Огнёвка тоже не стесняется и совсем скоро её рука сомкнулась на члене. Не скрывая как ей нравится трогать и смотреть на него, Марина ещё и делает это очень возбуждающе. Сейчас, когда страсть в нас обоих кипит, каждое движение, игра пальчиками с головкой, настойчивое поглаживание уздечки – всё вызывает сильные приливы удовольствия. Вот она пальчиком собрала выступившую смазку и размазала по оголившейся вершине члена. Я же всё не могу насытиться лаской её тела, хотя желание скорее скользнуть к жаркому уголку только крепнет. У Марины он голенький и очень опрятный. Воспевающих образ вагины слов сказано много и я тоже понимаю природную красоту истока рода человеческого, но Марина словно роза, чей кустик максимально ухожен и максимально далёк от дикого шиповника.

Сегодня на ней нижнее бельё. Наверняка красивое – обязательно полюбуюсь позже, как утолю голод, пока же приспустил, спешно нашёл пальцами умасленое лоно и скорее нырнул двумя. Оно сжалось, обхватило, но тут же разжало объятья, словно приглашая в объятья более объёмного друга.

Соитие случилось быстро и нами было воспринято одинаково хорошо. Я взял темп, очень хочется поднять ногу Марине, чтобы входить глубже, но недоспущенное бельё мешает. Однако, вот так, со сведёнными ногами даже интересней…

Ритм сбил финал: член выскользнул из лона, а при следующем толчке прошёл мимо. Сейчас мне уже всё равно, ведь тесно сжатые бёдра дают возможность дотянуться до вершины. Я грубо перехватил Марину за попу и вбил пару последних движений. Семя брызнуло обильно, заждавшись момента когда будет можно, но всё так же мёртвое.

Когда пришёл в себя, моя Огнёвочка смирно находилась в объятьях и продолжала периодически вздрагивать. Волны удовольствия откатывались в ней, словно бы уже штиль, а потом вдруг снова, со всей глубиной.

– Побери меня тьма, Котик, я словно заново родилась. Никогда так хорошо не было.

Я мягко поцеловал.

– Ты бесподобна.

– Боюсь пошевелиться, – нервно рассмелась она.

– Упасть боишься?

– Это тоже, но ещё, что сказочный миг прервётся.

– Мы же можем продолжить, – прошептал ей на ухо, вдобавок лизнув.

– Мы обязаны!

Вскоре она предалась, кажется, своему любимому занятию: горячим шаловливым ртом и язычком играть с членом. Я пока не отошёл от первого раза и потому это действительно больше игра и нечто такое особое, что может подарить лишь Марина. Лишённая стыда, она смакует оставшиеся соки, причём собственный ей нравится наравне с моим. Мне не нужно как-то особо вести себя, имитируя одобрения ласк – игра нравится Огнёвке сама по себе, а не результатом. Получается чуть ли не вариант, что я позволяю ей делать то, что сильно хочется.

Понемногу вернулся напор возбуждения. Огнёвка безошибочно уловила перемены и усилила ласки. Я оживился, стал толкаться ей в ротик, отчего она даже закашлялась, но лишь напористее продолжила.

Перед тем как снова исторгнуть семя, хрипло предупредил об этом. Дальше всё окрасилось в безумные краски удовольствия, а Марина получила то, что хотела.

В дверь громко постучали. Мне даже жаль стало: новая, только окрашенная и такие удары. Выбравшись из объятий Марины, поспешил открыть.

– Простите, Ваше благородие, – чуть склонился глава караульного отряда, – Вас к Его превосходительству Геннадию Ортеговичу.

Мы обоюдно откозыряли. Я знаю этого Гридя: заведует отрядом караула, числится боевым офицером, зовут, кажется, Григорием. Недолюбливает меня со дня турнира, так как болел за Дмитрия Штромберга. Потому и наградил осуждающим взглядом за внешний вид – в одних портках, а ведь уже почти день.

Портки портками, а шрамы на теле говорят за себя и он это знает. Впрочем, побриться следовало бы, да и волосы подровнять, а то как чудище лесное.

Спустя минут сорок я уже подходил к Администрации. Взлетел на крыльцо, поздоровался со знакомцами и скорее на четвёртый этаж.

– Геннадий Ортегович? – постучался я и приоткрыл дверь. Адъютанта, почему-то, не оказалось.

– Заходи! – донёсся его басовитый голос. – Мы тут уже обсуждаем…

У моих геройств есть положительные стороны и сложно отрицать их ценность, однако, имеется и обратная сторона: в области Санкт-Питербурга объявилась группа ренегатов, а кого ещё генерал-майор позовёт в отряд борьбы с ними? Я не то что бы против, просто надоело уже из огня да в полымя нырять.

Группу собрали весьма интересную: из Александровых – ещё одного брата Снежаны Алексиса; из Абдуловых – незнакомого мне Дмитрия, сына Вениамина Игоревича, нашего гимназийского замглавы. Ну и ещё двое ребят для усиления. Интересно, почему Геннадий Ортегович включил в отряд представителя враждебного рода? Может старший Абдулов надавил?

Руководителем будет Пётр Петрович, который тоже оказался на совете. Вместе с нами рыскать он не поедет, но докладывать будем ему, а не генерал-майору. Думаю, это они между собой поделили обязанности, так как большие товарищи.

Алексиса я видел всего несколько раз и никогда особой разговорчивостью он не отличался. Крупный телом, хмурый, темноволосый и с густыми бровями на мужественном лице. По слухам, хорошо владеет рукопашным боем. Как маг выступает в чине, среднего по силам, Гридня. Мы почти родня, потому идти в бой с таким напарником мне в радость.

Чего не сказать про белобрысого Абдулова: этот тоже Гридень, но слабее. Может на что и из рукопашки способен, но точно не знаю. Высокий, с невзрачным лицом. Тем не менее, придётся как-то уживаться.

Двое из поддержки, ожидаемо воздушники и выступают в чине слабых Воев. Тоже хорошо.

– Ну и касаемо главенства, – прочистил горло Геннадий Ортегович, – в бою подчиняться будете Игорю, хоть он и поручик покамест, а вы, – поочерёдно посмотрел он на Алексиса и Дмитрия, – капитаны.

– Капитан-поручики, – неожиданно уточнил Алексис, видимо, чтобы я правильно понял, какова разница.

– Если мы выше по чину, то почему ему? – бросил Абдулов.

Пётр Петрович потемнел лицом, на что хозяин кабинета ответил выразительным взглядом.

– Во-первых, это мой приказ, – спокойно отозвался Геннадий Ортегович, – во-вторых, но это уже для вашего лучшего слаживания: Игорь пользуется моим полным доверием. В бою вы можете полностью рассчитывать на него.

Алексис успел заговорить раньше Абдулова:

– Не имею возражений, Ваше превосходительство. Игорь сильный воин, это известно. Для нас честь быть под его командованием.

Я метнул благодарный взгляд. Вот уж сказал, так сказал братец Снежаны. Хорошо понимаю, что все они и сами с усами, но вот так, при генерал-майоре и его ближайшем соратнике Петре Петровиче – это широкий жест.

На том кончили. Выступать велено завтра, сутки даны на сборы и подготовку. Так как на меня пудовой тяжестью легла ответственность, нужно выдать распоряжения:

– Пойдёмте на улицу, подумаем и обсудим.

– О чём? – отрывисто бросил Абдулов, рванувший было прочь.

– Нужно решить во сколько и где соберёмся, как поедем, с чего лучше начать…

Тот поморщился, но смолчал. От Алексиса вообще никаких реакций, он словно верный арбалет под рукой – у графа отличная школа.

Вышли из холла Академии, огляделись на широком каменном крыльце. Я указал на вместительную беседку неподалёку. Погода с утра была нежно-ясной, но пока мы беседовали, с моря надуло тучу, что вот-вот разродится.

Перво-наперво выудил кисет и туго набил трубку, затем с наслаждением затянулся и оглядел новосозданный отряд: Абдулов – тёмная лошадка; Александров средний – верный соратник; парни-воздушники хорошая подоплёка в случае чего.

– Можем сразу верхом поехать, – предложил я, – но если критично, то пересядем на лошадей в городе.

– Верхом? – непонимающе посмотрел Абдулов. – Я поеду экипажем до Санкт-Питербурга, как выяснится, где у них логов, выступлю вместе с вами.

Теперь уже моя очередь удивляться. Пара Воев никакого виду не подали, как и Алексис.

– Хочешь сказать, не станешь вместе с нами их искать?