Только я обрадовался, что передача кончается, как телевизор сам переключился на московскую программу и известный колдун начал рассказывать, как избавиться от тещи, не оставляя следов, а затем другой такой же демонстрировал приготовление приворотного зелья из разных трав и пресмыкающихся.

После учебного часа началась комедия из жизни нечисти, телевизор стал сам по себе сыто похохатывать и забыл обо мне. Я отступил от экрана и тут-то услышал, как кто-то скребется в дверь.

Давно никто не скребся ко мне в дверь, с тех пор, как меня покинула графиня Нечипоренок. Я подошел на цыпочках к двери. Там продолжали скрестись и постукивать.

Я подумал, что это может быть нечистая сила, сбежавшая с экрана. Теперь ее немало и в городе.

С тех пор как кончилась бумага для газет и книжек, как закрылись за ненадобностью школы, а за нехваткой электроэнергии театры и филармонии, вся сила перешла в руки телевидения. Мне еще повезло — у меня телевизор попался старый, ленивый, увлекающийся. Он разрешал мне спать и даже выключался, пока я ужинаю или завтракаю. У других телевизоры новенькие, шустрые и ужасно строгие. Ни на секунду не дают себя выключить. А если выключишь — бьют током…

Я подошел вплотную к двери и спросил шепотом:

— Кто там?

— Это я, — прошелестело в замочную скважину. — Откройте и впустите. Мне опасно оставаться на лестнице. Могут увидеть.

— А не врете?

— Честное слово.

Я приоткрыл дверь. В дверь вполз человек, накрытый серым одеялом. Сразу и не догадаешься, что человек. Сразу решишь, что ползет одеяло — мало ли зачем ему надо ползти. Теперь по улицам кто только не ползает. Все равно жрать нечего.

— Заходите, — сказал я, потому что хорошо воспитан. Мою маму сожгли на костре за то, что не хотела летать на шабаш, всего шесть лет назад, и я не успел забыть все, чему она меня учила.

— Нельзя. Я не хочу, чтобы он меня увидел, — прошептал в ответ мой гость. — Вы лучше пойдите и включите его на полную громкость. Тогда он нас не услышит.

Я пошел, включил телевизор на полную громкость. Теперь он нас не услышал бы, даже если бы мы стали кричать.

Человек откинул одеяло. Он был куда старше меня, лысый, глаз подбит, один ус меньше другого, седина на висках.

— Разрешите представиться, — сказал он. — Яков Мяков, начальник телевидения.

— Как же, — сказал я, — помню. Вы недавно интервью давали — представляли новую поросль вампиров спортивной редакции.

— Тишше! — умолял Яков Мяков. — Они везде. Они следят… Я вынужден притворяться, что и сам верю в черную и белую магию.

— Но у меня нечисти не бывает, — возразил я.

— Вот именно!

Яков Мяков сидел на корточках, прижавшись спиной к вешалке.

— Перейдем в санузел, — приказал он. — Он у вас совмещенный? Да? Пускайте воду в ванну.

В Якове Мякове, несмотря на его трагическое положение, было что-то полководческое.

Только я закрыл дверь в санузел, как в вентиляционном стояке зашуршало, решетка вывалилась и упала на пол, а из отверстия показалась черноволосая головка спортивной комментаторши Жанны Акуловой.

— Вот мы и в сборе, — сказал Яков. — Начнем совещание.

— Ко мне гости так не ходят, — заметил я.

— И давно у вас были гости? — спросила сверху Жанна.

— Вы же знаете, теперь никто никуда не ходит.

— Именно это нас к вам и привело, — сказал Яков Мяков.

Клубы пара поднимались из ванны и скрыли лицо Жанны.

— Прыгайте вниз, — сказал я ей.

Мы с Яковом вытянули ее из трубы и поставили на пол. Жанна оказалась легкой, гибкой и упругой. Это мне понравилось.

— Нам нужна ваша помощь, Ушкин, — сказал Яков Мяков. — Власть на телевидении захватили черти, вампиры, астрологи, прорицатели, упыри и прочая нечисть.

— Завтра они покорят все государство, — добавила Жанна.

— Согласен, — сказал я. — Рад бы не смотреть на эту мразь, да телевизор сердится. Он у них на службе.

— Да, многие жалуются, — вздохнул Яков. — Вчера у президента в спальне вампирчика нашли. Пришлось кровь переливать.

Жанна всхлипнула. Она схватила меня за пальцы и крепко держала. Пар все плотнее заполнял санузел.

Мои гости словно плавали в тумане.

— Нормальные люди лишены власти и здравого смысла, — продолжал Яков Мяков. — Страна впала в ничтожество. На площадях пылают костры, вампиры безнаказанно пьют кровь в детских домах и даже губят новорожденных младенцев, ведьмы готовят ветчину из подающих надежды юношей, а русалки сексуально измываются над подростками.

— И это тоже на телевидении? — удивился я.

— Это за пределами, — быстро сказала Жанна. — Можно сделать воду попрохладнее?

Я согласился с Жанной и сделал воду не такой горячей.

Яков Мяков между тем страстно продолжал:

— Не сегодня-завтра рухнут последние остатки цивилизации. И тогда мир вернется в первобытное состояние.

— Мы сами виноваты, — сказала Жанна Акулова, глядя на меня черными глазами.

— Конечно, вы сами, — согласился я. — Я же помню, как это начиналось. Сначала вы проводили какие-то астрологические беседы, потом с экранов начали пялиться и вещать экстрасенсы и прорицатели, затем появились первые колдуны…

— Не надо, не надо! — прервал меня Яков Мяков. — Все это было до того, как меня назначили на пост начальника телевидения…

— В тщетной надежде, — подхватила Жанна, — остановить поток мистики и чернокнижья.

— Я был осажден в моем кабинете, — вздохнул Яков Мяков. — И даже сегодня я выбрался из него по веревочной лестнице.

— Которую я пронесла под юбкой, — объяснила отважная Жанна.

— Вы должны нам помочь! — воскликнул Яков Мяков, бросаясь мне в ноги.

Сделать это было трудно, потому что в моем стандартном санузле три человека размещаются с трудом, и если один из них начинает бросаться в ноги, то остальным приходится прижаться к стенам. Жанне пришлось даже взобраться на унитаз, и я разглядел, какие у нее стройные ноги.

— Как я могу помочь? — удивился я.

— А вы когда-нибудь задумывались, почему у вас в доме нет ни одного вампира или астролога? — спросила Жанна.

— Ни одного инопланетного пришельца или экстрасенса! — добавил Яков.

Он поднялся с пола, а я помог Жанне сойти с унитаза.

В полуоткрытую дверь заглянул Василий, но я шикнул на него, чтобы он вернулся в комнату, к телевизору, а то тот заметит мое отсутствие.

— А в других домах? — спросил я.

— Не валяйте дурака, Ушкин! — рассердился Яков Мяков. — Ваш дом в Москве единственный. И вы знаете, почему вас избегает нечисть!

— Нет!

— Нет, знаете!

Я не успел вновь возразить, как почувствовал щекой прикосновение горячих губ Жанны Акуловой.

— Милый, — шептала она, — подумай о детях с выпитой кровью, о жертвах полтергейста, о людях, замученных привидениями, утопленных русалками, обманутых экстрасенсами, разоренных гадалками! О тех, кто боится прийти в свой дом и скрывается в лесах. Подумай о будущем человечества, которое уже вынуждено отказаться от воздушных сообщений, потому что самолеты мешают летучим ведьмам, и закрыло школы, так как скопление детей привлекает толпы вампиров!

— Но как? — спросил я, растроганный доверием, которое мне оказывали такие важные люди.

— Так же, как ты сделал это у себя дома. Но только ты должен сделать это на телестудии в Останкине — центре, где гнездятся, размножаются и откуда распространяются по всей Москве, по всему миру эти твари!

— Когда? — спросил я. Мне хотелось отсрочки. Мне было страшно.

— Сегодня, — сказал Яков Мяков. — Сегодня они все собираются в телецентре, чтобы назначить решительное наступление на людей.

— Может, завтра?

— Дорогой! — Жанна жарко обняла меня. — Если ты совершишь подвиг, я твоя!

— Но я не из-за этого, — обиделся я. — Еще чего не хватало!

Яков Мяков тонко улыбнулся, полагая, видно, что победил.

Часы пробили девять тридцать.

Мы не стали говорить телевизору, что уходим. Почти наверняка нечисть уже подключилась к нему. Мы взяли мой рыжий чемодан. Мы уходили по крыше — через чердак, затем между труб и телевизионных антенн. Когда мы спускались по пожарной лестнице в районе Маломосковской, нас заметил какой-то астролог, стоявший в халате на крыше соседнего дома и глядевший на звезды. Уже спустившись на асфальт, я увидел, как он, подобрав полы халата, несется к телефону-автомату.