— Это наше несчастье, — сказал уходящий директор, который сопровождал нового в его обходе. — Мы хотим возвратить их родителям.

— А родители? — спросил Эдуард.

— Родители возражают, — ответил старый директор. — Вот, кстати, их мама, Прасковья Яковлевна.

И уходящий директор показал на нестарую и недавно еще красивую женщину, которая сидела, пригорюнившись, на скамейке.

Эдуард Жито-Житинский подошел к женщине и сразу понял, насколько она несчастна.

— У вас горе, — сказал Эдуард.

— Как вы точно угадали! — воскликнула мать Катеньки и Маратика. — Как только я вышла из больницы, я стала приходить в зоопарк. Я смотрю на моих детей и удивляюсь: как могло случиться, что они стали такими плохими? Ведь я себе во всем отказывала, чтобы они выросли достойными людьми, инженерами, врачами, учителями и космонавтами. А они стали хулиганами.

Женщина заплакала, а директор Эдуард поглядел на клетку. Катенька и Маратик радовались, что довели маму до слез. Они прыгали по клетке и становились ботинками на кровать.

— Не надо расстраиваться, — сказал тогда молодой директор зоопарка. — Это как болезнь, а каждую болезнь можно вылечить.

— Как называется эта болезнь? — спросила Прасковья Яковлевна.

— Эта болезнь называется свинство. У некоторых она проходит, у других переходит в хроническую форму. Вы знаете, что такое хроническая форма?

— Это когда надолго? — спросил Прасковья Яковлевна.

— Да, это когда болезнь течет медленно, как болотная вода. Но у ваших детей очень острая форма, и потому можно надеяться на излечение.

— Может быть, пригласить зарубежного специалиста?

— Вы с ума сошли! Ваши дети, пока вы лежали в больнице, уже побывали в Англии, и все зарубежные специалисты от них разбежались.

— Ха-ха-ха! — закричали хором из клетки Катенька и Маратик.

— Но что делать? Как помочь?! — заплакала Прасковья Яковлевна.

— Я подумаю, — сказал директор зоопарка. — А вы идите домой и отдыхайте.

Конечно же, Прасковья Яковлевна не пошла домой, а ринулась снова к клетке, простирая к ней руки и умоляя детей сжалиться над несчастной мамой.

А дети смеялись над ней так громко, что все вороны города поднялись в небо, потому что решили, что на них несется стая собак.

Эдуард осмотрел зоопарк, принял дела у старого директора и заперся в своем кабинете, чтобы придумать, как перевоспитать малышей. Не может быть, чтобы они были такими неизлечимыми хулиганами. Ведь у них хороший папа, хорошая мама, хорошие бабушки и славные дедушки. Конечно же, они подцепили вирус хулиганства и злобы, когда гуляли по улице. Ведь на улицах теперь развелось много этого вируса. Может быть, мама на прогулке зашла в магазин и оставила малышей возле очереди за тапочками. А может быть, она гуляла с ними по бульвару, а мимо шли пьяницы или грабители ларьков. А может, наконец, совсем рядом состоялась демонстрация и грудные дети увидели плакаты и лозунги со словами «Долой!», «На плаху!», «Убьем!», «Уничтожим!». Сейчас уже трудно решить, отчего началась болезнь. Но если она есть, то надо не плакать, а лечить. И чем сложнее заболевание, тем хитрее должен быть доктор.

В среду двадцатого числа, когда стемнело и из зоопарка ушли не только посетители, но и сторожа, к клетке Катюши и Маратика подошел верблюд Али-хан и сказал:

— Кончай волынку, братва. А то причешем.

Катеньке и Маратику как раз стало скучно. И они даже обрадовались, что звери ими недовольны. Вот можно будет посражаться! Раньше они со зверьми не ссорились. Ведь звери могут и укусить… Но теперь дети совсем обнаглели.

— А чо те нужно? — спросил Маратик.

— А то, что хозяин зовет, — сказал Али-хан и сплюнул на землю.

— Зовет-зовет, — сказал Маратик. — Я не пойду.

— Как не пойдешь? — удивился Али-хан. — Ведь зовет.

— Слышишь, что мой братишка говорит? — рассердилась Катенька. — Так что беги к своему хозяину и вели ему сюда идти. Да побыстрее, а то я рассержусь.

Али-хан удивился и пошел к хозяину.

А хозяином зверей был старый павиан Велосипед. Шерсть у него была длинная, зеленая, морда собачья, а сзади красная мозоль.

— Не идут, — сказал Али-хан. — Человечья кровь.

— А что говорят?

— Тебя зовут, — сказал Али-хан.

— Не дождутся, — отрезал павиан. — А ну-ка позови ко мне вот кого… — И перечислил имена.

Не дождавшись хозяина, Катенька и Маратик стали укладываться спать.

Но не тут-то было.

Только Катенька откинула одеяльце, чтобы лечь в кроватку, как увидела, что ее место уже занято. Там лежит, свернувшись, небольшая змея.

Катенька с отвращением хотела скинуть змею на землю, но та подняла маленькую зеленую голову и прошипела:

— Не спеши, Катюшшша. Я очень ядовитая. Я такая ядовитая, что боюсь нечаянно язык прикусить.

Катенька замерла. А Маратик сказал:

— Если ты такая ядовитая, то мотай отсюда! Слышишь? А то я тебе как камнем дам по башке!

— Не дашь, — послышался другой голос, и Маратик увидел, что на потолке сидит громадный паук. Тело — с мужской кулак, а каждая нога в карандаш длиной. Называется такой паук птицеедом, и привезли его в зоопарк из Бразилии, а может быть, даже из Африки. — Вот сейчас я тебе на голову прыгну! — пригрозил паук.

Все хулиганы и бандиты, скажу я вам, не очень смелые люди. Откуда же Катеньке и Маратику быть смелыми, если от их свинства и хулиганского поведения даже взрослые разбегались во все стороны! От такого поведения окружающих хулиганы наглеют. Но звери ведь не убегают неизвестно от чего. Звери шутить не умеют.

— Что прикажете? — спросила Катенька у змеи.

— А ты знаешь, человечий детеныш, что тебе приказано! — сказала змея. — Иди к хозяину. А то он заждался и сердится. Рассердится — побьет.

— Пойдем, — сказала Катюша Маратику, а тот уже прижался к решетке — ждет не дождется, когда можно будет убежать от страшного паука.

Тут паук спустился вниз и открыл замок — звери в зоопарке все умеют, только не показывают людям, чтобы те оставались в дураках.

Катюша и Маратик, склонив головки, пошли по дорожке к обезьяннику. Они, конечно же, не смирились, только притворились, что стали послушными.

— Ничего, — прошептала Катюша на ухо братцу. — Разберемся, что к чему, и покажем им, как нас с тобой пугать.

— Конечно, — прошептал в ответ малыш. — Недаром мы весь Лондон взорвали, даже террористы не посмели на себя наши преступления взять.

Старый павиан Велосипед сидел на развилке сухого дерева, поставленного специально для него посреди вольеры. У его ног сидели и лежали его жены и дети, а также молодые павианы.

— Пришли, явились — не запылились, — сказал павиан. — Вот и хорошо. А то я уже сердиться начал.

— А мы так, гуляли, — сообщила Катенька. — Видим, кто-то сидит. Я думаю, пойдем посмотрим, кто сидит, почему не спит.

— Молодцы, дети, — сказал павиан. — Любопытные, быстрые. Увидели и пошли. А кто вас из клетки выпустил?

— А мы не в клетке, — сказала Катенька. — Мы же люди, мы у директора в кабинете на диванах спим. Правда, Маратик?

— Правда, сестричка, — ответил мальчик.

— Вот и молодцы, — сказал павиан и даже улыбнулся, так ему понравились эти глупые дети. Типичные двоечники и бандиты. Думают, что всех умнее. Пускай думают. — Раз уж пришли, — продолжал павиан, — давайте поговорим. Может быть, вам в этом зоопарке скучно без папы, мамы и школьных друзей?

— Нет, не жалуемся, — сказала Катюша.

— А вы лучше подумайте. Хотите, я вам машину подарю? «Жигули»?

— Даже глупо слышать, — ответила Катенька. — Ты, наверное, и не знаешь, обезьяна зеленая, что мы в Лондоне жили, на «Роллс-Ройсе» катались, на королевский стол ноги клали.

— Вот молодцы, вот умницы. И чего же вы там не остались? Неужели в клетке лучше?

— Скучно там, — сказал Маратик.

— Тогда могу предложить вам дело, — сказал павиан Велосипед.

— Какое?

— Надо ограбить киоск с вкусными вещами. Надоело нам сидеть на зоопарковских харчах.