В работу я включился сразу. Вещмешок закинул на койку в комнате, где мне место выделили, это в одном здании с казармами, где солдаты штаба проживали, не отдельная, тут сосед был, тоже из нашего отдела. Охрану выделили, это да, отделение солдат при офицере. И машину, грузовую. Меня на ней же на аэродром и обратно возили. И все. Шесть ночей полетов, даже в непогоду один раз вылетели, снег шел, но на передовой было чисто, взлетали на свой страх и риск. Лед на крыльях, но провели воздушную разведку и с трудом смогли вернуться. Важные сведения добыли. Очень важные, поэтому разбитый при посадке самолет списали без последствий. Ватутин, туда, где я обнаружил группировку немецких сил, явно контратака готовивших, перекинул резервы. Едва успели. Я спал после этого тяжелого ночного вылета, а наши дрались на передовой. Потери большие с обеих сторон, но у немцев все же больше. Шли вперед как иступленные, не считаясь с потерями. Видимо это был их последний порыв, и дальше армии фронта наступали довольно быстро, с небольшими боями у заслонов, что оставляли немцы. Даже с союзниками соединились, и наконец объявили, это было двадцать шестое декабря сорок четвертого года, что Германия капитулировала. Гитлер застрелился.

Я встретил новость просто с незамутненной радостью. То, чего ожидал столько лет, произошло. Сразу поскакал писать рапорт с прошением об отставке, но меня завернули, приказа распускать армии не было. Ждем. Тут непонятная ситуация с союзниками. Кстати, со мной вылеты не прекратили. Немцы сдавались пачками, авиация их не действовала, так что меня и днем отправляли в разведку. Ватутин хотел знать, что происходит вокруг. Снова менялись день и ночь. А тридцать первого декабря, через три дня после капитуляции, нашей Победы, нашу «пешку» сбили. Четыре американских истребителя, не знаю, что за модель, я и в наших-то путаюсь, несмотря на звезды, спокойно себе атаковали, расстреливая самолет крупнокалиберными пулеметами. Отреагировал я быстро. Те только один заход парами успели сделать, как боевой артефакт выпустил управляемые файерболы, те дымными следами устремились к целям, и четыре огненных комка, некогда бывшие гордостью ВВС США, стали падать на землю. Правда, и мы за ними.

В чем проблема? Не все немцы сдались, мы как раз проводили разведку окруженной нами и союзниками крупной группировки противника, вот и летели сейчас вниз, где пока их территории, недалеко от зоны действий союзников. Им немцы сдавались пачками. Летчик явно не управлял самолетом, обмяк, пришлось перегнуться через спинку и управлять машиной. Один мотор молчал, второй сильно дымил. Да уж. Подошли нагло и атаковали, не удивительно такие повреждения иметь. Скользя на брюхе по полю, так и сели. Как замерли, я сразу стал накидывать жгут на ногу летчику, ему оторвало голень левой ноги, пока в это время стрелок выбирался наружу. Он и помог вытащить летуна наружу.

– Давай за пулемет, у нас гости, – глядя на точки, что двигались к нам от леса, приказал я.

К счастью, смертный бой принимать не пришлось. «Глаз» показал, что это британское подразделение с шестью танками. Моторизованная группа. Своим я успел передать, где и кто нас атаковал, пока рация разбита не оказалась. Надеюсь, вышлют самолет и заберут нас.

До перестрелки так и не дошло, хотя я этого ожидал. Британцы видели дымные следы неизвестных снарядов, что поразили их самолеты. Точнее, союзников. Идиоту понятно, что на разбившейся «пешке» находится секретное оружие. Снаряды были с самонаведением, они меняли траекторию полета и, нагоняя, подрывались у самолетов. То есть это засекли. В общем, нас отвели от самолета, и его взяли под охрану. Я спокойно общался на английском со старшим офицером, в звании майора. Кстати, тот похвалил мое знание языка, акцент имеется, но его можно убрать практикой. Я на таком же уровне и немецкий знаю. К себе британцы нас если и планировали увезти, то не успели. Как раз медики закончили с ногой майора Говорова, командира борта, его борт-стрелок помогал, приглядывал, когда мы услышали жужжание моторов. То, что нас нашли, было видно по двум парам советских истребителей, что вились в небе. Ну, конечно, сейчас-то они появились. Расслабились, уже без воздушного прикрытия разведку проводили, и вот получили. За дело. От британцев претензий не было, что четыре истребителя союзников сбиты оказались. Видели, что те первыми атаковали. В этот раз появилось два ПО-2, один в санитарной версии. А что, доступ к рации был, британцы позволили их рацией в штабном бронетранспортере воспользоваться, вот так связался со своими и объяснил ситуацию. Поэтому с момента, как нас сбили, часа два прошло. Майора погрузили на санитарный борт, британские солдаты помогли, там медик был, а мы со стрелком теснились на втором самолете, где было одно свободное место. Оба биплана пошли на взлет и сразу полетели к аэродрому, к своим, поднимаясь повыше, чтобы немцы не сбили. И союзники тоже. Теперь и это буду учитывать. Истребители нас все так же прикрывали. Это другие, предыдущие ушли на дозаправку.

Долетели благополучно. Летчика к врачам, в госпиталь, а меня с борт-стрелком в штаб фронта, сразу к особистам. Правда, карту штабным передать успел. Не все сделал, но метки карта имела. Просто допрашивали, что было, кто на нас напал, как американцы четыре самолета потеряли? На все вопросы я обстоятельно отвечал, кроме того, как были сбиты нападающие. Описывал то же самое, что видел борт-стрелок, дымные следы и попадания. Да и я больше озабочен посадкой машины был, чем следить, что вокруг происходит. Дальше сели, британцы к нам вышли, не все, часть вела бой с немцами, что в лесу засели. Ну так, легкий. Больше собирали сдавшихся. Самолет да, британцы им заинтересовались, оттеснили нас от него. Документы проверили, личное оружие не забирали, союзники все же. Даже рацией разрешили воспользоваться. Однако особисты именно мной были заинтересованы. А стрелок сообщил, я «Глазом» подслушал, что он хорошо рассмотрел, как именно от носовой части нашего самолета эти огненные шары отделялись. Поэтому вместо обычного опроса на час-другой, шесть часов мне мозги полоскали. А я стоял на своем, я не я и собака не моя. Самолет сажал, где мне отбиваться? Хотя пару очередей в ответ из оборонительного пулемета дал, это было. В общем, я на подозрении, даже хотели запретить вылеты, но штабу они нужны и важны, продавили решение дальше летать.

Едва успел на начало гулянки. Праздновали Новый год, сорок пятый наступил. Хорошо отметили. А с утра без перерыва работа. Дали другой борт, летал теперь ночами, днем редко, если только по особому запросу, и обязательно с истребительным прикрытием. К десятому января бои окончательно прекратились. Те немцы, кто рвался к зоне оккупации союзников, чтобы там сдаться, уже это сделали или были нами перехвачены и разбиты. Однако никто не отменил разведывательных вылетов, ночных. Каждую ночь я уже отслеживал подразделения союзников на этом участке фронта.

Понятно, союзникам это не нравилось, у них, кстати, мобильные радары и локаторы имеются, видели наш полет. Даже пару раз перехватить хотели истребителями-ночниками. Все же мы летали иногда над их территорией. Граница же не ровная, то наша внизу, то их. Мне это все крайне надоело, я ждал дембеля, на чемоданах сидел. Однако приказа все не было, даже первой волны демобилизации, с которой я и собирался уйти. Ждать так тяжко. И чего тянут?! Удивительно, за это время всего одно покушение, узнали наконец желающие подзаработать, где я служу. Пытались перехватить, когда меня везли к аэродрому из города. Новый разведвылет ожидался. Вся охрана в труху, я один и выжил. Да и нападающих уничтожил в одно лицо. Судя по крикам и мату, поляками были. Когда помощь подоспела, в живых я один остался. Пленных не брал. Вообще я «Глазом» контролирую все, но эти неплохо замаскировались, под советских военных дорожных ремонтников, и с трех точек отработали фаустпатронами с фугасной начинкой. Выжил я случайно, когда увидел, как те готовят пусковые, с криком предупреждения открыв дверь кабины, выкатился на ходу. Заряды попали, и остатки грузовика полыхали, а я стрелял из автомата по противнику. При этом постоянно перемещаясь. Использовал МП-44.