Придумаем, зло подумал Натабура, мы обязательно что-нибудь придумаем. И осилим. Быть такого не может, чтобы не осилили. Наверняка есть средство, просто мы еще не догадались. Надо поговорить с Акинобу.

На поляне у входа в пещеру лежали два человека. На пороге — еще один с луком. Это могло означать только одно — капитана Го-Данго защищали до последнего вздоха. А если это так, то, значит, все пропало, и заговор, не успев созреть, рухнул.

Баттусай обшарил все окрест, вернулся и прошептал:

— Больше никого нет…

— Ну что будем делать? — спросил Акинобу, переворачивая лучника, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он узнал его по затылку. Только у одного из его друзей был такой плоский затылок — у сотника Гэнго, который когда-то был лучшим лучником в отряде капитана Го-Данго.

— Прости, друг, — прошептал Акинобу, — что мы пришли слишком поздно.

Он подумал, что раз Гэнго с его луком не смог поразить ни одного арабуру, то дела дрянь. А может быть, он все же кого-то из них убил? — с надеждой подумал Акинобу.

Они сели в круг на корточки, готовые при малейшей опасности вскочить на ноги и схватиться за оружие.

— С рассветом все равно надо уходить, — высказал здравую мысль Натабура.

— Да, они обязательно вернутся, — согласился Баттусай.

— Утащили своих, — убежденно произнес Митиёри.

— Хорошо бы… — вздохнул Натабура.

— А что если кого-то оставить? — предложил Акинобу. — Ведь сюда кто-то приходит из наших.

— Я бы вообще пока убрался из города, — высказал Баттусай здравую мысль.

— Это правильно, — согласился Акинобу. — Но, с другой стороны, сюда кто-то обязательно должен вернуться. Ведь не сидели они здесь все это время, сложа рукава.

— Не сидели, — согласился Натабура, — это правильно. Сэйса, давайте, я останусь?

— Хорошо, — почему-то не сразу согласился Акинобу. — Надо еще подумать. Ты слишком долго не ел и к тому же ранен, — сказал он.

И действительно, при упоминании о еде в желудке Натабуры неприятно засосало, и он ощутил приступ слабости: то ли кончалось действие сутр, то ли пришло время поесть.

Вдруг Митиёри, который почтительно сидел поодаль, не смея вмешиваться в разговоры старших, горячо зашептал:

— Учитель, учитель!.. Там кто-то есть…

Они тотчас попрятались кто куда и замерли, как сурки в норах. Только после этого Натабура уловил неясные звуки и удивился — подросток слышал лучше всех их вместе взятых.

В пещере кто-то зашуршал. Может, барсук, подумал Натабура. Или медведь? Нет, не может быть. Откуда в пещере барсук, а тем более медведь? Афра не реагировал, хотя был охоч на всякого зверя. Однако и Афра заворчал, но не так, когда чувствовал живность, а совершенно по-другому. Более нервно, что ли? Стало быть, это человек, догадался Натабура. Ну, это мы сейчас проверим!

— Тихо… — прошептал он в ухо другу, и они вдвоем, храбрясь, подступили к ветхой двери.

Дверь скрипнула и приоткрылась. В щелочке забелело лицо. Человек долго прислушивался к звукам ночи. То, что это не капитан Го-Данго, Натабура сообразил сразу — слишком мелким был человек. Мелким и осторожным. Он бочком выскользнул из пещеры и запричитал над одним из убитых.

Тогда-то Натабура бросился на него, прижал коленом к земле и прошептал:

— Тихо, свои…

И пока к ним подбегали Акинобу и Баттусай, Афра во всю кусал ноги маленькому человеку, который брыкался, как теленок.

— Кто ты? — спросил Акинобу, отгоняя Афра.

Баттусай юркнул в пещеру. Но и так было ясно, что там больше никого нет.

— Пусто, — сообщил Баттусай через кокой.

За это время выяснилось следующее: можно было догадаться, что капитан Го-Данго жив и здоров и находится где-то недалеко, иначе бы человек не вертелся здесь. Однако человек, который назвал себя Гэндзабуро, не торопился сообщить, где именно. И вообще, он держался очень мужественно, и Акинобу понял, что тот готов умереть за своего господина.

— Ты думаешь, мы кто? — спросил Акинобу, отпуская его.

— Люди, — дипломатично ответил Гэндзабуро.

— Какие люди?! — возмутился Баттусай. — Ты чего нам голову морочишь? Мы друзья твоего господина.

— Я не знаю никакого господина. Я один здесь живу.

— Ну да, — согласился Акинобу и выразительно глянул на Баттусая, чтобы он не пугал Гэндзабуро. — Вот что, тебе капитан говорил что-нибудь о Натабуре?

— Натабуре? — переспросил Гэндзабуро, чтобы выиграть время.

— Ну да, — терпеливо подтвердил Акинобу. — Или об Акинобу?

— Не знаю никакого Акинобу и Натабуру тоже!

— Вот он, — Акинобу показал на Натабуру.

— Я его не знал, — гнул свое Гэндзабуро, даже не взглянув в сторону Натабуры.

— А о собаке?

— Какой собаке?

— О медвежьем тэнгу, тикусёмо![192] — снова не удержался Баттусай.

— О медвежьем?..

— Ну?!

— Который мне ноги покусал?

— Тот, который покусал…

— Говорил… — с еще большей настороженностью отозвался Гэндзабуро, как-то странно вертя головой.

Натабура насторожился, потому что уловил желание Гэндзабуро сбежать в ближайшие кусты.

— Стой! — он поймал его за пятку в последний момент и, хотя получил удар ногой в лицо, все же удержал Гэндзабуро.

Акинобу и Баттусай долго очищали глаза от песка, который швырнул им в лицо ловкий Гэндзабуро. Баттусай при этом ругался самым черными словами:

— Ах, ты симатта! Ах, ты куриное дерьмо!

— Можете меня убить! — твердо произнес Гэндзабуро и сложил руки на груди. — Я больше ничего не скажу!

— Не говори, — согласился Натабура. — Только капитан Го-Данго давно нас ждет. Он вызвал нас с острова Миядзима. Вот мы и пришли.

Гэндзабуро лишь неопределенно пожал плечами и гордо отвернулся. Тогда Натабура сказал:

— У твоего господина шрам через правую часть лица. Веко разрублено. Волосы у него рыжие, а сам он такой огромный, что не всякая лошадь снесет его. Его жену зовут Тамуэ-сан. Цвет волос у нее рыжий. Его сын — Каймон. Он тоже рыжий. Ну? — просительно добавил он.

— А зачем вы пришли?! — с подозрением спросил тогда Гэндзабуро.

— Кими мо, ками дзо! — не выдержал Натабура. — Сколько можно пытать?!

— Хватит валять дурака! — снова не удержался Баттусай и даже замахнулся. В руке его блеснул тэкко. — Веди нас к своему господину!

— Мы пришли затем, чтобы участвовать в восстании, — снова набрался терпения Натабура, невольно загораживая Гэндзабуро от Баттусая.

— Хорошо, — неожиданно согласился Гэндзабуро. — Я отведу вас. Я узнал его, — он показал на Афра. — Мой господин рассказывал о летающей собаке. А о вас не рассказывал.

— Ладно, — с облегчением кивнул Натабура. — Веди. Только не сбеги.

— Не сбегу… о вас он тоже один раз говорил, — признался Гэндзабуро. — Мол, деретесь, как Бог, мечом. Один раз его по пьянке тоже задели.

— Ну, положим, не по пьянке, — заметил Натабура и вспомнил ночной бой, в котором капитан Го-Данго разворотил полдома, пока его не угомонили.

— Так что ж ты нас пытаешь?! — удивился Акинобу.

— Мало ли что… — жалобно шмыгнул носом Гэндзабуро, — я вас не знаю, может, вы, цукасано гэ.

— Ты что, думаешь, что мы предатели? — возмутился Баттусай. — Ах ты, гад!

— Мой господин болен. Ему покой нужен, — с жалостливыми нотками в голосе добавил Гэндзабуро.

— Вот мы и вылечим твоего господина, — с облегчением поднялся Акинобу. — Пойдем, а то светает.

Действительно, небо на востоке из черного превратилось с темно-голубое, а река на Слиянии, напротив, потемнела и, казалось, стала шире, хотя куда уже шире — противоположного берега видно не было, только в отдалении чернели скалы Запретного острова, поросшего редкими соснами.

— Хозяин меня послал проверить, может, кто живой остался, — наконец объяснил Гэндзабуро, когда они ступили под низкий свод пещеры.

Из ниши в стене он достал толстую свечу, зажег ее, и они пошли куда-то вглубь берега. Миновали ряд разгромленных келий, скудные пожитки и утварь которых арабуру выкинули наружу.