А Лялин погиб мгновенно, в первую же секунду боя. Пуля разорвала ему сердце.

Лялин. Скромный мальчик из третьей школы. Музыкант. На конкурсе его и заметила Зита когда-то, заметила, оценила и уговорила вступить в штурмовой отряд. Ей тогда крайне требовались именно такие — скромные, трудолюбивые, готовые без шума и лишних слов выполнить любое ответственное задание. На таких, как Лялин, держался «Спартак». Именно он — «белые звезды, честные сердца». Она привела его в отряд, обещая поддержку и защиту. Не друг, не одноклассник. Просто очень хороший паренек. Он прыгнул вперед, закрывая Зиту от пули, предназначенной ей.

— Серый! — сказал потерянно Кунгурцев и опустился на колени рядом с убитым. — Серый…

Они дружили, вспомнила Зита. Такие разные — а дружили. На операции старались ходить вместе, и грубый боксер Кунгурцев с забавной деликатностью берег друга от травм, оправдываясь, что «он же музыкант»…

Вернулся Димитриади, притащил тело. Парень в диверсантской «лохматке» был белым от боли, но — в сознании.

— Как вышли на нас? — прошипел ему в лицо Димитриади. — Как?! Говори! Глаза вырежу!

Диверсант слабо шевельнул рукой. Зита поняла, склонилась над ним и помогла расстегнуть маскировочную накидку. С отворота формы ей неприятно оскалился снежный барс. Понятно, этот не скажет ничего. Спецназ проходил специальную подготовку по противодействию допросам.

— «Барсы Гомбори?» — ощерился Димитриади и достал финку.

— Как твоя фамилия, бичо? — спросила Зита внезапно. — Скажи, я передам родным, как ты погиб.

— Джаиани, — прошептал парень после молчания.

— Джаиани… Нодар Джаиани — твой дед?! — поразилась Зита.

— Двоюродный, — сказал парень и слабо улыбнулся. — Передай своему командиру — мы вас услышали. С дороги услышали. Есть прибор… Помни, гогона, ты обещала! Тбилиси, улица Маяковского…

— О чем вы с ним? — сердито спросил Димитриади.

— Он внук очень известного грузинского композитора, — виновато сказала Зита. — Представляешь? Музыкант — и бегает в спецназе! Джаиани — все музыканты, такая семья… Он сказал — нас услышали с дороги. У спецназа есть специальный прибор звукового контроля, вероятно, аналог нашего «Волхва». Вот.

— Уходим! — сказал штурмовик и вернул финку в ножны. — Если засекли выстрелы — нам тут станет кисло! Им, конечно, тоже — но сначала нам!

Кунгурцев забрал берет друга и поднялся с колен.

— Дай мне огнемет! — сказал он угрюмо. — Дай!

— Будет тебе огнемет! — пообещал Димитриади. — Даже все три! Но сначала — уходим!

Они ушли, как принято у спартаковцев — дерзко, шумно, чтоб не появилось желания гнаться. Вышли к дороге, дали из оставшихся огнеметов по блиндерам со спецназом, расстреляли все, что движется, рывком преодолели дорожное полотно и ушли вертикально вверх, по скалам, заросшим колючим кустарником. Для бойцов в полной выкладке — непосильная задача, но «Спартак» привык ходить налегке, так что получилось. И штурмовые вертолеты, налетевшие вскоре, как саранча, безрезультатно выместили злость на лесном массиве, таком удобном для отхода, но пустом. Командовал Димитриади с молчаливой поддержкой Брюханова. Сама Зита на такой отход не решилась бы. Достаточно одной очереди не замеченного снайперами автоматчика. Снова оставлять за собой тела ребят?! Но парень есть парень, лихость в крови, а остальные спартаковцы его дружно поддержали. Запустили дымовух и прошли без потерь. И когда вертолеты превратили в ад тот лес, которым отходила бы сама Зита, она призналась себе, что в «Спартаке» появился командир, возможно, получше ее.

И ей стало легко на душе. Словно тяжелый груз соскользнул с плеч. Она шла вместе с бойцами по скалам, укрывалась в кустах при близких пролетах боевых машин, а сама любовалась ребятами. У них все получалось лучше, чем у нее.

И место для ночевки обнаружили сказочно удобное. Длинный скальный навес, весь заросший кустарником. Под ним — глубокая каменная щель. В ней свободно поместились все штурмовики, и теперь их невозможно было обнаружить ни визуально, ни приборно. Осталось распугать местных змей и разместиться с удобствами. Разведчики быстро проверили окрестности. Выяснили, что наверху кусочек леса, дальше снова мешанина скал и кустов — можно сказать, рай для диверсантов. И бесценным бонусом оказался крохотный ручеек, падающий со скал вниз. Вода… больное место в рейде. Нужна всегда, но на себе много не унести, боеприпасы важнее. А тут — крохотная, но постоянная струйка! Это — возможность вволю напиться, смыть пот и грязь. Это — счастье и радость для девушек отряда.

И спартаковцы наконец расслабились. Зазвучали осторожные разговоры вполголоса, залетали смешки, вспыхнул шепотом несерьезный спор об очередности доступа к средству гигиены… а Зита поманила Катю Короткевич и выбралась подальше от чужих ушей на карниз, в еловый кусочек горного леса.

— Зита, ты что творишь?! — прошипела подруга, едва они остались без наблюдателей. — Так нельзя! Что за детские истерики? Ты за отряд отвечаешь!

— Сдай службу собственной безопасности, — сказала Зита ровно. — Кто у тебя в сменщиках?

Девушка осеклась и посмотрела остро.

— Это такой ответ на вопросы к себе любимой, да? Начальство у нас теперь неподсудно?

— Сдай службу собственной безопасности.

Катя помолчала, поковыряла веточкой опавшую хвою.

— Почему?

— Недопустимое расширение зоны ответственности, — коротко пояснила Зита. — Полезла в командирские полномочия. Катя, сдавай службу. Остынь немножко.

Девушка вздохнула — и будто сломалась. Опустила плечики, понурилась. Стало сразу заметно, что рейд дался ей очень трудно. Ей всегда рейды были сверхнагрузкой, сказывалась миниатюрность. Как ни разгружай ее, как ни помогай, железяки есть железяки, крохотную девчушку давят к земле. Она всегда выезжала на предельной собранности, на воле… на пределе сил.

— Наверно, ты права, — вздохнула она. — Только сдавать некому. Сменщиком был Лялин, а он…

— Кто следующий в очередности?

— Подберу. Дело нехитрое, нас всего пятеро осталось в живых. И трое — девчонки… Зита, не бросай «Спартак»! Пока ты во главе, девочки защищены! Ты не понимаешь, на какой ниточке держатся в отряде отношения, а я знаю! Димитриади — кобель, он быстро введет право первой ночи!..

— Катя, сдавай службу, — мягко сказала Зита. — Оставь за собой негласную защиту девочек, и всё. Новый глава службы не обязательно должен об этом знать. Это приказ.

— Кто ты такая, чтоб приказывать? — буркнула оперативница. — Ты теперь никто! А Димитриади о нас даже не знает.

— Катя…

— Да поняла я. Это я так… из вредности. Сменщика подведу завтра на представление. Если останемся живы.

Катя легко чмокнула ее в щеку и исчезла. А Зита загрустила. Пять оперативников службы собственной безопасности — остались живыми. А было сколько? Война выбивала раз за разом самых честных, самоотверженных ребят. Самых лучших. Лялин — закрыл ее собственным сердцем…

Вот такую, зареванную, и нашел ее Димитриади. Посмотрел, посмотрел — и молча притянул к себе. Возможно, он хотел только спросить, как разблокировать командирский планшет, а пришлось гладить по голове плачущую девушку, вытирать ей слезы на грязном лице и целовать в ушко.

— Почему оставил живым «барса Гомбори»? — спросила она, успокоившись. — Ты же хотел убить, я видела.

— Да странное дело, — задумчиво сказал Димитриади. — Он ведь совсем как мы. Тоже спецназ, тоже идейный. Всей разницы — у него барс на эмблеме, у нас волк. Вот и подумалось: война когда-нибудь закончится, и с кем-то придется достигать… взаимопонимания. Так лучше с ним. Свой парень. Вот как-то так. А на самом деле, наверно, от тебя заразился.

Она только улыбнулась. Как же, заразился. «Спартак» среди всех штурмовых отрядов всегда отличался повышенной нравственностью, если такие слова вообще можно применять к банде громил и убийц.

— Ты плачь почаще, — с мягкой усмешкой посоветовал Димитриади. — Вот такой ты выглядишь и ближе, и понятней. А то окружила себя статусными мужчинами, подойти страшно. Сначала подружка самого майора Каллистратова, сейчас половина штаба бригады за тобой на веревочке ходит… Одного не понимаю — как они тебя делят? Я бы конкуренции не потерпел.