Однако он отвлекся.

— Дела плохи, — вздохнул капитан Го-Данго, — голуби больше не прилетают…

Он почти выздоровел. Если бы не шрам вишневого цвета, который виднелся в разрезе кимоно, никто бы не подумал, что он когда-то был смертельно ранен.

— Должно быть, это связано с нашим побегом, — предположил Натабура.

— В городе вон какие события, — согласился Баттусай. — Ксо!

— Базары пусты… — кротко вставил Гэндзабуро. — Бакаяро!

Он хотел добавить, что отныне негде брать хорошую еду, но лишь с обожанием поглядел на капитана Го-Данго, его волновало только одно — здоровье капитана.

А Гёки, друг капитана Го-Данго сказал:

— Три Старца, должно быть, теперь прячутся.

— Не прилетают, потому что опасно, — очень спокойно объяснил Абэ-но Сэймэй и оглядел всех-всех, включая Митиёри, которого совершенно не интересовали разговоры старших. Он давно ждал своего деда — Ваноути, а дед все не приходил и не приходил, и Митиёри скучал.

Все поняли, что Абэ-но Сэймэй в курсе дела. Он всегда был в курсе событий, чтобы ни случалось. И еще все поняли, что арабуру не долго царствовать, что пришло время им умирать.

— Я дал команду, — добавил Абэ-но Сэймэй.

С тех пор, как Абэ-но Сэймэй встретился с Акинобу при весьма странных обстоятельствах, он оброс и исхудал. Теперь он ничем не отличался от городского жителя, разве что поведением — Абэ-но Сэймэй старался выходить на улицу только в пасмурные дни или ночью. Тень — вот что выдавало его с головой.

— Ты дал команду? — удивились все.

Даже Митиёри отвлекся от созерцания солнечных зайчиков. Вот деда найду, подумал он, и все кончится. Он давно страдал от одиночества.

— Иначе бы арабуру в два счета вычислили нас.

Все согласились:

— Правильно! Мы и не подумали.

Система почтовой связи была трехступенчатой. Голубь, выпущенный из столицы, прилетал на восток, в одну из окрестных деревень. Там с голубя снимали капсулу с письмом, вешали ее на другого голубя и отпускали. Второй голубь летел на запад, и в следующей деревне операция с письмом повторялась. И только третий голубь летел на север в долину Проклятых самураев к Трем Старцам. Но даже такая система не гарантировала того, что арабуру не отследят голубей и в конце концов не доберутся до долины Проклятых самураев. Такой оборот событий заранее был оговорен — связь прекращалась до лучших времен.

— Арабуру стали хватать голубятников, — сообщил Абэ-но Сэймэй.

— Что же ты предпринял? — спросил Акинобу на правах старшего.

Все с жадность вслушались в ответ Абэ-но Сэймэй.

— Три Старца давно предусмотрели такой ход событий. По их приказу я еще в начале лета приказал нашим людям уйти в горы и затаиться в Руйдзю карин.

Вокруг курящегося сто лет Фудзияма раскинулся таинственный лес Руйдзю карин. В этом лесу не жили ни тигры, ни дикие кошки. Когда-то, еще до разделения Миров, лес принадлежал Богам, зверям и хонки всех мастей. Но потом, даже когда первые ушли, а последние — сгинули, местные жители продолжали сторониться этих мест, не собирали там хворост и не рубили деревьев, не потом что таинственный лес стал диким и неприступным, а потому что звери в нем расплодились самые разнообразные, в том числе и японские иканобори — трехпалые драконы. Лес зарос мхами и лишайниками, покрылся болотами и сделался непроходимым. Его языки тянулись во все стороны на много-много ри — и на юг до побережья Сибуса, и на север — до самых вершин хребта Оу. В этом-то лесу и спрятались голубятники Абэ-но Сэймэй.

— Нам нужно отправить к Трем Старцам человека. У Старцев появилась новость, которую они не могут доверить голубям.

— Кого? — спросил Акинобу и оглядел собравшихся.

— Я пойду! — вскочил Баттусай.

— И я тоже! — вскочил Натабура.

Афра живо последовал их примеру и навострил уши. Он узнал знакомые слова: «пойду» и тут же стал проситься в путь. Ему было все равно, куда бежать и зачем — лишь бы с любимым хозяином.

— Не знаю… не знаю… — опустил взгляд Абэ-но Сэймэй. — Все дороги перекрыты. Вам не пройти.

— Мы пойдем горами! — воскликнул Натабура.

— Вы будете идти две луны. К этому времени ваш поступок потеряет всякий смысл.

— Значит, в течение двух лун все случится? — догадался Баттусай и во все глаза посмотрел на Абэ-но Сэймэй, ища подтверждение собственным выводам.

Абэ-но Сэймэй засмеялся, и от уголков его глаз побежали морщины, а вор рту обнажились желтые зубы.

— Ха-ха-ха… Какие вы быстрые. Все чего-то ждут. Я тоже, — признался он и процитировал: «Армия не может быть собрана без необходимости».

— Но ведь все готово? — спросил Акинобу, хотя, конечно, знал ответ.

— Да, все готово. Мы вырастили столько, как ее? — сказала Гёки.

— Опунции… — подсказал Акинобу.

— Да, опунции. Новые хозяева только рады. Правда, они не стали от этого ласковей.

— Значит, надо что-то придумать, — произнес Гэндзабуро. — Что-то необычное.

— Правильно, — согласился Абэ-но Сэймэй. — Но что именно? У меня сегодня в голову ничего не лезет.

— Я тоже хочу пойти, — внезапно проснулся Зерок.

— Тебя-то сразу приметят, — сказал Акинобу.

— Это точно! — согласился с ним Абэ-но Сэймэй.

— А если побежит стая? — невинно спросил Зерок и в подтверждение встряхнулся, как большая-большая собака.

— Какая стая? — спросил Абэ-но Сэймэй и внимательно посмотрел на Зерока.

— Волчья.

— Где мы возьмем волков? — удивился Баттусай.

— А какой смысл? — вмешался Акинобу.

— А я хочу деда найти… — тихо произнес Митиёри, но его никто не услышал.

— Волки — это выход! — глубокомысленно сказал Гёки.

— Никто ничего не поймет, — согласился капитан Го-Данго.

— Стоп, стоп, стоп! — остановил восклицания Абэ-но Сэймэй и когда все смолкли, спросил у Зерока: — Говори, что задумал?

— Как вы заметили, я могу быть и человеком, и собакой.

— Ну да… — осторожно согласились все, — песиголовцем, одним словом.

— Так вот, любого из вас я могу сделать песиголовцем.

— Кими мо, ками дзо! — только и произнес Натабура.

Он не думал, что песиголовцы наделены колдовской силой.

— Как? — удивился Абэ-но Сэймэй, и с опаской посмотрел на Зерока. — Предупреждать надо!

Зерок жалобно шмыгнул носом.

— Ладно, говори, — пожалел его Натабура.

— Дух во мне такой… — тоскливо начал Зерок, — бродит… Я могу вдохнуть его в любого человека. Конечно, на время, пока он не выветрится. Человек днем будет человеком, а ночью — песиголовцем.

— В смысле? — переспросил Натабура.

— В смысле, дух луны действует.

— Ага… — что-то понял Абэ-но Сэймэй. — А днем будете отсиживаться.

— Отсидимся, — заверил его Зерок. — Я это умею, — и с тихим обожанием посмотрел на Натабуру.

Он уже выбрал его в качестве вожака.

— А ведь верно, — заметил Гёки. — Арабуру отменили закон «О пяти людях». Теперь через сэкисё пропускают по два человека за одну стражу, но кто обратит внимание на волков?

— Никто, — согласился Натабура. — Тем более что этих волков теперь расплодилось видимо невидимо.

Ему уже не терпелось куда-то бежать. Засиделся он в этом городе. Послушаем мудрые речи Старцев, подумал он, чем не дело?

— Решено, — сказал Акинобу, — пойдут Натабура и Зерок.

— И он, — показал Натабура на Афра.

— И-и-и… он, — легко согласился Абэ-но Сэймэй.

Афра подпрыгнул от радости и лизнул Натабуру в губы.

— А вот теперь я вам расскажу, как попасть в долину Проклятых самураев, — сказал Гёки. — Это и есть самое главное, что вам предстоит совершить. Все остальные опасности сущая ерунда.

После этого все узнали, что долина потому и называется проклятой, что не всем дается. А проклятой она стала называться после того, как в ней прятались последние заговорщики против регента Ходзё Дога.

Еще не легли росы на травы, когда из города выскочила волчья стая и понеслась по дороге, поднимая за собой клубы горячей пыли.