Вот тебе и «трон». Не трон это, а крутящееся кресло у компьютера. Я уселся в него первым, а остальные Переселившиеся рассаживаются уже рядом, без доступа к клавиатуре. Вот всё мое преимущество над ними. Хотя какое там, к лешему, преимущество. — печально покачал головой Старик. — Куча обязанностей и огромная ответственность. Без права на ошибку. Так то вот, девочка.

Зона

Стена у дома Белоснежки,

19 часов 30 минут 3 ноября 2047 г.

Белоснежка стояла у парапета Стены и задумчиво смотрела на вниз на освещенные прожектором мокрые ветви. Домой пока идти не хотелось, она решила подышать пахнущим опавшей листвой воздухом и поразмышлять над позавчерашним разговором со Стариком и вчерашней беседой с Тихоней.

«Трон бога»? Н-нет… пожалуй, отношение к Старику у жителей Зоны всё-таки выходило за рамки вполне объяснимого уважения и почтения. Атеисты до мозга костей, они были склонны перекладывать на него решение многих проблем и обращаться за безошибочным советом в весьма частых ситуациях. Подсознательно полагали Старика всемогущим, всеведущим и чуть ли не вездесущим?

Строго говоря, корни таких настроений были давними, прочными и глубокими. Возникли они задолго до Переселения Старика. Не у каждого новосёла психика выдерживала непосредственное соприкосновение с реалиями тогдашней Зоны. А что удивительного — среди мутантов и аномалий было не мудрено тронуться умом. Кое-кто начинал всерьёз считать Зону насыщенной сверхъестественной сущностью. Отсюда один шаг до религиозного культа. И этот шаг сделали обитатели Красново.

Ещё в 1970-е годы в этом чудом сохранившемся посёлке с церквухой на центральной площади обосновалась весьма странная группировка, отдалённо напоминавшая церковно-рыцарский орден. Она принимала в свои ряды любого, кто не сомневался в божественности Матушки-Зоны. Прошлым новообращенного там не интересовались. Поэтому неудивительно, что среди красновцев встречались и татуированные бандиты, «завязавшие» с криминальным прошлым, и ополоумевшие учёные из Депо, и чудом уцелевшие в схватке с мутантами вояки «звёздного» клана, и смертельно уставшие в опасных скитаниях разведчики-одиночки. Красновцы считали, что Зона — дарованный космическим Сверхразумом образец гармоничного и целесообразного мироустройства. Нужно только понять это и приобщиться к вселенскому совершенству. Кроме молитвенных восхвалений мудрости Матушки-Зоны красновцы усердно защищали матушкину гармонию от посягательств на неё. Их посты и заслоны вежливо заворачивали каждого, кто пытался пробраться в Усть-Хамск. Если нарушитель не внимал проповедям и продолжал настаивать, то мог схлопотать по шее — исключительно из заботы о нём, несмышлёном. По особо наглым искателям приключений, пытавшимся силой пробиться в Усть-Хамскую сокровищницу нетронутых диковинок, открывали огонь.

Отношение к красновцам у остальных жителей Зоны сложилось тройственное. С одной стороны было общеизвестно, что встреченный красновец всегда поделится бинтом-йодом и куском хлеба, обязательно выручит в беде. С другой — притчей во языцех была неудержимая склонность зонопоклонников к занудливым, снотворным проповедям. — «Они меня, аномалией изломанного, сначала с того света вытащили. — нервно хихикая, рассказывал как-то охотник Арбалет, — Выходили, спасибо им сердечное. А потом, матерь божья коровка, опять чуть в могилу не загнали своими откровениями и наставлениями на путь истинный». И, в-третьих, каждый знал, что только самоубийца, заработав у красновцев репутацию врага Матушки-Зоны, рискнет появиться в тамошних краях. Высказывались предположения, что странное поведение фанатиков вызвано вполне объективными причинами, прежде всего излучением Антенны, на окраине района действия которой они и жили. Во всяком случае, Старик склонялся именно к этой точке зрения.

— Вообще-то мы всерьёз опасались крупных проблем с истово верующей братией, — рассказывал вчера с экрана ноутбука Тихоня. — Взбредёт им невесть что в одурманенные головы, взъярятся, объявят надругавшимся над их Матушкой джихад или там крестовый поход, да как начнут гвоздить из всех стволов… Одна надежда — «звёздные» их удержат.

Однако, всё сложилось на изумление замечательно. То есть без эмоционального взрыва, разумеется, не обошлось, только он, по счастью, оказался направлен в совершенно противоположную сторону. Узнав о Переселении сознания Старика в Мозг Зоны, красновцы закатили трёхдневные восторженные моления и объявили его кем-то вроде мессии, избранного Матушкой и призванного к себе. («Гм, а так ли уж это нелепо, а?» — подумала внезапно Белоснежка.) Нажгли извести, в три слоя выбелили церковь и расписали стены аллегорическими картинами на тему грядущих преображений Зоны. Нас, сопровождавших Старика в походе к Антенне, красновцы возвели в ранг его апостолов, что довело Бобра и Ушастого до смеховой истерики. Я оказался в Красново приблизительно через три месяца, был торжественно препровождён в Храм Старика и имел счастье одним из первых лицезреть еще не завершённые настенные росписи. Старик сравнительно легко опознавался по лысине, обрамлённой колючими лучами, пристальному взгляду и величавой позе. А вот себя я узнал только после многословных восторженных комментариев Иконописца. — «Если бы индюки умели чихать, — доверительно сообщил мне потом Ушастый, — то в момент чиха они выглядели бы, как ты на фреске: надутые и философски озабоченные.»

Белоснежка тихо посмеялась и дала себе слово в ближайший выходной обязательно съездить в Красново.

Она узнала от Тихони, что дальнейшая судьба красновской компании сложилась неплохо. Условия жизни в Зоне улучшались с каждым месяцем, работы становилось всё больше, а сирых и несчастных — всё меньше. Так что новообращённых среди зонопоклонников больше не было. Но они по этому поводу особенно не расстраивались. Главной задачей они теперь считали увековечивание памяти Старика. В Епископе внезапно проснулся талант скульптора, он изготовил из бетона стелу: раскрытая в виде чаши ладонь, на которой лежит блестящий ключ из нержавеющей стали. На репликаторе изготовили десятка три таких стел, а Епископ вместе с единоверцами за год расставил их во всех местах, в которых побывал Старик. В Лукьяновке, где Старик едва не погиб, вырастающая из битого кирпича рука обкручена толстой ржавой цепью. В Гремячьем — стела поднимается из воды небольшого бассейна. А у Антенны памятник стоит посреди зеленой лужайки и оплетен плющом.

Боров не уставал занудливо бухтеть по тому поводу, что красновцы не заняты производительным трудом, а кормить их приходится. Старик так же неизменно возражал: — «Проблемы с продовольствием? Нет проблем: хлеба с картошкой и тушёнкой теперь хватает, кофе с сахаром — тоже. Вот и перестань приставать к людям, пусть делают, что хотят.» Однажды Тихоня не вытерпел и прямо спросил Старика: — «Неужели тебе нравится, что в твою честь ставят алтари?» Сначала он услышал в ответ свой собственный заливистый смех. Усладив друга и апостола этим аудиоупражнением, Старик повторил: — «Не трогайте их, пусть занимаются, что считают нужным.»

Внизу раздался треск сухого камыша, кто-то возмущенно рявкнул. Белоснежка всмотрелась, но ничего в рано наступившей осенней темноте не разглядела.

Зонопоклонники со временем достигали пожилого возраста, Переселялись, так что красновская группа растаяла сама собой. Уход же за созданными ими памятниками взяли на себя так называемые служители. Кроме того, они реставрируют некоторые здания в Зоне, заботятся о пополнении Большой Библиотеки и вообще занимаются всем, что касается сбора, обработки и хранения информации. В том числе — по истории Зоны и, так сказать, по краеведению. Служители носят фиолетовую одежду с изображением папирусного свитка на нарукавном шевроне. Возглавляет их Эстет, тот самый, который передал Белоснежке рукопись Тихони. Кстати, Эстет уже дважды звонил и обещал заехать. — «Хочу незаметно переманить тебя в служители. — признался он. — Нам люди нужны — ну позарез! Так что буду искусно охмурять и осторожно соблазнять. Ну что, действительно, за расточительство: такая умница-разумница новичкам сопли в „детском саду“ подтирает. А у нас так интересно, что даже представить себе не можешь! Вот сейчас собственный документальный сериал снимать собрались. Только ты ничего Апельсинке не говори, а то она меня съест.» Белоснежка улыбнулась и обещала подумать. «—Пират он, а не Эстет, а исправляться не собирается. — заметил потом Старик по поводу этого разговора. — И съесть его за сманивание работников не одна Апельсинка мечтает. Но здесь это вечная проблема: каждый полагает своё занятие самым важным и интересным, и везде нужны люди.»