— Господин поручик, — сказала она, — отправитель этого письма просит передать ответ вам на словах. Мой ответ будет таков: я готова вступить в отношения с господином адмиралом, о котором имею весьма высокое мнение. Что касается присутствующих… Александр Васильевич упомянул Николая Николаевича. Разумеется, его кандидатура бесспорна. Если Петр Николаевич в имении, я пошлю человека — пускай он будет…

Императрица задумалась.

Дверь дернулась, открылась, ворвался ветер, возникший от слишком быстрого движения одетого в адмиральский мундир средних лет подтянутого человека с правильным приятным лицом.

— Этот господин полагает, — воскликнул он с порога, не видя Колю, — что грузовик и мотор ему нужны для освобождения народа от нашей с тобой власти? Ничего подобного! Он будет на них перевозить вино!

— Мой дорогой, — сказала императрица по-французски, — разреши тебе представить господина поручика…

— Берестов! — сказал Коля. Получилось громко. — Берестов Андрей Сергеевич, к вашим услугам.

— Очень приятно. Александр Михайлович, — сказал племянник императрицы. — Вы не сын покойного Сергея Серафимовича?

— Нет, — твердо сказала императрица. — У меня идеальная память на лица. Наш гость — не пасынок Сергея Серафимовича.

— Я знаю, о ком вы говорите, — поспешил с ответом Коля. — Но я слышал, что он погиб.

— Невероятная трагедия, — сказала императрица. — Это была такая милая семья.

— Скажите, мичман, — обратился к нему Александр Михайлович, — вы не в Севастополе служите?

— Так точно, ваше высочество, — сказал Коля, ощущая, как приятно во рту складываются слова — величество, высочество… как естественны они в разговоре.

— Будьте любезны передать там мою жалобу на начальника севастопольской авиационной школы, который потребовал, чтобы я вернул предоставленные мне грузовик и автомобиль.

Коля вспомнил, что Александр Михайлович был командующим авиацией. Он только что уволен от этой должности Временным правительством. Конечно, ему обидно — чернила еще не высохли, а какой-то начальник школы уже требует казенное имущество.

— Я сегодня же доложу о вашей жалобе господину командующему флотом, — сказал Коля.

— Вы меня крайне обяжете, крайне обяжете. — Великий князь был неуверенным в себе человеком. Но магия титула оставалась. Должны, видно, пройти месяцы, прежде чем титул станет клеймом.

— Сандро, — сказала императрица, не скрывая раздражения, — господин Колчак сообщает, что ходят слухи о нашем заговоре против Временного правительства. В Севастополе собирают комиссию, чтобы нас расследовать!

— Нас? Расследовать? Еще чего не хватало!

— А почему бы и нет? — сказала Мария Федоровна. — Мы не присягали новой власти и мечтаем о том, чтобы она пала.

На обратном пути Коля приказал шофферу проехать по набережной Ялты. Тот был недоволен и не скрывал недовольства, умудряясь не сказать при этом ни слова. Но Коля был в синих очках, цивильной кепи, и вряд ли его кто-нибудь мог узнать.

Не узнала его и Лидочка, которая как раз вышла на набережную, убежденная, как и вчера, что сегодня Андрюша придет к платану. Лидочка увидела автомобиль и успела отойти в сторону, чтобы не попасть под него. Она видела и странного седока — молодого человека в черном морском плаще, сером кепи и синих очках, напомнившего ей английского сыщика Шерлока Холмса, который любил переодеваться. Конечно же — в машине сидел переодетый человек! Но и чем-то знакомый — прямой посадкой головы на длинной шее, линией плеч, скрытых морским плащом. Ощущение знакомства не вылилось в узнавание, и Лидочка отвела взгляд, хотя успела заметить, что синие очки повернулись к ней, как бы изучая.

Коля, разумеется, узнал Лидочку и чуть было не окликнул ее, так обрадовался встрече. Оказывается, он соскучился по ней! Как она похорошела! Сколько прошло — почти три года? Ей уже двадцать один! Значит, она не погибла, как все думали! Значит, она вернулась?

Автомобиль уже миновал «Ореанду» и повернул наверх по плохой мостовой вдоль речки, к повороту на шоссе, а Коля все оглядывался, словно мог увидеть Лидочку.

Сначала он решил, что обязательно приедет в первый же свободный вечер в Ялту, чтобы повидать Лидочку. Но тут же он вспомнил, что живет под именем и по документам Андрея — не дай Бог, если она случайно узнает!

На следующее утро Коля доложил адмиралу о поездке к императрице.

Колчак подошел к столу. Достал оттуда отпечатанный на машинке листок бумаги.

— Комиссия уже создана, — сказал он. — В ней тридцать три члена. Тридцать три богатыря… Все члены ЦВИКа. Цвик-цвик-цвик… Это или кур сзывать, или из Гофмана. Откуда?

— Скорее из Гофмана, Александр Васильевич, — сказал Коля.

— Точно — муниципальный советник бундесрата Герберт Цвик. Здесь у меня список комиссии — вчера утвердили на совете. Вот здесь расписание их секретных визитов. Под различными причинами. Четвертого апреля — Ливадия, пятого — Чаир, шестого — Дюльбер и так далее. Да, смотрите-ка, не забыли дачу эмира бухарского. Разве он здесь? Значит, здесь. Эту бумагу надо будет сегодня же отвезти императрице, надеюсь, вам это не в тягость, лейтенант? Впрочем, погодите, зайдите потом к каперангу Немитцу, нашему демократу. Если у него есть свободная минутка от встреч и братаний с матросами, пусть подпишет приказ о назначении вас моим адъютантом. Не благодарите. Так удобнее и приличнее — не мичмана Беккера посылаю, а существо десятого класса с аксельбантом.

В тот день Коля возил второе письмо к императрице и потому не успел заказать аксельбант и вколоть в погоны четвертые звездочки. Но когда горничная Наташа — четкие каблучки, круглая попка — сказала, впустив его в прихожую: «Наш поручик приехал», — Коля позволил себе ее поправить:

— Я лейтенант, Наташа. Это равно штабс-капитану от инфантерии.

— Фи! — сказала Наташа, отстраняя его руку, по-отечески тронувшую ее плечо. — Меня и генералы за эти места трогали.

— Где они, твои генералы! — парировал Коля. — А я здесь и молодой.

— Вы красивый, — деловито согласилась Наташа. — Как же не понимать.

Государыня Мария Федоровна встретила Колю как старого знакомого. И даже было странно подумать, что два дня назад он знал эту старую женщину только по картинкам в «Ниве». Александра Михайловича не было, но в библиотеке их ждал великий князь Николай Николаевич — сухой, как говорится, версту проглотил, старик в сапогах, начищенных столь зеркально, что в них отражались книжные шкафы, и голова кружилась при взгляде на такое совершенство.

Мария Федоровна сказала ему о письме Колчака и о комиссии совета, что приедет искать царский заговор.

— Садитесь, лейтенант, — сказал Николай Николаевич, — мы здесь без чинов. Дайте письмо, Мария Федоровна, я прогляжу его. Какое у них расписание? Ага, ко мне в Чаир шестого! Ничего они не найдут.

— Там нечего находить, — сказала Мария Федоровна, как бы предупреждая Великого князя.

В тот день Колю оставили в Ай-Тодоре к обеду, и он был представлен супруге Александра Михайловича, добродушной и хлопотливой Ксении Александровне, сестре императора, а также внучатой племяннице императрицы Татьяне, склонной к романтическим увлечениям. Коля, разумеется, не знал, что она в некотором роде старая знакомая его бывших друзей — Ахмета и Андрея, потому что была среди гостей в давнишний предвоенный вечер на вилле Сергея Серафимовича Берестова, и Ахмет имел наглость схватить ее за коленку, тогда куда менее округлую. Впрочем, никто, кроме Ахмета, уже не помнил о том инциденте.

— Для визитов нашего юного друга, — сказал за обедом Александр Михайлович, — нужно веское оправдание.

— Вы правы, — сразу согласилась императрица. — Я уже подумала, что вокруг слишком много соглядатаев.

Коля молчал, потому что, к своему стыду, об этом не подумал. Между тем как императрица была права.

— Так что мы предлагаем, — императрица улыбнулась уголками губ, — чтобы господин Берестов увлекся нашей Таней.