Салли отрицательно покачала головой.

Они прошли прямо ко входу. Внутри горел свет, и окна на станции, круглые, в ряд, приятно и уютно светили, кидая теплый свет на серые косые струи ливня.

Станция была закрыта. Клавдия не открыла дверь, когда спустился катер.

Салли нажала на кнопку у двери. Слышно было, как звон разносится по станции.

Павлыш заглянул в люк.

Струи воды текли по нему, мешали смотреть.

Салли набрала код. Дверь в переходник отодвинулась. Они вошли.

— Там неладно, — произнес Павлыш.

Струи дезинфектанта ударили по скафандрам. Салли выключила душ, сорвала шлем. Она первой бросилась в кают-компанию.

Павлыш начал вылезать из скафандра и в этот момент услышал крик Салли.

Он вбежал в комнату. Комната была ярко освещена. При ярком свете картина показалась особенно невероятной.

Все в кают-компании было перевернуто. Словно здесь буйствовал целый полк. Следы боя видны были во всем: в перевернутой мебели, в разбитой посуде, в разгромленных приборах. И среди всего этого хаоса на полу лежала, откинув руку с анбластом, Клавдия.

Салли склонилась над ней, слушая сердце.

— Погоди. — Павлыш отстранил Салли.

Он приподнял веко Клавдии, реакция была.

— Жива, — проговорил он, — но в глубоком шоке.

Павлыш быстро провел руками вдоль ее тела, стараясь понять, есть ли раны, но серьезных повреждений не нашел.

— Она отстреливалась, — сказала Салли.

Павлыш тоже заметил следы выстрелов на мебели и на стенах. Руки Клавдии были окровавлены — все в царапинах и ссадинах. Павлыш не мог знать, что в припадке безумия, вызванного укусом снежной блохи, Клавдия сражалась с невидимыми врагами. Павлыш решил, что враги были настоящими, что кто-то ворвался внутрь станции и чуть не убил Клавдию.

Павлыш перенес Клавдию на диван, потом собрал портативный диагност, который, к сожалению, ничем помочь ему не смог — он дал лишь общую картину глубокого беспамятства, нервного истощения, но ни перспектив, ни лечения дать не мог, потому что даже по аналогии с подобным явлением не сталкивался.

Все попытки Павлыша вывести Клавдию из беспамятства оказались бесплодными.

Время шло. Уже двадцать минут, как они на станции.

— По-моему, пульс слабеет, — прошептала Салли.

Павлыш взглянул на приборы и отрицательно покачал головой.

— Я должна была почувствовать, — сокрушалась Салли.

— Непонятно, — сказал Павлыш, — словно тайна запертой комнаты. Дверь была закрыта, замок в порядке, ничьих чужих следов внутри станции не вижу. И в то же время кто-то проник…

— Что мы знаем! — с горечью ответила Салли. — Мы чуть царапнули поверхность планеты и оставили нетронутым ее нутро.

— Уж если кто был осторожен, так это Клавдия!

— Ты лучше скажи, что делать. Я так больше не могу.

— Очевидно, выход один. Поднимаем планетарный катер.

— Идти к маяку?

— Да, на максимальной скорости через три часа мы будем у маяка.

Маяк был в открытом космосе, за пределами поля тяготения планеты, которое препятствовало космической связи.

— Наверное, ты прав, — решила Салли.

С маяка можно было выйти на связь с Галактическим центром и подключиться к диагностическому пункту, который даст рекомендации, что делать.

Они перенесли Клавдию в катер.

Потом Павлыш бегом вернулся под купол. Может случиться так, что придется идти на рандеву с проходящим мимо кораблем, и они не скоро вернутся сюда. А может, и не вернутся.

Павлыш включил камеру — у него было полминуты, пока Салли задавала катеру программу полета, — и снял картину разгрома. Снимок может помочь, когда в Галактическом центре будут анализировать причины драмы. Причина может оказаться достаточно серьезной, и тогда планету закроют для исследований, переведя в разряд опасных миров.

Последнее, что сделал Павлыш, уходя со станции, — он включил программу консервации. Станция сама соберет себя в контейнеры, сложит, запакует, подготовит к возможной эвакуации.

Все. Павлыш бегом побежал в катер.

Салли сидела на полу, поддерживая голову Клавдии.

Павлыш осторожно поднял катер.

— Дик, — позвала Марьяна. — Дикушка.

Дик наклонился над ней.

Собиралась гроза — вот-вот хлынет ливень. Дик как раз хотел накрыть Марьяну остатками пленки.

— Я думал, ты спишь.

— Я не сплю. Я плыла… я была далеко… Где Казик?

— Сам беспокоюсь. Давно нет.

— Иди к нему, с Казиком беда, понимаешь?

— Ты откуда знаешь?

— Я ничего не знаю, мне плохо, потому что с ним беда.

— Нет, не могу тебя оставить.

— Со мной ничего… со мной ничего. Иди.

Марьяна говорила настойчиво, будто колдовала, будто и не видела ни Дика, ни предгрозового леса — ничего; она смотрела куда-то вдаль, внутрь пространства, в ее голосе был приказ.

— Дождь, — сказал Дик, размышляя вслух, — он быстро смывает следы. Если идти, то сейчас.

— Скорей, — торопила Марьяна, — будет поздно, может, уже сейчас поздно.

Дик подчинился. Но сначала он согнул вершины трех небольших сосенок, связал их веревкой и поднял туда Марьяну. Это была не очень надежная постель, да и над землей она возвышалась чуть больше чем на метр, зато наземные гады не смогут добраться до Марьяны. Марьяна терпела, только повторяла: «Иди».

— Я тебе оставлю бластер.

— Не надо, я буду лежать тихо, затаюсь. — Марьяне было трудно говорить.

— Здесь легкая кнопка, почти не надо давить. А у меня есть арбалет, это привычнее.

Он вложил бластер в руку Марьяне.

Та ничего не возразила.

— Я побежал, — сказал Дик.

— Скорее.

Дик бежал по следам.

Хоть туча нависла низко, шел дождь и было темно, Дик замечал то сломанную ветку, то перевернутый камень. Земля была мокрой. Но кое-где Дик угадывал отпечатки ступней Казика — сапоги тот потерял еще в озере и бежал босиком.

Вдруг Дик замер. Он почуял запах шакалов. Не свежий, но шакалы проходили здесь.

А вот здесь останавливался Казик. Настороженно — приподнимался на цыпочки, — значит, тоже почуял шакалов, но для него тот запах был куда более близким и свежим.

Дик еще более встревожился. Если шакал был не один, Казику надо было скорее спешить к дому землян — с ножом мальчишке не справиться даже с одним шакалом.

Дик миновал узкую лощину и понял, что шакал был не один. Их было по крайней мере три.

Холм, груда камней. Кровь, туша шакала…

Вот они и настигли Маугли.

Запах крови шакалов. Запах крови Казика.

Дик побежал еще быстрее. Он был страшен, и лес съеживался, прятался при виде его. Лес чувствовал, что бежит зверь, охваченный яростью, в которой страшна даже беззащитная коза, если она спешит на помощь своему козленку.

И так же, как Казик, неожиданно для себя Дик вылетел на поляну перед станцией.

Станция была слабо освещена, она была сказочным зрелищем — несколько куполов, связанных туннелями, и круглые окошки — свет. Станция была из того же мира, к которому принадлежал «Полюс». Но в этот момент Дику некогда было сравнивать и рассуждать.

Он увидел, как темное округлое тело поднимается в воздух, и это могучее беззвучное ускоряющееся движение заставило его замереть.

Он смотрел, как несется вверх, превращаясь в светящуюся точку, планетарный катер, не зная, конечно, что это планетарный катер, и не понимал, кто и почему улетает со станции.

Он побежал к двери.

Воздух был тяжелым, но дождь почти перестал.

Он толкнул дверь — она не поддалась.

Он заглянул внутрь. Там было пусто.

— Эй! — закричал Дик. — Откройте!

Никто не отозвался. Дик протер стекло.

Через окно было видно, что внутри большой светлой комнаты был бой — все перевернуто, вещи валяются на полу, сломаны… Следы крови на мягком ковре. Бластер, не такой, как у Дика, — длиннее и больше — тоже валяется на полу.

Дик ударил в дверь кулаком. Где же Казик?

Вдруг догадался: Казика взяли с собой и повезли наверх, в небо, где у них есть корабль. Конечно, же, Казик был ранен, когда на него напали шакалы, и они взяли его на корабль.