Скорее случайно, чем по расчету, она забрела в китайский район за «Ковент-Гарден», даже пообедала в чистом, подчеркнуто скромном ресторанчике «Красный дракон». Она чуть было не купила по соседству в китайской аптеке полуметрового фаянсового человека, покрытого сыпью точек, указывающих иглоукалывателю, куда вонзать иглы.

Вернулась она с тяжелой сумкой — там была чудесная монография о Климте, два фунта черешни, крем для лица, дезодорант и много всего, отчего сумка стала почти неподъемной. Ей было лень тащиться на метро до вокзала, а потом еще от электрички — она взяла такси и совершила роковую ошибку. И не столько из-за того, что на счетчике набежало двадцать пять фунтов, а потому, что весь дом видел, как она расплачивалась с таксистом, который любезно поднес ей сумку до дверей.

Бледный Слава, не дожидаясь звонка, открыл дверь и сказал:

— Ты с ума сошла! Сколько это стоило?

Видно, ее проступок был столь страшен, что отогнал на несколько минут его собственные неприятности.

— Ты знаешь, сколько стоят приличные зимние сапоги? — спросила Валентина. — Меньше, чем твоя прогулка!

Лидочка перепугалась, завиляла хвостиком, сказала, что купила чудесную черешню, почти черную, собирайтесь в столовую, попробуйте.

Все собрались в столовой, Лидочка разделила черешню по мискам, и в гнетущей тишине Кошки мгновенно заглотнули ягоды и отключились, часто и дружно стуча косточками по фарфору.

Когда короткое пиршество подходило к концу, Иришка неожиданно спросила:

— Сколько заплатили за такси?

— Двадцать пять фунтов, — призналась Лидочка.

Василий Кошко скрипнул крепкими золотыми зубами.

— Молодец, — одобрила Иришка. — В следующий раз поедете, меня с собой возьмите.

— Я в Британском музее была, — сказала Лидочка.

Получилось глупо — словно Иришке не положено ходить в музей.

— Меня Роберт водил, — сказала Иришка, вовсе не обидевшись. — И еще мы ходили в галерею Тэйт. Вы там, наверное, не были.

— Не была, — улыбнулась Лидочка.

— Ирина! — одернул дочь Слава. Голос его дрогнул, словно Иришка допустила вопиющую бестактность.

Иришка удивленно поглядела на отца. И тут ее лицо побледнело, и приоткрывшиеся было губы, готовые возразить, сомкнулись. Иришка резко отодвинула миску с недоеденными ягодами и выбежала из комнаты.

— Спасибо, — сказал Слава.

Он вышел в коридор. Лидочке было видно, как он глядит вверх по лестнице, словно решает проблему, подняться ли следом за дочкой или пойти к себе.

Наконец он решился и ушел в кабинет.

— Чего это они? — спросила Валентина.

Василий пожал покатыми плечами. Валентина подвинула к себе миску Иришки и сглотнула оставшиеся ягоды.

— Спасибо, — сказала она. — Жарко сегодня.

Удивительно, что она догадалась поблагодарить Лидочку. Наверное, потому, что ей достались и Иришкины ягоды.

Третий вечер в Лондоне грозил снова стать скучным. От телевизора Лида была отрезана плохим настроением хозяина дома. Она принялась листать Климта.

За дверью послышались шаги — Слава поднимался к дочери. Хлопнула дверь. За стеной начали о чем-то шептаться.

— Эге-гей, Батькович! — возопил снизу Василий. — Ты телевизором пользуешься? Мы его поглядим!

Слава приоткрыл дверь и крикнул:

— Смотрите, пожалуйста. Потом выключите.

Лидочка быстро сбежала вниз и присоединилась к краснодарцам. Кошки смотрели сериал. Василий время от времени переводил кое-что Валентине. Но его перевод не имел отношения к тому, что происходило на экране. Внутри Василия происходило собственное творческое переосмысление сюжета, и Валентина признавала его за неимением другой версии. Лидочке они не мешали — даже интересно было сравнивать версию Василия с тем, что происходило на экране на самом деле. Например, как Василий, который считает инспектора полиции страшным убийцей или даже привидением и вкладывает в его уста угрозы и проклятия, выпутается в очередной раз.

Где-то через час спустился Слава. Он постоял в углу, глядя на экран и явно ничего не видя, потом ушел приготовить себе кофе, остальным не предложил, и Лидочка ощутила, что ее для него сейчас не существует. Потом он снова сорвался и убежал.

Когда Лидочка уже легла и читала перед сном, она услышала, что Слава куда-то звонит, вернее всего, в Москву. По лестнице простучали шаги Иришки — она присоединилась к нему.

«Завтра, — подумала Лидочка, — я снова от вас сбегу. Воскресенье — мой день. И мне нет дела до вашей тараканьей суеты». Почему-то Лидочке казалось, что все проблемы, что волнуют семейство Кошко, относятся к разряду тараканьих.

С утра она опять поднялась пораньше и, умывшись, побежала на кухню. На кухне, к ее крайнему удивлению, сидел Слава. Он нервно курил, а в блюдце перед ним лежало несколько окурков.

— Вы что, не спали? — вырвалось у Лидочки вместо приветствия.

— Не спалось, — ответил Слава.

Нет, он спал, волосы, оставшиеся на висках, были смяты, борода набок, мешки под глазами, обычно незаметные, набрякли.

Лидочка прошла на кухню, чайник был еще теплым. Она включила газ.

— Вам налить кофе? — спросила она.

— Да, спасибо.

Слава пил кофе, глядя перед собой и не желая встречаться глазами с Лидочкой. За последние сутки он сменил отношение к ней на противоположное, словно Лидочка чем-то его сильно обидела.

— Я хочу съездить к морю, — сказала Лидочка. — Как это лучше сделать? Поехать в Лондон или можно ехать дальше с нашей станции?

Слава сделал усилие, чтобы вникнуть в проблему. Потом с явным раздражением сказал:

— Поезжайте до Бромли. Все поезда, идущие к морю, там останавливаются.

— А долго ехать?

— Купите там расписание, — сказал Слава.

«Все, я в немилости, — поняла Лидочка. — Но за что?»

В столовую ворвались краснодарские Кошки. Оказывается, они собрались на бут-сейл — барахолку, на которую люди привозят ненужные в хозяйстве вещи, заполняя ими багажники — буты — автомобилей.

Валентина сказала, что мать Роберта, Снежана, обещала подвезти их до места. Она заедет в десять. Неужели Лидочка с ними не поедет? Это же такое приключение!

Лидочка сказала, что хочет съездить к морю.

На этот раз ее никто не укорил. Все уже стали привыкать к экстравагантности жилички.

Дойдя до платформы, на этот раз до той, где останавливались поезда из Лондона, она невольно поглядела на скамейку, где вчера сидел знакомый Геннадия. Конечно, сегодня его там не было, но сама скамейка испортила настроение. Что же творится? Какие неприятные известия Слава получил из Москвы? Лидочка была убеждена, что источник неприятностей находится именно в Москве.

Возвратилась Лидочка только вечером, страшно уставшая, но, как говорится, довольная. Она побывала в Рамсгейте, ела рыбу в ресторанчике над бухтой, густо уставленной яхтами, сидела на горячем песке, кормила чаек.

Вернулась она еще засветло. Дом опять был пуст.

Лидочка поднялась к себе. Она смотрела из окна на длинный газон, огражденный кустами. Предвечерний воздух был густ и сладок. Лидочке захотелось походить по траве. Она спустилась вниз, прошла через кабинет Славы. На диване валялись скомканные простыни, подушка упала на пол. Он даже не стал убирать за собой.

Лидочка вышла в сад.

Был сладкий для насекомых и птиц предвечерний час. Пчелы и шмели спешили выполнить план по нектару, трава была ровной и мягкой, но кое-где газон не мешало бы постричь. Видно, Слава собирался это сделать — под деревом стояла газонокосилка, которую никто не удосужился убрать в сарайчик.

Лидочка не стала бороться с желанием — она улеглась на спину в траву и стала смотреть на бесцветное перед закатом небо и кремовые паруса, замершие на нем. В соседнем саду, таком же длинном и узком, мальчики играли в бадминтон.

Паук-охотник пробежал по руке Лидочки. Руке было горячо и щекотно. Лидочка немного обгорела на море.

Зачем они сюда приходили? Оказывается, эта мысль и не покидала Лидочку, хотя она надеялась, что обо всем забыла.