано: по пути могли погибнуть непричастные, а этому несчастному сыну наверняка сказали что-то про героизм и награду после, хотя изначально знали об итоге. Даже несмотря на то, что я развеял конструкт до начала его фактического буйства, из жертвы уже было высосано достаточно для эфирного истощения. Для нас, магов, это равно смерти или сумасшествию.

Я бы хотел отправить по ниточке ответный модуль. Что-то типа бомбы. Пусть бы они все там померли или получили травмы. Но это словно детские мечты: ты хочешь летать, а как это делать даже не догадываешься. Я всё ещё новорождённый в плане академической магии, я чувствую, что хочу владеть ей, но нужен учитель. И от этого ещё досадней. Но ничего – если вернусь в Империю, то найти род, в котором погиб сын и кто управляет стихией Воздуха уже много поколений, не составит труда.

В каверны моего эфирного вместилища устремился щедрый поток силы. Потрачено много, но и восстанавливается эфир быстро. Я устало спустился с носа корабля и оглядел ошалелую команду во главе с капитаном.

– Пока всё. Сейчас вернётся нормальный ветер и можно возвращаться на курс.

– Что это было, Мастер? – спросил капитан. – Плаваю с младых лет, а такого ужаса не припомню.

– Магия, – бросил я и пошёл в нашу каюту.

Марина тоже встретила большими глазами. Но решила дождаться, как сам расскажу. Воздух уже наполнился типичным для пивного возлияния букетом и я решил подмешать туда дыма. Открыл небольшое оконце, подопнул поближе табуретину и со стоном сел.

– Ненавижу этих скотов.

– Каких именно, Котик?

– Подданных русского Императора, – с горечью выговорил я. – Всё мало влияния и денег. По мне, так уж лучше среди портовой братии и вот так, на борту корабля, чем среди этих…

– Этот шторм был чьей-то атакой? – решила уточнить Марина.

– Именно. Воздушники в нескольких поколениях. Пожертвовали сыном ради того, чтобы шторм долетел до нас.

– Я подумаю, кто это мог быть.

– Пока наметь, – кивнул я и выдохнул облачко дыма в форточку. – Если вернёмся, я им устрою знакомство со стихией. Быстро они не умрут, твари.

– Тебе жалко этого парня?

Я тяжело вздохнул и выдохнул.

– Не знаю. Просто жутко злит подобный подход. Когда людей как дрова в расход.

– Ты безусловно прав, что называешь их гадами и скотами. Просто я могу объяснить зачем им подобное: сокращают внутренние конфликты на корню. Детей-то много рождается. Семья, скорее всего, влиятельная. Вот и гасят эти угольки. Ещё и с пользой.

– Я тебе тоже расскажу, Морена, как, скорее всего, всё с этой фамильной волшбой устроено, – хмуро посмотрел я на неё. – Есть старшие, может один, а может и два-три, не больше. Они знают больше, в том числе и то, что при использовании подобной магии с подпиткой, брат умрёт. Но все остальные не знают – для них это подаётся как благородный риск. Во имя каких-нибудь идеалов, естественно.

Марина улыбнулась:

– И ладно, Котик. Чего ты расстроился так? Где власть и деньги – там кровь и грязь. Вот станешь королём и сделаешь как хочешь.

Я нервно усмехнулся:

– Люблю раздавить гадину, а сейчас не могу. Они там, в безопасности. Вот и злюсь. Но, действительно, ладно. Теперь уже точно не достанут.

– Ты взлетел вверх, как сигнальный огонь, Котик. Вот ещё никто не слышал про Колыванского, а прошло каких-то жалких несколько месяцев и ты уже знаменит. Это должно сильно допекать тех, кто десятилетиями поднимался всего на одну ступень.

– Понятно, – поморщился я. Трубка догорела и я начал забивать снова. – С радостью бы уступил им место. Вот прям совсем бы не рвался куда-то плыть и ехать с родного Ринкабихольма. Пусть у них всю родню перебьют, а они сделаются изгоями.

– Боюсь, этого они не видят, – рассмеялась Марина. – И не согласятся, предложи ты. И не поверят. А когда переспросят у послов, то скажут, что ты всё равно любимчик Фортуны.

Марина встала и, томно посмотрев в глаза, помогла распалить табак. Я подхватил её горячую мягкую ручку для поцелуя.

– Прости меня, – сказал перед этим.

– За что?

– Как русские говорят: нет худа без добра. Я ведь встретил тебя. Побывал на родине моей мамы. И вообще, как сломанное дерево, пустил новый побег. Теперь уже не отыграть назад. Я ни о чём не жалею.

– Я знаю, Котик, – нежно проговорила Марина, приблизившись. Само собой случился поцелуй. – Как зовут того волка из ваших былин? Ты ещё Снежане рассказывал…

– Фенрир?

– Вот, он! – улыбнулась Огнёвка. – Ты как Фенрир – бежишь к цели не обращая внимания на преграды.

– К сожалению, он одиночка, моя Морена, – тоже улыбнулся я.

– Главное, – склонилась она ко мне, обдав жаром огня в глазах и пылким дыханием, – чтобы я не была удушающим ошейником на твоей шее. Беги, мой Зверь. Рви кого хочешь. Делай как пожелаешь. Я любуюсь тобой как стихией.

Волей-неволей, нам нужно обплывать Свейские земли. Я видел их на горизонте и мы встречали корабли свеев. Моё сердце рвалось туда. Всего несколько часов пути и мы были бы в ближайшем порту. Марина, в эти часы, не покидала меня и поддерживала. Говорить не хотелось. Ещё и погода для поздней осени выдалась на удивление мягкая – дул крепкий ветер, гнал лёгкие облака, но почти всё время светило солнце.

Так бы и проплыли мимо, если бы в одном из проплывающих мимо кораблей я не узнал кнорр Кольбейна. Душу защемило так, что не попытаться встретиться я не мог.

Мы спустили паруса и встали якорем, связав судна сходнями. Объятья были крепкими, словно и не человек Бранта, а сам Брант. Я познакомил Кольбейна с капитаном, им было что обсудить, но вначале разговорились мы. Были распечатаны бочки с крепким и слабосильным алкоголем. Командам было разрешено тоже отдохнуть и устроить небольшой праздник в честь встречи.