— Дверь-то прикроем? — предложил Завхоз.

— Прикроем, а толку… Она с этой стороны не запирается…

— Еще один довод за то, что коридор должен выходить на поверхность, — тихо заметил Бен. — Замок только для того, чтоб запираться изнутри. Это явно запасной выход для тех, кто тут работал…

«Только почему же его не было на планах здания и прилегающих территорий», — в который раз подумал Роман.

— Да, народ, часы! — вспомнив, вдруг спохватился он. — Выставим приблизительно, просто чтоб у всех показывали одинаковое время…

— Если отталкиваться от того, когда вы вернулись, да сколько шел выброс, да сколько мы проваландались со сборами, то сейчас может быть примерно восемь-полдевятого, — сказал Ёж.

— Ладно, все ставим на восемь часов. И заметим, сколько будем идти. Всё, пошли.

Тихо… Очень тихо, ни шороха, ни звука капающей воды. И никаких запахов, кроме сырости. И пол чистый — никаких останков кого бы то ни было, в отличие от других помещений «Вымпела», напоминавших анатомичку, плохо убранную после налета оравы пьяных гопников.

Где-то здесь должна быть развилка, вспомнил Роман. Ага, вот — тоннель раздвоился на два черных провала. Цепочка остановилась.

— Народ, пора определяться, куда дальше идти. Бен, ты что скажешь? Твое чутье тебе что-нибудь подсказывает?

Бен с минуту помолчал, зачем-то потрогал стену сначала одного, потом другого коридора…

— В правый надо идти, — уверенно сказал он.

— В левом какая-то опасность?

— Нет…

— А тогда почему правый?

— Не знаю, не могу объяснить, — пожал плечами Бен, — Просто он мне как-то больше нравится… Интуиция подсказывает, что надо сюда.

— Х-хорошо, — протянул Роман. — В принципе, я не возражаю, но давайте-ка для очистки совести проверим левый. Тем более, раз ты говоришь, что опасности там нет.

Через тридцать пять шагов (Роман на всякий случай считал их про себя) коридор уперся в запертую дверь. Такую же громоздкую, как и дверь в аппаратной, только запертую, с мертвым кодовым замком, и без каких-либо признаков наружного запирающего механизма. По сути, это был тупик. Н-да, Бен оказался прав. Что бы ни находилось за этой запертой дверью, но проникнуть туда невозможно.

— Ладно, народ, возвращаемся…

На развилке он остановил группу и на всякий случай зарисовал схему подземных ходов; хотел было отметить стороны света — но стрелка компаса металась, как ненормальная, и не желала останавливаться.

— Бесполезно, — прошептал рядом Бен. — Наверно, какая-то аномалия ее сбивает…

Ладно, ничего не поделаешь — придется ограничиться приблизительным расположением коридора относительно аппаратного зала.

Правый коридор тянулся гораздо дальше. Роман сначала начал считать шаги, но потом сбился и бросил. Они шли уже почти час, миновали два поворота, но коридор до сих пор нигде не разветвлялся и не думал заканчиваться. Причем не наблюдалось ни малейшего уклона — тоннель не поднимался вверх. Получалось, что они ни на метр не приближаются к поверхности.

И это внушало опасения…

«А ведь может получиться и так — проблуждаем здесь энное количество времени, и упремся в тупик. И что тогда?»

Роман поморщился. О перспективах думать не хотелось. Остается только идти и надеяться…

Впереди покачивались плечи и затылки спутников, и рюкзаки на их спинах.

Его собственный рюкзак теперь давил на плечи увеличившимся грузом — громоздкий контейнер с жесткими дисками Роман перед уходом забрал из тайника. Может, и не следовало этого делать… А может, наоборот…

«Если нас зажмут, — решил Роман, — пригрожу уничтожить контейнер. Если им нужны материалы — то это наш последний шанс вырваться… Скорее всего, Генка догадался, зачем я уходил с рюкзаком. Да, я не паковал контейнер у него на глазах, но надо быть полным идиотом, чтоб не понять — без контейнера я не ушел бы… А наш журналист — та еще хитрая задница. Ну и пусть… Подумаешь, догадался… И что он теперь сделает? Попытается при первой же возможности хапнуть контейнер и тащить его своему нанимателю? Ага, пусть. Заодно посмотрим, на кого же это Валохин работает, и кто это такой крутой, раз вся Контора его отследить не смогла?!»

Еще поворот, и за ним коридор неожиданно раздвоился. Хотя почему неожиданно? Просто от долгой и однообразной ходьбы в темноте, да от накопившейся за день усталости притупилось восприятие. Роман даже несколько раз ловил себя на том, что задремывает буквально на ходу. Ныли натруженные за день ноги, ныли плечи. Может, зря они сорвались в поход сегодня? Может, разумней было бы остаться на ночлег в обжитом подземелье? Ведь опасность в виде преследователей могла прийти только снаружи… «Может, стоило бы уговорить ребят заночевать в «Вымпеле»? Нет, они бы не согласились. И так все психанули от страха, когда поняли, что заперты в подземелье… И в единственный выход рванули сразу же, как только вспомнили про него, словно боялись, что и его аномалия закупорит…»

Однако же впереди — развилка. И надо выбирать направление.

— Бен, что скажешь? — уже стандартный вопрос.

— Ром, я не знаю! Опасности нет ни там, ни там. По крайней мере, поблизости.

— В какой лучше идти?

— Да не знаю! Ром, ну я же тебе не гадалка! Если не можешь выбрать — монетку подбрось!

— Ладно, ладно, угомонись, — отмахнулся Роман. Отметил на схеме очередной поворот и развилку, записал время. — Последуем известному правилу прохождения лабиринта — сворачивать всегда в одну и ту же сторону. Идем в правый коридор.

Опять потянулись однообразные бетонные стены, мерный топот берцев и отупляющая усталость. Роман очнулся от внезапного толчка, когда уткнулся носом в рюкзак остановившегося Генки — вся группа уже встала, а его ноги по инерции еще несли вперед.

— Что такое?

— Ром, здесь тупик, — сообщил Бен.

— То есть как это? — Роман встряхнул головой, пытаясь прогнать сонливость, но без особого успеха.

— Да так! Каморка тут какая-то. Похоже на бывший склад. Вход один, другого нету.

Дверь с косяка была сорвана. В помещении размером примерно три на пять метров вдоль стен стояли пустые металлические стеллажи. Несколько изорванных картонных коробок, пластиковый чемоданчик с ячейками внутри, тоже пустой — вот и все. Однако странный какой-то склад… Вернее, место для него выбрали странное. Это что же получается — сюда из аппаратного зала за какими-то необходимыми материалами приходилось топать почти полтора часа в одну сторону? Или тут хранили что-то редко используемое, и очень секретное — или очень опасное?

— Бен, ты здесь опасности не чувствуешь?

— Совершенно никакой!

Роман тяжело брякнул на пол рюкзак:

— Все, народ, останавливаемся на ночлег здесь. Не самое плохое место. Возвращаться и обследовать левый коридор будем уже завтра.

«Народ» недовольно забурчал, но резких возражений не последовало. С одной стороны, парням хотелось как можно скорее добраться до выхода на поверхность, или хотя бы найти признаки того, что этот выход есть. С другой — устали все. Конечно, больше всех утомился Юрка, бегавший вместе с Романом целый день, но и Бен уже ковыляет все медленнее и все сильнее хромает; Генка скуксился и поник…

— Бен и Ёж, дежурите первыми, мы с Завхозом отрубаемся. Лично я могу отрубиться еще до того, как успею коврик расстелить… Часа четыре продержитесь?

— Больше продержимся, — пообещал Бен. — Лично я вообще ничуть спать не хочу!

— Ну еще бы, три четверти суток продрыхнуть, — все-таки поддел Генка. — Ладно, вы падайте, мы посидим.

— Только страшилки не травите, если вдруг скучно станет, — то в шутку, то ли всерьез попросил Юрка. — А то если кто-то разбудит меня испуганным истеричным воплем, то я сначала врежу, а потом буду смотреть, кому и по чем попало…

Все натянуто захихикали, показывая друг другу, как им всем весело, ничуть не страшно, и как хорошо они держатся.

Едва Роман натянул на плечи спальник и пристроил голову на рюкзаке, как железобетонной плитой навалился тягостный сон. Он слепил глаза резкими контрастами: в нем был офис со светлыми стенами и темной мебелью, из-за опущенных белых жалюзи снаружи пробивался настырный солнечный свет; воротник сорочки — жесткий, словно оторванная от жалюзи планка, — натирал Роману шею, а до конца рабочего дня оставалось еще невероятно долго. Рядом с Романом в офисе топтался непривычно выглядящий Генка — с длинными волосами, как на фото из личного дела, в костюме и галстуке; из-за его спины высовывался оператор с камерой на плече. Генка весело и шумно болтал, изображал радость от неожиданной встречи — и ему это вполне успешно удавалось; а Роман изводился от неловкости. Он понимал, что совершенно ничего не помнит о событиях, о которых сейчас трещит Генка, но никак не мог улучить момент, остановить поток фраз и ввернуть словечко. Да еще и не пойми почему было стыдно признаваться при операторе о своих провалах в памяти. Роману казалось, что за подобную «забывчивость» его осудят все — даже этот совершенно посторонний человек. Это чувство было до того странное, непонятное и неприятное, что Роман во сне растерялся, и никак не мог решить, что лучше — промолчать или признаться. Там, в «сонном» офисе он хорошо помнил, как они вчетвером уходили из «Вымпела». А дальше следовал провал, после которого Роман увидел их троих — себя, Генку и Завхоза — уже за периметром. Бена не было. И Ромка совершенно не помнил — куда тот подевался? А Генка все болтал и болтал о последних новостях от Завхоза, о том, как тот живет на Севере, «оленям рога отшибает», и даже женился на местной девушке… «Они же там про Зону ничего не знают, вот она и не побоялась», — заговорщицки подмигивал Генка, — «Наши-то за бывшего сталкера ни за что не пойдут!» «А Бен?» — наконец-то ввернул Роман. Пусть и не к месту, но наконец-то решился спросить… Лицо Генки вытянулось; он запнулся на полуслове и замялся: «Ты что, ничего не помнишь?» «Не помню. Ген, скажи, чего я не помню?!» Вопрос был дурацкий, Роман сам прекрасно это понимал. Но кто бы искал логики во сне… Разговор каким-то кривым зигзагом ушел в сторону, и Романа вдруг перестал интересовать этот еще минуту назад очень важный вопрос. Ромка тонул в этом бесконечном и бессмысленном разговоре, как в киселе, а поток фраз становился все быстрее и невыносимее, свет резал глаза все больше и больше…