— Там вахтер должен быть, — сказал Коля. — Надо позвонить.

Но на двери или рядом с ней не было кнопки звонка.

Я постучал в дверь, но не очень сильно.

Дверь была заперта, а за ней — никого. Я это почувствовал. Иногда я чувствую лучше других людей. Но не намного. Бывает — звонят в дверь. Наташка кричит: «Открой, мама пришла!» А я отвечаю: «Это к соседям».

Коля обернулся ко мне. Фуражка его была мокрой, и с козырька капало.

— Пошли домой? — спросил он. Словно с облегчением.

Мы пошли домой. Десять шагов прошли, до угла дома, а там были ворота. Я, проходя, толкнул их, и ворота дрогнули. Створка чуть отъехала в сторону. Образовалась щель.

Ворота были из листового железа, когда-то покрашенные в зеленый цвет, а поверх перетянуты полосами, как старинный сундук.

Я обернулся, посмотрел вдоль переулка, потом в другую сторону. Никого не было.

Я навалился животом на створку. И сразу пожалел об этом, потому что у меня был не плащ, а куртка. Вельветовая, темно-синяя. Она сразу промокла на животе. А ворота не поддавались.

— Пошли, — потянул меня Журун.

— Струсил, да? — засмеялся я. Мне было приятно его дразнить, потому что человек всегда хочет быть смелым, а если рядом есть кто-то не такой смелый, то ты становишься еще храбрее.

— А зачем? — спросил Журун.

Ворота заскрипели, будто им было больно. Щель была достаточной, чтобы пролезть внутрь.

Я не стал тратить времени.

Я протиснулся во двор, а потом сказал, обернувшись:

— Иди, здесь никого нет.

Двор был невелик. Справа была высокая стена института. Я не сразу вспомнил название, потом вспомнил — брандмауэр. В ней не было окон, только по кирпичной стене поднималась до самой крыши пожарная лестница.

Впереди тянулся одноэтажный гараж. Он был поделен на секции, но двери в них были заперты.

Слева был глухой каменный забор, а за ним возвышался соседний дом.

Я все осмотрел, потому что Журун появился не сразу.

Но все же он вошел во двор.

Теперь я стал как бы главнее. Кто первым вошел, тот и главнее. Журун признавал это.

Я пошел вдоль брандмауэра, завернул направо и вышел в тыл институту. С тыла была дверь. Черный ход.

Если он будет закрыт, придется возвращаться.

И чего меня тянуло? Даже собака не моя. А залезать в секретный институт — это точно преступление. Так и в тюрьму можно загреметь. А этот институт наверняка секретный.

Я подошел к задней двери и потянул ее на себя.

Дверь открылась.

Дальше был темный коридор, но впереди виднелся свет.

Иногда ты идешь и хочешь остановиться и даже возвратиться обратно, но возвращаться поздно.

Свет горел под потолком вестибюля. Там висела большая люстра, но в ней работала только одна лампочка, поэтому в углах зала было совсем темно, как будто там скопилась темная пыль.

Изнутри дом казался совсем не таким мощным, как с улицы.

Плащ Коли Журуна поскрипывал, с него стекала вода. Он снял фуражку и похлопал ею по боку, чтобы отряхнуть ее.

Стены вестибюля в тех местах, куда доставал свет, были давно не крашены, сбоку стоял обыкновенный стол, за ним стул, так чтобы человек, который там сидит, видел входную дверь. За его спиной на стене висел ящик под стеклом, в котором рядами висели ключи.

Я пошел вокруг по вестибюлю, потому что хотел отыскать дверь, которая вела бы в подвал, к собакам. Я дошел до лестницы на второй этаж. Лестница была довольно широкая, с перилами. Когда я был мальчишкой, то любил ездить по перилам. В старых домах хорошие перила, широкие, а в новых их вообще не бывает.

— Смотри, — сказал Коля, — может, дверь там?

Он показал на дверь сбоку от лестницы.

Журун говорил негромко, и все равно его голос усиливался в этом вестибюле, как будто он говорил на сцене.

Дверь была заперта.

— Погоди, — сказал я, — мы можем ее отпереть.

Я пошел к столу, за которым был ящик с ключами. Ключи висели под номерами. Это были номера комнат. Но как догадаешься, какой номер нам нужен?

Мы все время прислушивались, потому что наверняка в институте есть ночной сторож. Он может прийти и нас поймать. Даже страшно было подумать, что тогда будет. Ну, уж из школы мы вылетим наверняка.

Ящик с ключами был двухстворчатый и закрыт на крючок, который соединял стеклянные дверцы.

Я откинул крючок.

Наверное, ключи от подвала — внизу. Каждый ряд — это этаж, а самый нижний — подвал.

— Может, пойдем? — спросил Журун.

— А как же Жучка? — удивился я.

— Мы завтра придем и спросим. Тут же будут люди.

— Если хочешь, уходи, — сказал я, — а я спущусь.

Меня подталкивала его нерешительность. Если бы я попал сюда один, никогда бы не осмелился залезть в подвал.

Но Коля без меня не уходил.

Он стоял за моей спиной, и я слышал, как часто он дышит.

В нижнем ряду висело всего четыре ключа.

Я снял их и вернулся к лестнице.

Я попробовал их по очереди.

Третий ключ подошел.

Я открыл дверь, от нее вела лестница вниз. Я нащупал справа выключатель, повернул его, и загорелась тусклая лампочка. Вниз вела узкая лесенка, которая заканчивалась небольшой белой дверью.

Я сбежал по лестнице вниз. Белая дверь была не заперта. Там, за ней, был чулан, склад, я даже разглядывать не стал, зачем терять время?

— Ищи другую дверь! — крикнул я снизу Журуну, который стоял наверху и смотрел на меня.

Мы обошли весь вестибюль и не нашли другой двери вниз.

Зато обнаружили вход в коридор.

Коридор был довольно широким, и двери в нем были высокими, как у нас в школе. Справа были двери, а слева — окна. Тоже похоже на школу.

Я сразу нашел выключатель, и ряд ламп под потолком ярко загорелся, и под ними мы с Колей сразу стали видны, как тараканы на белой скатерти.

— Пошли домой, — сказал Журун.

Никогда не думал, что он такой нерешительный.

А сам я, хоть и боялся, уже ни за что не отступил бы. Как будто я попал на стадион и бежал к финишу.

Даже если Коля уйдет, я останусь. И не из-за Жучки, шут с ней, с Жучкой. Я должен все здесь увидеть. Такое у меня внутреннее задание.

Я шагал по коридору под ярким светом белых шаров под потолком.

Перед каждой дверью я останавливался и открывал ее. Двери были не заперты.

Но ничего особенно интересного за дверями я не нашел.

Там были кабинеты. Два или три кабинета, со столами и стульями.

Столы были большей частью пустыми. А вдоль стен стояли серые стальные шкафы.

В одной комнате обнаружилась лаборатория. Длинный стол, на нем приборы, здоровая штука под потолком. Может быть, микроскоп, не знаю.

За предпоследней дверью был туалет, на нем была нарисована женская фигурка в юбке. Я не стал туда заглядывать, хоть наверняка там никого не было. Но все равно неловко заглядывать в женскую уборную.

А вот за последней дверью была лестница вниз. Значит, я угадал!

Я уже освоился в этом институте. Даже свет зажигал, не опасаясь, что выскочит сторож. Не было там никаких сторожей, потому что это был заколдованный институт.

Отсюда ушли все люди, может, вчера, а может, давно. А тот, кто уходил последним, заколдовал эти комнаты и весь дом. Они не думали, что найдется юный рыцарь, который знает волшебное слово — «сезам, откройся!».

И тут я услышал собачий лай.

Как будто приподняли заслонку и впустили сюда внешние звуки.

Я обернулся — где Коля?

Вот он — стоит в отдалении, в коридоре, будто никак не решит, идти за мной или вернуться домой, к мамочке.

— Пошли, — сказал я. — Будет тебе и Жучка, будет и свисток.

И он послушался.

Я открыл дверь в подвал, и в лицо мне ударил вопль собак.

То ли их не кормили тысячу лет, то ли они так соскучились по человеческому лицу.

Здесь горел свет, но лампы были синими, и от этого все вокруг принимало мертвецкий оттенок.

А собаки стали черными, синими и голубыми.

Как в черно-белом кино. Как под светом синей лампы. У нас дома была лампа синего цвета, ею грели желёзки и вообще лечили от всех болезней. Ее включали, остальной свет выключали, и все становилось синим-синим.