Со всей страны тайными тропами в самые южные провинции Хокурикудо, Вакаса и Этидзэн давно уже стекались ремесленники, работающие с металлом, и не только для того, чтобы на берегу озера Бива ковать мечи и нагинаты, но и для создания нового оружия.

Главнокомандующим мятежников — тайсё — стал Го-Данго. Ему помогал его друг — Гёки, которому присвоили чин тайсёгун[218]. Гэндзабуро, как прежде, следил за питанием и здоровьем своего господина. Он постарел еще больше и казался тенью великана Го-Данго.

Тюдзё Сорай выполнил приказ беспрекословно. У него было три отряда: в первом состояло пять, во втором — шесть, а в третьем — четыре иканобори. Отряды располагались от внутреннего моря, начиная от деревни Кюсю, до восточного побережья в местечке Хараномати. Второй отряд из шести иканобори прятался в горах.

Он хотел посадить на каждого иканобори по лучнику, но получалось так, что лучник сковывал движение дракона и лишал его ловкости. Лучники были пригодны лишь для больших сражений, когда могли поражать цель на земле. Но для того, чтобы побеждать иканобори, которые были сильнее, требовалось действовать хитростью.

Он тренировал их на рассвете, когда лагерь еще спал и лишь сонные фигуры стражи маячили на гребнях гор. Его отряд был совсем небольшим. Он состоял из местных крестьян. В нем имелся один ниндзюцу, которого Сорай поставил во главе отряда разведчиков, и два самурая, вернее, ронины[219]. Сорай подозревал в них отъявленных разбойников, но в лагере они вели себя спокойно и на них никто не жаловался. На земле каждого иканобори охраняли двадцать человек. Куда бы иканобори ни шел и чтобы он ни делал, эти люди должны были следовать за ним. Лишь в воздухе драконы получали полную свободу.

Сорай разделил иканобори на ведущего и ведомого и разработал знаки, с помощью которых иканобори общались в воздухе, когда голос был бесполезен. Кроме этого он придумал приемы, с помощью которых иканобори могли уходить от более сильного противника. Он изо дня в день заставлял своих подопечных разучивать эти приемы. Настал день, когда его тактика боя дала свои плоды.

После нападения на иканобори арабуру Сорай перенес лагерь сюда — на гору, которую гордо называл «замком», хотя это была просто хорошо укрепленная гряда скал, рассеченная непроходимыми ущельями. Там, где можно пройти, «замок» огородили частоколом и камнями. Перед главной позицией был вырыт ров, который заполнили водой из горной реки.

Сорай прошел мимо потухших костров, вокруг которых спали его солдаты. Едва уловимый запах тлеющих углей смешивался с чистым горным воздухом. Меж острых, как бритва, скал утренний ветерок уносил остатки ночного тумана, и от этого расстояние до гребня, который Сорай именовал «башней», казалось больше, чем было на самом деле. Там наверху в лучах солнца, как золотой рё, блестела нагината караульного. Что он может увидеть в таком тумане? — подумал Сорай.

Иканобори спали, как собаки, укрыв морды крыльями. Холодная утренняя роса блестела на их перепончатой поверхности.

Где же стража? — удивился Сорай. Караульных должно быть не меньше трех. Они должны располагаться от друг друга на расстоянии крика. В их задачу входило вовремя поднять тревогу.

На одного из них он едва не наступил и тут же все понял: от караульного так разило сакэ, что впору было закусывать. Второй сидел в отдалении, опершись на копье, и задумчиво глядел на потухший костер. Он даже не проснулся, когда Сорай толкнул его в плечо, а улегся, как сноп соломы, на бок. У третьего, верно, было больше совести, потому что он не упал, как первый, и не прикорнул, как второй, у костра, а прислонился к сосне, но спал не менее крепко. Откуда у них сакэ? — удивился Сорай. Мы уже целых две луны не спускались в деревни. Никто не знает, где находится «замок».

— Эй! Просыпайся! — он ткнул караульного в бок.

— Чего тебе? — не узнал его караульный.

— Где напился-то? — грозно спросил тюдзё Сорай.

— Таратиси кими, таратиси кими… — испугался караульный. — Вчера вон там нашли…

— Показывай! — велел Сорай.

Они пошли вниз по склону. Трава была мокрой, и ноги скользили. Башня все отчетливей проявлялась в тумане.

— Вот здесь и лежало… — упавшим голосом произнес караульный.

Спросонья он ежился и вообще держал свою нагинату, как крестьянин держит кирку после тяжелой работы. На лице у него был написан единственный вопрос: «Что же теперь будет?» Сорай не стал его ругать. Он знал, что очень скоро они все умрут, не потому что ему так хотелось, а потому что по-иному не может быть — тот, кто дразнит гусей, должен быть готов получить на орехи. Он подошел и посмотрел в пропасть. С это места ничего не было видно, кроме мокрых скал и обрывков тумана, которые нес ветер. Ветер завывал и свистел в утесах. Арабуру были где-то рядом. Может быть, даже в двух-трех кэн. Тюдзё Сорай почувствовал их, как тигр чувствует добычу. Воспользовались тем, что этот обрыв никем не охранялся, подумал он.

— Поднимай тревогу! — скомандовал Сорай.

Туман сделался совсем редким, и Сорай увидел голого человека. Каким-то чудом он сидел над пропастью целился в него из арбалета. Сорай хотел испугаться, он не смог. Если бы он испугался, то действовал бы быстрее и, наверное, остался бы жив, но Сорай был бывалым самураем и так часто смотрел смерти в лицо, что привык к ней.

В этот момент караульный не очень уверенно прокричал: «Тревога!» и поперхнулся. Тяжелая короткая стрела ударила Сорай в левое плечо как раз между пластинами нарукавника, и он упал, но не от боли, а от удара, и тут же вскочил. Караульный корчился рядом — стрела попала ему в горло. Но лагерь уже был на ногах, со всех сторон слышались крики и звон оружия. К Сорай уже бежали свои. Он вырвал из руки стрелу и стал дрался с арабуру, которые, как тараканы, карабкались на обрыв. Первых двух он проткнул катана, как протыкают цыплят вертелом. От ярости они грызли его катана, а затем с протяжным криком падали в пропасть. Третий же оказался настолько ловким, что уклонился от катана Сорай и даже перебил его своим огненным катана. Мало того, бордовый луч огненного катана так близко просвистел над головой Сорай, что тот услышал его гудение. Наверное, следующим ударом арабуру убил бы Сорай, если бы тот не подхватил с земли нагинату караульного и не разрубил арабуру надвое. Огненный катана, упав на землю, выжег вокруг себя траву.

Однако этого Сорай уже не видел, потому что побежал на звуки битвы вверх по склону, туда, где находились иканобори. Он уже видел, что вокруг иканобори идет бой, но вдруг на него налетел полуголый арабуру, и они покатились вниз — туда, откуда он пришел, и, наверное, сорвались бы в пропасть, но наткнулись на тела убитых, и это остановило их движение. Сорай выхватил нож и, помогая себе левой рукой, в которой была еще какая-то сила, заколол арабуру. Прежде чем умереть, арабуру искусал ему все руки. Сорай оттолкнул его и поспешил туда, где ночевали иканобори. Их надо было спасти любой ценой. Вокруг себя он видел убитых и умирающих. Крови было так много, что зеленый луг склона стал красным. А как же наш ров с водой? — думал он. А как же разведчики, которые должны были предупредить о нападении? Должно быть, нас кто-то предал, решил он.

Сорай шел и падал, поднимался, чтобы упасть снова. Он уже полз, не понимая самой цели движения, просто для того, чтобы ползти. Наконец силы его оставили, и он увидел: высоко в небе шел бой. Шестеро трехпалых иканобори сражались с тремя пятипалыми иканобори арабуру.

Бой был неравным. Пятипалые иканобори арабуру изрыгали пламя так далеко, что трехпалые иканобори не имели ни малейшего шанса приблизиться к ним. Вот один из них беспомощно закружился с обожженным крылом. Напрасно он пытался планировать. У него ничего не выходило. Сорай долго провожал его взглядом, пока иканобори не упал на землю. Потом и второй трехпалый иканобори последовал за первым — он растерялся и вместо того, чтобы сделать пике и зайти сбоку, стал планировать, и конечно, пятипалый иканобори догнал его. И вдруг — Сорай закричал от радости — один из трехпалых иканобори, кружа, стал поднимать выше и выше.