-- Они были первыми, -- согласился я.

  -- Альдабе... - объяснил второй цекул, надевая мне браслет, -- как минимум -- абсолютная защита... Это поможет тебе избежать многих опасностей и выжить в реале. А потом мы тебя найдем.

  -- Вы вмешаетесь в наши дела? - спросил я, рассматривая браслет.

  Мгновение он переливался всеми цветами радуги, затем сделался телесного цвета и стал частью моей плоти, но я ничего не ощутил.

  -- Нет, но не дадим и астросам.

  -- Они и сами не полезут, -- согласился второй цекул и коснулся ладонью вначале комиссара Ё-моё, потом Сорок пятого, который мирно спал в позе эмбриона. Оба тут же ожили, вылезли из грязи и прилипли ко мне, как пиявки: комиссар Ё-моё схватил за плечо, а юмон вцепился в лодыжку.

  -- Валим домой... - как ни в чем ни бывало зашептал комиссар Ё-моё, жалко и подобострастно улыбаясь цекулам. - Валим!!!

  И мы свалили, хотя, ей богу, я совсем не желал этого. Напоследок я оглянулся: цекулы, как показалось мне, грустно смотрели нам вслед. Да, вот еще: за нами, как ни странно, переместился комиссарский аэромобиль марки "яуза", но это уже было делом не моих рук.

  Больше я ничего не помнил вплоть до того момента, когда проснулся у себя в постели, услышав телефонный звонок, а затем и возмущенный голос Алфена.

  Подозреваю, что перед этим мы завернули в Кагалму. Каким-то образом захватили Луку с Ремом Понтегера и переместились в реальность, то бишь в мой дом. Возможно, что-то разнилось в деталях, но, похоже, все было именно так. Что произошло с комиссаром Ё-моё и юмоном я не имел ни малейшего понятия.

  Зато теперь этот самый комиссар Ё-моё требовал от меня нового подвига. Если бы я умел обращаться со своим альдабе, я не позволил бы комиссару Ё-моё разговаривать со мной в подобном тоне. Но я еще не умел пользоваться альдабе. Да и честно говоря, забыл о нем.

  -- И в это раз ничего не выйдет, -- сказал я.

  -- Если все сделать по-умному, то выйдет, -- убежденно возразил комиссар Ё-моё.

  -- А если снова нарвемся на шустрых людей? -- спросил я.

  Видать, комиссар Ё-моё исходил из стратегии ошибок: чем больше ты их совершаешь, тем меньше остается. Главное при этом -- выжить! Комиссар Ё-моё готов был рисковать бесконечное количество раз, каждый раз делая ставку на жизнь. Хорошо бы только на свою! У него была психология самоубийцы.

  -- Но ведь прошлый раз были не люди! Ё-моё! -- комиссар стал злиться. Он уже забыл все свои страхи и обещания, свои слезы и мокрые штаны. -- Вообще-то, я могу вас здесь оставить, ё-моё -- иезуитски заметил он. -- Время военное, кто будет искать?!

  -- Комиссар, -- напророчил я, -- быть вам корсаром всех времен и народов!

  -- Во! - он ткнул в меня пальцем. - Правильно! Где ты раньше был?! Я тебя озолочу! Ё-моё!

  -- Ой ли?! - воскликнул я. - Вашими молитвами!

  -- Сейчас сделаю укол, и отправимся! - обрадовался он, полагая, что сломал меня своими железными аргументами.

  -- Без него не поеду! - заявил я, кивнув на Виктора Ханыкова, понимая, что Ханыков сам по себе никому не нужен и лежать ему через пять минут грудой костей под марсианскими березками.

  -- Зачем он тебе? - удивился комиссар Ё-моё.

  -- Затем! -- твердо сказал я.

  -- Для него доли нет! Зачем?! Ё-моё!

  -- Это мой секрет, -- стоял я на своем.

  -- Ну ладно... -- махнул рукой комиссар Ё-моё. - Только придется одним шприцом колоть. У меня второго нет, ё-моё.

  Виктор Ханыков возмутился:

  -- Что я наркоман какой-то?!

  -- Молчи... - процедил я сквозь зубы. - Молчи!

  ***

  На этот раз комиссар Ё-моё выбрал звездолет "Абелл-085".

  Расчет был на то, что в последней ракете полетят самые распоследние люди Земли, а уж денег у них -- куры не клюют. Но я ошибся - деньги комиссара теперь не интересовали. Точнее, они его, конечно, интересовали, но постольку поскольку.

  Звездолет "Абелл-085" класса "летающая казарма" пропал в глубинах космоса два года назад - 2 августа 2114 года. Зафиксировали даже точное время прекращения связи - 17:45 московского времени. Что именно произошло, было тайной века за семью печатями.

  А ведь ее никто не узнал, кроме меня, комиссара Ё-моё, его утер-пришебеева - Сорок пятого юмона и Виктор Ханыков, хотя уж последнему полагалось быть осведомленным по штату.

  Из-за одной этой тайны века я мог лишиться головы, потому что оказалось, что в гибели "Абелл-085" были замешаны "сильные мира сего". Но это я понял гораздо позднее. Официально было объявлено, что причиной гибели звездолета послужил метеоритный дождь, о котором, кстати, предупреждали все наземные и орбитальные станции. Но считалось, что защита звездолетов марки "турсы", к которым принадлежал "Абелл-085", способна выдержать и куда более грозную атаку, но... почему-то не выдержала. Собственно, несмотря на то, что в одной из последних ракет на "исконную родину" отбывали сливки общества, расследованием катастрофы особенно никто не занимался, потому что Землю захватили хлысты и было не до этого. Как и в два последующие года - средства массовой информации как в рот воды набрали, несмотря на то, что на звездолете уносило ноги последнее правительство как Санкт-Петербурга, так и всей страны. Понимаю, что это звучит глупо - собирать правящую верхушку в одном месте, но другого выхода не было, потому что положение было критическим - на Земле остались только военные.

  Вначале комиссар Ё-моё сделал укол мне. На мгновение я "улетел" -- мне даже привиделся короткий сон, будто ангел голосом комиссара Ё-моё называет дату и время перемещения. Потом тряхнуло, и я обнаружил себя бредущим по длинному коридору с низкими потолком. Впереди топал комиссар Ё-моё, за ним пристроился Виктор Ханыков, который был совсем никаким, затем шел я, а замыкал колонну юмон с рожками, которые он прятал под легкомысленной панамой, хотя маскировался он напрасно - любой мало-мальски опытный землянин или марсианин легко узнавал юмона. Что-то такое в лице у юмонов было, что не давало считать их людьми.

  Звездолет "Абелл-085" действительно был летающий казармой. Не помню, сколько в него точно вмещалось, но не меньше двадцати тысяч. Звездолет даже не "умел" приземляться. По сути, это была космическая платформа с гелиевым реактором в качестве двигателя - столь огромная, что могла находиться только на орбите. Конструкция, конечно, была устаревшей, но достаточно надежной. Десяток ракет-челноков осуществляли связь с планетой.

  -- Вперед! -- скомандовал комиссар Ё-моё.

  Мы находились на обширной палубе и двигались в проходах, которые змеились во все стороны -- мимо коек в три яруса, мимо туалетов и кухонь, мимо фойе, где крутили старые фильмы, мимо душевых кабинок и оранжерей - столь крохотных, что внутри можно было стоять только на одной ноге, мимо курилок, прачечных и других помещений - в общем, мимо всего того, что называется летающий казармой. Люди спали, читали, ели. Пахло носками, немытым телом и бельем.

  Полет длился уже два месяца. Впереди еще было столько же, и чувствовалось, что пассажирами овладела апатия. А ведь их можно спасти, думал я, всех-всех до единого. Но не знал, как это сделать.

  На этот раз угнетающее действие медиатор не было столь очевидным, и я что-то соображал, чего нельзя было сказать о Викторе Ханыкове. Он едва передвигал ноги, а взгляд был остекленевшим. Зачем он мне был нужен, я не имел ни малейшего понятия, хотя он спас меня в Петропавловской крепости. Конечно, комиссар Ё-моё убил бы его. Я думаю, что он с удовольствием убил бы нас обоих. На всякий случай он убил бы своего раба -- Сорок пятого юмона. Но у нас был шанс остаться в живых, и я хотел его использовать.

  -- Направо! -- командовал комиссар Ё-моё. -- За мной!

  Мы вскарабкались по трапу на палубу для среднего класса. Здесь были отдельные каюты, на полу лежали дорожки, а воздух кондиционировался и дезодорировался. Да и пахло дорогим рестораном, что у лично у меня ассоциировалось с купатами и борщом. Ко всему к этому примешивался запах коньяка. Откуда-то доносились голоса и музыка.