– Идти сможешь?

Вопрос, видимо, оказался оскорбительным. Конечно же, она не ответила и поднялась. Но и так всё было ясно – пойдёт, чтобы через пару сотен метров свалиться без сознания. Я с огромным сожалением выбросил из дырявого рюкзака всё, что при теперешних обстоятельствах вряд ли могло быть насущно необходимым, затем перевесил облегченный вещмешок набок. Закинул левую руку амазонки себе на шею. Она напряглась, но не стала сопротивляться.

– На раненую ногу старайся ступать полегче, опирайся на меня.

И мы поплелись по следам каравана. Наверное, блатные шли за нами следом, но были вне зоны прицела. Ни стрельбы, ни криков позади также не было слышно.

Женщина раза три теряла сознание и наваливалась на меня. Правда тут же вырывалась из забытья и старательно выбирала направление, обходя аномалии. Хм, в этом танце явно вела дама…

А вот её кавалер постоянно впадал в какое-то полузабытье. Волнами накатывала головная боль. А когда уходила, то сменялась полусном-полубредом, который и был самой что на есть настоящей явью. Поле, по которому мы ковыляли, не было полем в полном смысле слова, так же, как густая поросль карликовых березок, нас окружающих, не была порослью в обычном понимании. Скорее, казалось мне, это были части единого целого, как составляют единое целое, на первый взгляд, разрозненные предметы меблировки и стены комнаты. Сами по себе они – столы, стулья и элементы строения. Вместе – дом. И вся Зона в целом представлялась теперь таким домом, целостным и единым, составленным из мнимо независимых друг от друга деталей. Однако, понятие «дом» предполагает понятие «хозяин». В Зоне же хозяина не было. А может быть, всем только так кажется, а, Старик?

На коротких пятиминутных привалах становилось полегче. Я сидел в тупом оцепенении. Амазонка полулежала с автоматом наготове. И правильно: мало ли какая нечисть могла наткнуться на двух измученных человек, один из которых к тому же источал соблазнительный запах крови. Наверняка здесь кишели как хищные звери, так и самые разные мутанты.

На первом же привале я не выдержал и, смешав в колпачке фляги воду со спиртом, выпил. Второй раз в глазах амазонки промелькнуло выражение: на этот раз отвращения. Что ж, она абсолютно права, пьянство в Зоне – самоубийство. Но я был совершенно уверен: без этих пятидесяти граммов мне просто не встать. Конечно, лучше, если бы мы наткнулись на грибную полянку…

Вот странно, внезапно пришло мне в голову, амазонку ранило в правую ногу, пули порвали мой рюкзак тоже с правой стороны. Но это произошло, когда мы огибали яму с какой-то зеркально-зеленой жидкостью и были повернуты к палившим вслепую лукьяновским бандюкам левым(!) боком. Выходит… Я запустил руку в рюкзак и принялся лихорадочно шарить среди не выброшенных вещей. Стоп, а зачем таскать повреждённый карманный портативный компьютер? Я уже развернулся было, чтобы отшвырнуть бесполезную вещицу, но задержал размах. КПК был разбит, в нём застряла пуля. Осторожно выковыряв её ножом, я замер в недоумении. Лукьяновцы провожали нас салютом из короткоствольных «калашниковых» и пистолетов. А на моей ладони лежала остроносенькая пуля калибра 5,65. В памяти услужливо всплыл фрагмент лекции Махдиева: «Снайперский патрон для автоматов «Гроза», «Вал» и специальной снайперской винтовки «Винторез». Имеет дозвуковую скорость полета, но за счёт тяжёлой пули особой конструкции пробивает большинство бронежилетов на дальностях до 400 метров». И мне было известно только одно оружие, которое могло столь метко выпустить «тяжёлую пулю особой конструкции» не вдогонку, а навстречу нам. «Гроза», конечно. Эх, и гад же ты, Стрелок! Стоит выжить уже только для того, чтобы с тобой посчитаться.

И снова мы брели по оставленным караваном следам и не могли нагнать его. И вновь мне мерещилось, что где-то в Зоне идет подспудная работа, заставлявшая аномалии появляться и исчезать, животных менять свои вид и суть, а людей… Что Зона делает с людьми?

Где мы потеряли след каравана, уже и не вспомнить. Кажется, не доходя до Откосов… По-моему, амазонка не догадывалась, почему нас понесло на юго-восток, для неё было главным как можно дальше оторваться от возможной погони. А там уж можно было бросить попутчика и повернуть, куда надо. Но чем дальше, тем ей становилось хуже. Когда она нечаянно прижималась ко мне, через грубую ткань чувствовалось горячее тело, лицо раскраснелось, зрачки расширились, дыхание участилось.

Откосы красовались перед нами, а я стоял, растерянно глядя вперёд. Ровное пространство было покрыто тяжелой, жирной пылью вперемешку с обкатанной матовой галькой. Над пылью проблескивали легкомысленные звёздочки и искорки. За ровной площадкой смутно виднелись в мутно-оранжевом тумане редкие неподвижные деревья, а за ними уже ничего различалось. Сухо запершило в горле. Амазонка чихнула.

– Будь здорова. -пожелал я -Автомат не урони. Идём, что ли?

«Идём» – было громко сказано. Фактически мне уже приходилось тащить раненую на себе. Пыль издавала под подошвами крахмальный хруст. Я рискнул идти там только потому, что площадку пересекали цепочки из отпечатков кабаньих копыт. Свиньям можно, а почему нам заказано? Почему заказано, понял слишком поздно, когда мы добрели до середины. Кабаны с мудрой отвагой проносились по площадке галопом, но мы-то едва тащились. Неведомые силы успели за это время накопить необходимое раздражение против нагло топчущих аномалию хамов и шарахнуть их от души.

Искорки толстели, превращались в бледные желтоватые огоньки. Успею, надо успеть, подумал я. Вот уже много лет, когда приходила мысль о смерти, она не вызывала у меня ни страха, ни огорчения. Но теперь вдруг до безумия захотелось уцелеть.

Наверное, сработал доставшийся от первобытных предков животный инстинкт: я бросил амазонку в пыль и упал на неё сверху, распластался, стараясь закрыть собой. Крепко зажал ладонями лицо: всё, что угодно, только не глаза! Толстенная ветвистая молния метнулась прямо над головой. Смог еще подумать, что барабанные перепонки лопнут от громового раската, успел почувствовать, как меня обсыпали тысячей тысяч невидимых раскалённых добела угольков. Потом адский, словно вырвавшийся из доменной печи, огненный вихрь сорвал меня, поднял, отнёс на пару метров в сторону и заботливо протер угольями оставшиеся неповрежденными части тела. Последнее, что я услышал – разрывы патронов в магазине автомата и обойме «Форта».

Гриль. Аномальное образование диаметром 8- 12 метров, накапливающее нечто похожее на статическое электричество, но точная природа явления не изучена. Так что возможно, к «настоящему» земному электричеству фактор поражения имеет весьма косвенное отношение. В других Зонах таких аномалий не выявлено, а в Хамской их наблюдали только со стены на довольно значительном расстоянии. Потревоженная аномалия «раскачивается» довольно долго, так что на большой скорости её вполне можно проскочить. Зато потом на её пятачке взрываются десятки мини-молний, при этом поражение для любого живого существа, не успевшего прижаться к земле, почти всегда смертельно. После этого образуется вихрь бледного огня, несколько раз хаотически пробегающий по площадке. Характерной особенностью гриля является довольно толстый слой мельчайшей тяжёлой пыли, маслянистой на ощупь и иногда скатывающейся в мохнатые шары размером с футбольный мяч. Ночью аномалия легко обнаруживается любыми видами детекторов или с помощью бросания мелких предметов. Образует три вида "штук": поросячьи хоботки, сопли чёрта и духовитые свистульки.

Что было потом – помню плохо. Воспоминания вроде отснятой фотопленки, которую еще раз сунули в фотоаппарат и отщёлкали заново. Предыдущие и последующие кадры наслоились друг на друга и только с невероятным напряжением удаётся хоть что-то распознать. Откровенные кошмары и очевидный бред перемежаются с такой невероятной явью, что не удаётся их различить. Самым лучшим было бы забыть всё и навсегда. Но забыть не получается. Впрочем, как и вспомнить.