— Нет, даже не родственник.

Тут начала говорить сама Татьяна. Она говорила о безутешной доле матери, потерявшей единственного ребенка. Женщины плакали.

Но уже во время ее речи общий шум за столом, невнятный, приглушенный теснотой комнаты и низким потолком, начал расти так, что к концу речи Татьяне пришлось повысить голос.

— Я бы не приехал, — сказал Константин, — если бы не дурацкая заметка в «Московском комсомольце». Я сначала даже не сообразил, о ком идет речь. А узнал — искренне огорчился.

Татьяна рыдала, ее отпаивали валерьянкой. Разговоры за столом стали громче и веселее. Кто-то вспоминал школьные времена. Лидочка только сейчас поняла, насколько одноклассники перевешивают здесь числом всех других знакомых Алены. Она поняла, что в классе Алена была первой красавицей, а в институте ее первенство уже стало испаряться. На службе круг ее общения ограничивался несколькими сослуживцами. Зато с одноклассницами она поддерживала отношения — благо большинство осталось жить по соседству, и они продолжали бегать друг к дружке на дни рождения и на крестины. Стоило выйти на улицу — кого-то обязательно увидишь. Может, потому Алена так и сдружилась с Соней, что та тоже училась в ее школе.

Константин поднялся, сказал, что пойдет на кухню покурить. К Лидочке тут же привязалась Роза, которая полагала себя Лидочкиной подругой.

Таинственный Константин, которого следовало расспросить, не возвращался. Наконец Лида не удержалась и пошла на кухню его искать. На кухне было тесно, душно и в то же время дуло от открытого окна — как у Лидочки дома во время обстрела. Вокруг шумно говорили, выясняли отношения, спорили, объяснялись в любви — никому уже и дела не было, по какому скорбному поводу они здесь собрались.

Константина на кухне не оказалось. В поисках его Лидочка вернулась в комнату, в дверях столкнувшись с Татьяной. Татьяна Иосифовна была бледна — видно, плохо себя чувствовала или перепила. Соня протянула Татьяне пачку, та взяла сигарету и закурила.

— Я бы сейчас легла, — сказала она, — но это физически невозможно.

— Может быть, пойдем ко мне? — спросила Лидочка.

— Нет, далеко, мне не дойти.

Тут же подвернулась маленькая Роза. Она умела подворачиваться в нужный момент.

— Татьяна Иосифовна, пошли ко мне, баиньки будем.

— Куда? — строго спросила Татьяна, от усталости и горя ставшая еще более объемной и приземистой. Лидочка поняла, кого она ей напоминает — царицу Софью с какого-то исторического полотна, царицу Софью в монастыре. Та же бесформенная фигура и тупое отчаяние во взоре.

— Роза живет на этой лестничной площадке, — сказала Лидочка, понимая, что предложение Розы разумно и спасительно.

— Я никуда не пойду и предпочитаю умереть здесь, — заявила Татьяна.

— Ты поможешь мне ее отвести? — спросила Роза. — А то она меня задавит, как свинья вошку.

— Ах, какое гадкое сравнение! — возмутилась Татьяна. — Проводи меня, Лида, я хочу спать, у меня нет сил. Я хочу спать.

Непомерной тяжестью Татьяна оперлась о Лидочку, Роза без пользы суетилась с другой стороны. Они миновали прихожую и вышли на лестничную площадку. Тут Татьяна начала оседать, ноги ей отказывали. Буквально волоком Лидочка перетащила ее к Розе. Она хотела бежать за помощью, но тут им навстречу вышел невысокий квадратный человек с очень короткими кривыми ногами, затянутыми в тренировочные брюки — муж Розы. Так что теперь у Лиды появился помощник.

Роза постелила Татьяне на диване в большой комнате и велела мужу выключить телевизор, чем он был недоволен.

Муж ушел, а Лидочка, начав раздевать Татьяну, увидела, что той стало плохо. Роза быстро побежала за тазом…

Прошло, наверное, чуть более получаса с тех пор, как Лидочка покинула квартиру Алены, за это время Татьяна Иосифовна заснула.

Лидочка поспешила обратно — она не хотела упустить Константина. Ей казалось, что он может рассказать что-то нужное. На кухне Константина не было, не сидел он и за столом. Некоторое время Лидочка утешала себя надеждой, что он скрывается в ванной или туалете. Но вскоре от этой мысли пришлось отказаться.

Лидочка спросила про Константина у Сони, которая сидела на кухонном подоконнике, обнявшись с подружкой. Они пели в два голоса романс «Калитка», написанный, как известно, великим князем Константином, и никак не прореагировали на Лидочку.

— Соня, — снова повторила Лида, — ты не видела, Константин ушел?

— Какой Константин? — недовольно бросила Соня, которой испортили песню.

— Такой вот… на собаку похожий.

Сонькина подружка хихикнула.

— Лет сорока-пятидесяти, грузный. Он мне сказал, что он наследник Маргариты.

Сонька пожала плечами.

— Неужели ты его не знаешь?

— Никогда не видела. А откуда он узнал про Аленку?

— Говорит, что прочел в «Московском комсомольце».

— С такими надо быть осторожными, — заметила подружка, — такие приходят, все высматривают, а потом убивают.

— Здесь уже некого убивать, — сказала Лидочка.

— Всегда есть кого убивать, — возразила подруга.

— Я спрошу у Татьяны, — предложила Лидочка и тут же вспомнила, что сама только что уложила Татьяну спать.

— Спроси, — равнодушно заметила Соня. — Авантюрист какой-то.

Она слезла с подоконника.

Она тоже будет толстой, как Татьяна, подумала Лидочка.

Лидочка возвратилась в комнату. Там стало свободнее, потому что присутствующие сгрудились по группам — однокашники, соученики по институту, сослуживцы. Каждый говорил о своих делах.

Соня, которой испортили песню, прибежала из кухни и спросила, кто будет пить чай, а кто — кофе. Но на нее закричали, что еще не все выпито и Алена обидится, если они так рано уйдут. Соня выругалась себе под нос и снова ушла на кухню. Ей с трудом давалась роль хозяйки дома — она была большой лентяйкой.

Лидочка не стала ждать, пока допьют водку. Она тихонько ушла. На лестничной площадке тоже стояли люди и пьяными голосами выясняли отношения. На Лидочку никто не обратил внимания.

Шел густой, вялый снег, и оттого было очень тихо.

Лейтенант Шустов поджидал Лидочку на улице. Он курил, Лидочка сначала увидела красный глазок сигареты и потом — темную фигуру. От усталости ей даже не было страшно.

— А я кончил дежурство, — сказал он, забыв поздороваться, — и решил погулять, свежим воздухом подышать. Как прошли поминки?

Лидочка не удержалась и засмеялась.

— Вы чего?

— Так спрашивают о субботнике.

— А как еще спросить? — почему-то обиделся Шустов. — Как вам рыдалось?

— Не старайтесь быть грубым.

Они пошли к площади Тишинского рынка. Лидочка была благодарна лейтенанту, что пришел встретить.

— А сегодня опять на Петрика покушались, — сказала она лейтенанту.

— Знаю, — ответил тот. — На Александра Петренко. — Он не договорил — она поняла: «Поэтому вас и встречал».

— Он уедет?

— Черт его знает. Может, его и там достанут. У него долги. Неплатежи. На него наезжали, но пока безрезультатно. Хотя обычно они не успокаиваются.

— А вы их знаете?

— Заказная работа.

— Мне странно, — сказала Лидочка, — как я попала в эту историю. Как бы с двух сторон, а сошлись в крематории — Петренко и Алена.

— Петренко пока живой, — возразил лейтенант.

Их обогнала медленно ползущая патрульная машина.

Лейтенант увидел, поднял руку, показывая — проезжайте. В тишине сквозь завесу мягкого глухого снега было слышно, как в машине засмеялись.

— А что будет с Осетровым? — спросила Лидочка.

— Прокурор завтра даст ордер на его арест.

— Разве это так нужно?

— У прокурора свои дела, он не уверен в себе, хочет отличиться.

— А вы думаете, что ее убил Осетров?

— Ничего я не думаю. Меня другое интересует.

Несколько шагов они прошли молча — видно, лейтенант надеялся, что Лидочка задаст ему вопрос: что же интересует лейтенанта. Лидочка не задала вопрос, и Шустову пришлось отвечать самому.